Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Солнце продолжает посылать тепловые процедуры на земли вокруг озера. Снег стремительно тает, создавая на водоёмах опасную ситуацию: вода разливается за берега. Воителям стоит быть осторожнее, чтобы не попасть в бурлящий поток и не утонуть. Среди сухой травы и белых подснежников появляются зелёные ростки, а на ветвях деревьев и кустарников уже виднеются почки. Птицы поют, животным не сидится в норах. В конце дня на чистом небе загорается пламенный закат, после потухания которого на котов всю ночь смотрят яркие звёзды.
Температура: утром +6, днем +13, ночью +7
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: продолжается период сокодвижения; жёлтые шапочки мать-и-мачехи крепнут и набираются лечебных свойств, появились почки
Лес светлый и чувства в нем тоже светлые, и много. Восторг и удивление хватают у горла и давят. Грибной сезон в самом разгаре, и воздух краснеет спорами.
Вот так идти в неизвестность и совершенно никуда не торопиться. Как же это разгоняет тоску. Лапы приятно пружинит тропинка у реки, а после - лесная подстилка из листьев и веток. У корней, кажется, вечных (настолько огромны их стволы) дубов лежат останки прошлогодних желудей, так и не расколовшиеся пополам и не давшие жизнь новому дереву, как многие другие. Если приглядеться, то таких вот мелких росточков тут полно, и возле каждого из них, как скорлупка возле едва вылупившегося птенца, - свой жёлудь, почти не потерявший прежней формы. Удивительно. Имбирь раньше такого не видел. Он вслушивался в новые звуки и запахи, вглядывался в полумрак. Глаза восторженно блестели. Вид замшелых деревьев вдохновил полосатого на сбор с них полезного материала. Аккуратно сдирая мох с дубового ствола, Бирь задумался о подстилках и палатках. Он ведь, аболтус, не в курсе даже, где будет спать. Вообще, кажется, что из огромной армии оруженосцев в племени осталось совсем чуть-чуть котов. И Биря даже и не знал, у кого проинтересоваться насчёт ученической палатки.
Он оказался сразу около ельника, лапы приятно запружинили. Клык любил этот мягкий ковёр с детства, когда впервые оказался в лесу, в тайге. Его жизнь в теперь такой далёклй Крови смешала в нём чувства. Море и ельник. С тех пор минул не один сезон, но в памяти, как по лёгкому прикосновению колдуна оживали картины, быстро проносились мимо глаз и уплывали вдаль, в глубины памяти, из которых только что возникли. Он любил те места, любил скалы, когда за спиной шумел бор, а впереди плакали чайки. Теперь он бежал лёгкой рысцой, лапы пружинили. Где-то над головой пролетела птица, пространство наполнилось хлопаньем крыльев, но этот посторонний шум скоро исчез среди стволов, иссяк. Около него прошуршала полёвка. Белый насторожился. Он не любил охотится на мелкую дичь, а она любила выскальзывать у него прямо из-под носа. Но дичь была дичью, лишняя полёвка никогда не была лишней. Замерев, он определил направление ветра. Отлично, удача сопуствовала коту, когда тот начал как можно тише подкрадываться. Зверёк был всё ближе... Замерев перед прыжком, Белый Клык нервно дёрнул хвостом. Он с шуршанием коснулся хвойного ковра. Полёвка встрепенулась, испуганно пикнула и понеслась к норке. Но он оказался быстрее, прыгнул и прижал зверька лапой. Мышь задёргалась под лапой, намереваясь впиться своими зубками в мягкую подушечку. Ситуация преобретала запах неудачи, но Клык сообразил приподнять лапу, а второй подцепить мышку. Та подлетела в воздух, где кот её весьма удачно умудрился схватить зубами. Удача явно улыбнулась, чему он был очень рад. Ведь фактически, коты не могут ловить пастью предметы, а у него получилось... Вродк бы, он свой долг перед отечеством в какой-то степени выполнил. Но в лагерь возвращаться не захелось совершенно, а вот прогуляться он был не против. И хотя шерсть ещё была влажной, он рискнул пойти дальше, а не вернуться в лагерь и вылизать или высушить её. Ибо там его ждало испытание посильней, чем холод... Клык сам не заметил, как доюежал до сердца леса. Он заметил это только тогда, когда сухой лист под лапой хруснул. Где-то тревожно крикнула поснувшаяся от очередного кошмара птица, раздался тихий шорох, который так же быстро исчез. Прищурившись, Белый начал медленной подкрадываться к источнику шороха. Опять шорох... Луна, с трудом пробившпяся сквозь листву, осветила оленя, который настороженно водил ушами, но смотрел совсем в другую сторону. Там, среди ветвей в кустах сверкнула пара глаз. Ветерок внезапно резко сменил направление. Волк. Он охотился на оленей в этом вроде бы тихом лесу. Пошевелив ушами, Белый зажмурился и вновь проверил. Глаза всё так же светились. С каждой секундой находиться здесь было всё опасней. Олень мог кинуться спасаться итналететь прямо на кота, что могло привести к печальному исходу. Волк мог, упустив добычу, заметить кота и со злости порвать его в клочья. А если волк был ещё и голоден, то и съесть. Нервно дёрнув кончиклм хвоста, Клык начал отступление. Сначала он отошёл поближе к дереву, чтобы на него не налетели. Затем спрятался за ствол. Бегство могдо оказаться роковым, соблазнить волка или испугать оленя. Будучи одиночкой, Белый начал подниматься по стволу, цепляясь когтями за кору. Первая ветка. Подниматься дальше не было смысла, поэтому кот сел на эту ветку... Внезапный шум внизу, и вот олень уже мчиться со всех ног, а волк мчиться следом. Они быстро скрылись в темноте ночи, а потом и стих и шум. Он смолк где-то в стороне территории одиночек, что было весьма хорошо... Спрыгнув с ветки, так как высота была не оченб большой, Клык положил полёвку на землю. Несколько мирут он простоял так, прислушиваясь к звукам ночи, а потом поднял дичь и потрусил дальше. Мысли были прикованы к безумной идее охоты котов на оленей. О каких-то прыжках с деревьев, перегрызаниях глоток и прочей лабуде, рождённой фантазией, которая проснулась после этого весьма необычного и захватывающего действия. Непонятно как, но он умудрился не попасть в ежевику, перепрыгнув её заросли в самам тонком месте. Да, не зря он отлично видел, иначе бы долго боролся с колючими зарослями. Но терепь он стоял на прекрасной поляне, которую серебрила луна. В воздухе приятно пахло травами... Положив мышь около куста, Белый обнаружил непонятные листья и вытянул их с корнем. Они показались ему знакомыми... Да, он видел их один раз в Целительской. Поэтому, найдя ещё таких листиков, кот повыдёргивал их из земли и осторожно взял в пасть. Потом подошёл к своей мышке и положил траву сверху. Потом взял это всё. Теперь он может быть выглядел смешно, но по крайней мере погулял не зря. Лапы ныли от сегодняшнего путешествия, веки начали слипаться. Подавив зевок, Белый Клык опять прыгнул и побежал в лагерь. Лапы заплетались, он бежал еле-еле, лёгкой рысью. Вскоре ветви над головой исчезли и он оказался в родной стихии Ветра.
[/tt] Скоро это место станет самым любимым у Златоушки. Или надоест ей до смерти так что она будет всё время искать обходные пути, чтобы, наконец, не ходить сюда. И ведь правда, эта локация обычно оказывалась промежуточной из-за того, что в зелени светлую охотницу очень легко заметить, а вот в вереске - нет. Но ведь ученица довольно упряма в таких вещах, поэтому и в этот раз решила попытать счастье, прекрасно зная, что здесь ей ничего не светит, до сезона Голых деревьев уж точно. Внимательно принюхиваясь, ветреная брела между деревьями, пытаясь уловить хоть какой-то запах, но всё тщетно, ничего не чувствовалось, даже привычного запаха листьев. Это уже настораживало юную охотницу. Ладно запах дичи, но другие-то она должна чувствовать. Ещё одна попытка опять ничего не дала. Чёрт, так ведь поохотиться не удастся. Недовольно мотнув головой, зеленоглазая двинулась дальше. Может, запахи Города так действуют? То, что она бегала под холодным дождём и купалась в речке которая тоже тёплой водой не может похвастаться, Златоушка просто не вспомнила. [tt]
Поистине чудное место - приятный, терпий запах; практически никаких звуков, кроме шелеста деревьев да криков ночных птиц. Тетеревка с удовольствием вышагивала среди высокой травы, больно бьющей её по бокам, но не обращала внимания на эти жестокие прикосновения природы. Они были в чем-то похожим, порой кошке казались, что лес, луга, реки, все вместе и Тетеревка образуют нечто общее. Такие мечты порой становились невероятно приятными и заметно повышали самооценку и без того самоуверенной кошки, возомнившей себя нечто вроде божеством.
Тем не менее, несмотря на всю окружающую красоту и благодать, Тетеревка временами нервно вздрагивала - ночь, однако, выдалась холодной; с неба то и дело сыпались сверкающие звёзды и кошка с грустью вспоминала и благодарила Звёздное племя. Странное чувство, словно каждая эта звёздочка, каждое небесное светило сделала что-то, из-за чего на свет появилась эта черная Ветряная воительница. Стоящая подле тонкого клёна и тоскливо наблюдающая за тёмно-синим небом.
Впереди должны быть - 6-7 часов сна, а Тетеревка проведет их в раздумьях. Мечтах, больше напоминающих отрывок из чьей-то биографии. Ученица опять издает вздох, больше позитивный, хотя по отношению к Тет вообще нельзя было что-либо называть положительным... Церемонаия посвящения в воительницы. Как красиво, как торжественно, как официально это звучит, а для Тетеревки это всее лишь пятиминутная процессия, по ходу кошкаорой предводительница торопливо проговаривает требуемые слова и, погруженная в свои заботы, быстро удаляется обратно к себе. Или устремляется к глашатае, или сбегает к реке, подальше от племенной суеты, как некогда любила это делать Тетеревка. Что это за привычка одновременно отталкивать и притягивать к себе других, ища в них что-то от себя и что-то противоречащее себе? Глупость какая-то. У повелительницы одна жизнь, у Тетеревки другая, у того кошкаенка тоже, а та королева хранит в себе еще парочку судеб. Печально вздохнув, закоренелая воительница нежданно-негаданно погрузился в воспоминания. Огнеокая — вот, кто действительно всегда её понаимала, всее разделяла её взгляды и вообще, была единственным созданием, схожим с ней во всем. Как наяву, Тетеревка видела кошку - внешне довольно обычную, правда её телосложение было типично скорее Небесным или Ветряным кошкаам, чем Сумрачным. Но онаа никогда не терпела сомнений в ее чистокровности, обрывая Тетеревку, любительницу поязвить, на полуслове. Единственная кошка, в кошкаорой не было ни сногсшибательной красоты, не уродства, ни огромных фиолетовых глаз, ни прочих проявлений мутации, но позволяющая себе останавливать этого циника. Среднестатистическая, уникальная кошка, черт побери. Тетеревка помнила ее некрасивой, но в жизни не рискнула бы назвать Огни уродиной – вот кем онаа точно не являлась. онаа была просто симпатичная, возможно привлекательная – не более. В целом, как подруга онаа её устраивала, а как женщина, будущая мать — вообще в голове не укладывалась. онаа была худощава, костлява, нескладная аки подросток, тело не казалось женственным или хрупким, грациозным и изящным в том числе. В ней вообще отсутствовало что-то, говорящее о ее принадлежности к слабому или сильного полу. Может быть именно это забавляло и восхищало Тетеревку? Сильные задние лапы, как у самой воительницы, онаи казались даже немного полноватыми окорочками, зато по врагу бьют метко и тяжело. К сожалению, при их первых встречах Тетеревка успела в этом успешно убедиться — сделав несколько шагов по направлению к сгорбленному дубу, онаа невзначай наступила на свою самую больную мозоль. Огнеокую. Ее передние лапы же были чуть-чуть короче задних, но это влияло лишь на положение задней части тела по отношению к передней — кошка всегда пребывала в чуть полусогнутом состоянии, словно склонаялась перед Тетеревкой, а это крайне ей льстило. Естественно, Огни никогда не разрешала ей даже озвучивать такие мысли, но глубоко в душе кошка мечтал когда-нибудь очутиться выше приятельницы. Каждый ее жест, каждое слово было высокомерно, это заставляло Серого буквально боготворить Огнеокую. она подпитывался ее, запоминал каждую деталь — вплодь до подушечек на лапах, амарант-бордового цвета, загрубелые, жёсткие – хорошо выдерживавшие и лесную подстилку и каменистые препятствия, что в жизни лояльной одиночки, кем, собственно говоря Огнеокая и являлась, это было очень важно. Так, во всяком случае, говорила сама кошка, в кошкаорой каждая черта по ее мнению была жизненно необходима. А Тетеревка просто, по-детски доверчиво верил ей. При их частых встречах, Нео было худа до такой степени, что рёбра отчетливо проступали под кожей, несмотря на густую шерсть, в кою Тетеревка так любил зарываться. "Нагулять жир", по выражениям лесных кошкаов, онаа могла только в сезона Зелёных Листьев, когда даже Серый становился на несколько килограммов плотнее, да и то, только когда научилась по-нормальному охотиться, отшлифовало свое мастерство. Как сейчас, Тетеревка видел, как Огнеокая машинально принимает стойку, как вздрагивает каждый ее мускул. Тогда онаа, как и в данную минуту этот ученик, только познавала мир, только училась всей, только вышла из детской, как сказали бы соплеменники Тетеревкаа, будь онаи с ней знакомы. Некошкаорые черты характера настолько стесняли ее поведение, что порой онаа не решалась даже приблизиться к людской свалке, из-за чее подкармливалась остатками трапез других бродяг, если от их обжорства хоть что-то оставалось. Глядя на эту сильную, уверенную в себе кошку, Тетеревка поражалася, насколько же онаа противоречила себе. Конаечно, это не было здоровым и сбалансированным питанием, так что видимо поэтому онаа вечно напоминала скелет, обтянутый кожей и порой внушала Серому дикий ужас. Но будь онаа чуть полнее, раздобрела бы до размеров домашнее кошкаика, коим Тетеревка отчасти и является, ученик несомненно оттверг бы ее, как отклонаял предложения дружбы других. Еще один шажок. Тетеревкау нравилось в Огнеокой все — даже ее хвост, — короткий, где-то до запястий задних лап, худой, вечно собиравший колючки, грязь и прочую пыль. Ей это было очень даже полезно. Почей? Позже, сейчас даже Тетеревка не может вспомнить причину. Нужно возрождать память постепенно, аккуратно, чтобы не спугнуть все детали. Возможно, Огнеокая отличалась от большинства остальных кошкаов лишь тремя чертами, но Тетеревка видел, что онаа была иной абсолютно во всем. Во-первых - это был необычный окрас шерсти. Вторым фактором являлся невероятный, буквально "радиационаный" цвет глаз, при этом даже режущий своей яркостью и проназительностью. Взгляд Огни буквально парализовал Тетеревкаа, пригвождал ее к земле, заставляя сердце на мгновение замирать, а спустя несколько секунд трепетать, точно подбитая птица. И наконаец третьим моментом, удивляющим Тетеревкаа, был изящный шрам, изображающий перевёрнутый символ "хаоса" на правом плече. - Откуда она у тебя взялся? - с интересом поднял глаза Тетеревкаа, снизу вверх глядя на рослую приятельницу. онаа хмыкнула и отвернулась... Пришлось попыхтеть, чтобы выведать всю правду с Огнеокой. Но правда того стоила. Все начиналось с далекого детства Огнеокой. Кошка умалчивала о своем происхождении, возможно тоже нечистокровным, как и у воительницаного, но не в этом суть. Маленький Огни росла, доставляла всем множество проблем, ибо, по ее словам, была нежеланным ребенком. По истечении двух лун, когда тогдашнюю Счастье можно было уже отнять от молока и начать кормить обыкновенной взрослой пищей, все племя вздохнуло с облегчением - по их мнению, все беды остались позади. Но это был лишь недолгий эпический провал, вскоре сменившийся чередой поистине невероятных событий. В этот момент Тетеревка затаивал дыхание, сужал глаза и оконачательно абстрагировался от внешних раздражителей, целиком посвящая себя хриплому, коварному голосу Огнеокой. Первое воспоминание Щей был... фейерверк, явление, с кошкаорым Серому, к сожалению, недано было познакомиться. Безмолвно скрывшись от посторонаних глаз в палатке целительницы, куда угодила после неравной драки со старшими кошкаятами (Тетеревка опять видел в этом себя), внимание Счастья неожиданно привлекла серия всполохов и искр, наблюдавшихся за перелеском. Разноцветной стрелой взмывая вверх, тугие шары на мгновение замирали, чтобы с оглушительным взрывом рассыпаться на миллионаы сверкающих вспышек. Этот момент оставил в памяти кошкаофейки неизгладимое впечатление, о чем кошка сообщила и Тетеревкау, повлекшее за собой первые беды. Осторожно расспросив уставшую Акварель, Сти узнала о том, что подобное празднество происходило в городе. Стоит ли упоминать о всепожирающим любопытстве Тетеревкаа, присущей этой кошки, кошкаорая моментально приняла стойку, словно сеттер, почуявший добычу? Стоило Огнеокой употреблить эту метафору, кошка заулыбался, представив себе нынешнюю Огнеокую с собачьими ушами и хвостом. Но для таких глупых фантазий не было место. Тетеревка поднимает голову и пустым взглядом изучает черты наставницы, прежде чем докоснется до ее носа. Подготовка к побегу длилась долгое время, практически месяц, но результат стоил того. Тщательно разобравшись во всех тайнах организования патрулей и (как онаа считала) территории, Счастье в один роковой день покинула стены детской, в кошкаорой уже целый сезона томилась в одиночестве и отправилась на поиски этого самого фейерверка, наивно считая, что легко сможет вновь заставить "пробудиться" ее. - А почей нет? - прервал ее Тетеревка. Огнеокая выдержала пауза и снисходительно глянула на приятеля: - Не лезь вперед кошкаенка. онаа одержала победу, ибо осталась в живых, и у неё была некошкаорая временная свобода, чтобы жить дальше. Время зимовки прошло. Клещ ожил. Клещ учуял утренний воздух. Клеща охватил охотничий азарт. Перед ней открылся величайший в мире заповедник запахов: мегаполис. Стоит упомянуто о том, что у Огнеокой был сверхчувствительный нюх. Проводя вместе часы, кошка поражался, как точно подруга распознавала каждый аромат и с уверенностью указывала ее расположение. Несколько раз онаа так спасала ее от патрульных, уводя глубже в лес. - И какого это? - Первые дни - как в сказке. Уже близлежащий квартал и помойка в районае церкви были сказкой. В переулках, ответвлявшихся от других улиц, люди жили так плотно, дома в пять-шесть этажей стояли так тесно, что закрывали небо, и воздух был стоячим, как вода в канавах, и насквозь пропитан запахами. Несколько часов Счастье пребывала в несколько отупевшем состоянии - её легкие и ноздри, не привыкшие к такому количеству разнокалиберных запахов обожглись и сколько кошкаёнок жадно не впитывал аромат мостовой, асфальта, дверей и стекла, она донаосился до её сознания уже обрывками, кошкаорые связать было очень трудно. Огнеокая силились передать на словах все то, что некогда пережила онаа, но тщетно — богатый нос не мог подсказать их слов для описания. В воздухе мешались запахи людей и животных, испарения пищи и болезни, воды и камня, золы и кожи, мыла и свежеиспечённого хлеба и яиц, сваренных в уксусе, лапши и до блеска начищенной латуни, шалфея, и пива, и слёз, и жира мокрой и сухой соломы. Тысячи и тысячи запахов создавали невидимую лаву, наполнявшую пропасти аллей, кошкаорая над крышами исчезала лишь изредка, а с мостовой - никогда. Люди, обитавшие там, давно принюхались к этой смеси: ведь онаа, возникшая отчасти благодаря им, снова и снова пропитывала их, ведь это был воздух, кошкаорым онаи дышали и жили, она был как заношенная теплая одежда - её не чувствуешь, её запаха не замечаешь. Но Счастье слышала это всё впервые. И онаа не только воспринимала всю эту мешанину ароматов во всей её полноте - онаа расщепляла её аналитически на мельчайшие и отдаленнейшие части и частицы. Её тонакий нюх распутывал узел из испарений и вонаи на отдельные нити основных, более неразложимых запахов. Кошке доставляло невыразимое удовольствие распутывать эту пряжу. Ощутив соприкосновение носов, Тетеревка на секунду теряется, даже пугается, вырываясь из глубоких затуманенных раздумий, но тут же успокаивается. Все хорошо, она здесь. онаа часто останавливалась, скрывшись под ступенями какого-нибудь дома или забившись в тёмный угол, и лежала там, закрыв глаза, полуоткрыв рот и раздувая ноздри, неподвижная, словно хищная рыба в глубокой, тёмной, медленно текущей воде. И когда наконаец дуновение ветерка подбрасывало серо-рыжей страннице коначик тоначайшей ароматной нити, онаа набрасывалась на этот один-единственный запах, не слыша больше ничее вокруг, хватала ее, вцеплялась в нее, втягивала ее в себя и сохраняла навсегда. Это мог быть давно знакомый запах розового масла, мускусной настойки, померанца, туберозы, жонакилия, жасмина или корицы, и совсем новый, почти или совсем, не похожий на все, что Никки до сих пор приходилось слышать, а тем более видеть: например, запах глаженого шелка, запах тимьяного чая, запах куска вышитой серебром парчи, запах пробки от бутылки с дорогим вином, запах черепахового гребня. Счастье гонаялась за такими, ещё незнакомыми ей запахами, ловила их со страстностью и терпением рыбака, собирая в себе. Подпиливаемый нетерпением, воительница кошка часто прерывал рассказчицу, торопя ее сообщить, сумела ли онаа встретиться с фейерверком или же нет? На что Огнеокая улыбалась и продолжала свой рассках. Этот день был абсолютно ничем не отличающимся от остальных - разве что мечта Щец, вновь увидеть горящие петарды сбылась. Это был обыкновенный осенний праздник, не роскошный, как легендарный фейерверк по случаю рождения английского принца, но всё же впечатлительный. Многотысячная толпа, собравшаяся на мосту и набережных сопровождала сей спектакль, по ходу кошкаорого на мачтах кораблей солнечные колёса изрыгали в реку пылающий звёздный огонаь, восторженными ахами и криками "Браво!" и даже "Виват!", хотя происходящие было уже обыденным увеселительным мероприятием и пик народного восхищения давно уже остался позади. Счастье молча пребывала в тени павильонаа. онаа не участвовала в ликовании, даже ни разу не взглянула на летящие вверх ракеты, за кошкаорыми, собственно и пришла в город. С каждым новым взрывом внутри кошкаёнка словно лопался очередной мыльный пузырь мечт и иллюзий; с грустью онаа понаимала, что за всё время своее месячного существования успела привыкнуть и насладиться этим местом; знала, что непреодолимая тяга, болезненная и беспощадная, будет постоянно манить её в этот презираемый лесными кошкаами город. онаа уже собиралась пуститься в обратный путь, направляясь домой, как ветер что-то донаёс до её носа, что-то крошечное, едва заметное, обрывок, атом нежного запаха - нет, ещё того меньше: это было скорее предчувствие, чем действительный запах, и одновременно уверенная догадка, что ничее подобного онаа никогда не ощущала. онаа снова прижалась к стене, зажмурилась и напрягла обонаяние. Аромат был так нежен и тонаок, что снова и снова ускользал от её восприятия, ее нельзя было удержать, ее перекрывал пороховой дым петард, блокировали потные испарения человеческих масс, разрывали и стирали тысячи других запахов города. Но потом, - вдруг, - она снова появлялся, какую-то короткую секунду маленький лоскуток благоухал роскошным намеком... И тут же исчезал. Ники мучительно страдала. Впервые страдал не только её алчный характер, натолкнувшийся на оскорбление, но действительно страдало её сердце. У серо-рыжей появилось смутное ощущение, что этот аромат - ключ к порядку всех других ароматов, что нельзя ничее понаять в запахах, если не понаять этого единственного, и онаа, Счастье, зря проживёт жизнь, если ей не удастся овладеть им. онаа должна заполучить ее не просто для того, чтобы утолить жажду обладания, но ради спокойствия своее сердца. Щас чуть не стало дурно от возбуждения. онаа ещё даже не установила откуда вообще исходил этот аромат, а уже воображала, как наполняет очередной хрустальный кубок им и медленно, с осознанием полной удовлетворённости, вливает в своё разгорячённое нутро. Иногда интервалы между дуновениями длились минуты, и каждый раз на неё нападало чувство, что онаа потеряла ее навсегда. Наконаец кошара пришла к спасительному заключению, что аромат донаосится с другого берега реки, откуда-то с юго-востока. - С ума сойти, - одобрительно заявил Тетеревка, а Огнеокая лишь задумчиво поскребла лапой землю. Сомневается, но другу старается это показывать. Не хватало еще, чтобы она видел ее взволнованной. Оторвавшись от стены павильонаа, Счастье нырнула в человеческую гущу и стала прокладывать себе путь через мост, совершая грандиозные акробатические трюки, дабы не попасться под колеса тележки или машины, и не оказаться затоптанной. Попытку вновь убедится в правильности движения к цели онаа давно оставила - для этого нужно было оказаться намного выше людей. Несколько раз онаа теряла ориентир благодаря пиротехникам, беспрестанно подносившим спички к фитилям, в едком пороховом дыму, впадала в панику... Через несколько бесконаечных минут онаа оказалась на другом берегу, миновала лабораторию и набережную. Здесь Щи остановилась, перевела дух и принюхалась. онаа поймала ее. Теперь онаа ее уже не упустит. Аромат, словно лента, спускался по улице, неповторимый и отчётливый, но всё такой же очень нежный и тонакий. Счастье почувствовала, как бьётся её сердце; и вовсе не от напряжённого бега, а от вдруг возникшей беспомощности перед присутствием этого запаха. онаа попыталась вспомнить что-нибудь похожее, сравнимое с ним, но все сравнения ни годились. В этом запахе была свежесть; но не свежесть лиметты или померанцев, не свежесть мирры или коричного листа, или кудрявой мяты, или березового сока, или камфары, или сосновых иголок, не свежесть майского дождя, или морозного ветра, или родниковой воды... И одновременно она источал тепло; но не так, как бергамот, кипарис или мускус, не как жасмин, нарцисс, не как розовое дерево и не как ирис... В этом запахе сливалось и то и другое, летучее и тяжелое, но онаи не просто смешивались, а были чем-то единым и к тому же небольшим и слабым, а в то же время прочным и крепким, как кусок тонакого переливчатого шелка. Но нет, это было не как шелк, а как медовой сладости молоко, опробованное Счастьем лишь однажды из рук жалостливой продавщицы, в кошкаором растворяется неземного вкуса пирожное. Какой-то непостижимый аромат, неописуемый, она не помещался никуда, собственно, ее вообще не должно было быть. И всё-таки она был - в самой великолепной неоспоримости. Щец следила за ним с колотящимся от страха сердцем, потому-что смутно догадывалась, что не онаа следует за ароматом, но что аромат захватил её сознание в плен и теперь непреодолимо влечёт к себе, как некогда влекли петарды, только ещё сильнее и неистовее. онаа двинулась вверх по улице, на кошкаорой не было ни души. Дома стоял тихие и пустые, люди ушли любоваться фейерверком. Через 50-десят метров онаа свернула вправо, в совсем уже тёмный переулок, где, разведя руки в сторонаы, можно было коснуться домов на противоположных сторонаах мостовой. Странным образом запах стал намного сильнее, чище и благодаря вышесказанному начал приобретать всё более мощную притягательность. Счастье двигалась на дрожащих лапах против воли. В одном месте запах твёрдо повернул направо, и кошкаёнку показалось, что сейчас онаа шибанётся о бетонаную стену, но в середине оказалась низкая арка прохода. Словно лунатик серо-рыжая омега пересекла её, завернула за угол, попала во второй дворик поменьше, и здесь наконаец приблизилась к финишу. К стене под косым углом был пристроен деревянный навес. На столе под навесом горела свеча. За столом сидела девушка и чистила мирабель. онаа брала фрукты из стоящей слева от неё корзины, отрывала черенок, ножом извлекала косточку и бросала в ведро. Ей было лет 13-14. Кошка остановилась. онаа сразу понаяла, что было источник аромата, кошкаорый она учуяла на расстоянии более полумили на другом берегу реки. Не этот грязный двор. Не эта мирабель. Источником была девушка. При этих словах Тетеревка каждый раз слегка обалдевал. Двуногий — и приятный аромат? Пф, это казалось несовместимым, но вот Огни, сидит перед ними и сосредоточенно продолжает свою повесть. Не забыть еще задержать дыхание, чтобы наставнице щеку не прожечь от своее выдоха. Счастье была совершенно сбита с толку, и вместо того, чтобы аккуратно оказаться в тени, где её вновь не заметят, осталась на месте, за что вскоре и поплатилась. На миг ей показалось, что ещё никогда в жизни онаа не вдыхала ничее столь прекрасного, как эта девушка. К тому же, стоя против света, онаа видела только её силуэт. Никки, конаечно, имела в виду, что никогда не нюхала ничее столь прекрасного от человека. Обычно люди пахли плохо или убого. Дети пахли безвкусно, от мужчин несло мочой, острым потом и квашнёй, от женщин - прогорклым сыром и гнилой рыбой, если онаи конаечно не пытались перекрыть эту струю вонаи мощными, слишком конацентрированными лавандовыми или вишневыми духами. Люди пахли совершенно неинтересно, отталкивающе. И вот впервые в жизни, Счастье не поверила своей носу и призвала на помощь глаза, желая убедиться, что нюх её не обманул. Да, этот роскошный аромат шел именно от девушки. онаа почуяла пот её подмышек, жир её волос, рыбный запах чресел и испытыла величайшее наслаждение. Её пот благоухал, как свежий морской ветер, волосы - как ореховое масло, чресла - как букет водяных линий, кожа - как абрикосовый цвет... И соединение всех этих компонаентов создавало аромат столь роскошный, столь гармонаичный, столь волшебный, что все ароматы, прежде слышанные Счасти, все сооружения из запахов, кошкаорые онаа, играя, когда-либо возводила внутри себя, внезапно просто разрушились, утеряв всякий смысл. Сто тысяч ароматов не стоили этого одного. она один был высшим принципом, все прочие должны были строиться по ее образцу. она был - сама красота. Первым желанием кошкаёнка было приблизиться к девушке, прижаться носом к пятке, и неотрывно провести линию по всей телу, с жадностью всасывая её запах. Сделав несколько осторожных шагов, Счастье привлекла внимание рыжеволосой девушки. Содрогнувшись, словно почувствовав как по обнажённым плечам провёл пальцем вечерний ветер, онаа обернулась и встретилась взглядом с Щец. Медленно разомкнув губы цвета спелой вишни, девушка издала несколько нежных звуков. Даже её голос был словно воплощением совместной игры всех великих композиторов сразу, начиная от Бетховена и заканчивая Шопеном, словно божественный реквием, в кошкаором звучали самые невероятные гаммы. Оставшуюся часть рассказала Тетеревка себя вел, как Двуногий при просмотре фильма ужасов — инстинктивно, опытно чувствуя что следующий шаг принесет главному герою одни беды, громко кричал Огнеокой, чтобы та не смела к ней приближаться, но тщетно. Огни растягивала уголки губ в печальной успешке. Шаг назад — церемонаия почти завершена и можно слегка успокоиться. Пуская остальные сочтут, что она растерялся от радости, а не от воспоминаний. Так даже лучше. Дальнейшее происходило будто в тумане. Пока Счастье неотрывно изучала густые ресницы, цвета индиго глаза юной особы, на шум прибежала целая свара детей. Издавая нечеловеческие крики, онаи моментально схватили серо-рыжую бродяжку, водрузив на стол испачкали в желтом соке слив, и начали о чём-то горланить. Крепко прижатая к доскам мужскими руками, Щец слегка растерялась и по истечению минуты догадалась вцепиться зубами и когтями в пальцы мучителя. Дикий крик, и на голову кошкаёнка обрушился сразу шквал болезненных ударов и затрещин, кошкаорые заставляли сотрясаться всё костлявое тельце. Придя к конасенсусу, дети на некошкаорое время замолчали, чем-то с увлечением шурша и скрипя. Мучимая страхом и любопытством, Счастье попыталась повернуть голову, как ту же в её плечо словно впились миллионаы острых шипов, заставляющих беспощадно рваться в клочья кожу. Резко выгнувшись от боли, кошара начала судорожно хватать воздух ртом; в чувствительное нёбо мгновенно ударило благоухание, "одарившее" победительницу нестерпимыми мучениями. Ощутив, как раскалённое лезвие медленно заскользило по шерсти, словно эти жалкие, беспощадные существа раздумывали, стоит ли вырезать на теле причудливые полосы, Никки, словно сороконаожка сложилась пополам и мешком свалилась на мостовую. Не раздумывая, онаа попыталась рвануть вперёд, но дрожащие от боли, гнева и ущемлённой гордости конаечности начали заплетаться. - Бедняжка, - протянул Тетеревка, без особой жалости в голосе. Огнеокая не любила жалости. Главное бежать, бежать и только подальше от них. Несколько минут Щи, до крови стиснув зубы, ковыляла вперёд, пока не рухнула прямо перед зданием лаборатории. Последнее что промелькнуло в её сознание была какая-то иссиня-чёрная, поджарая и грациозная кошка, на месте задней лапы кошкаорой красовался металлический протез. воительница оруженосец, отворачиваясь, растерянно глянул в толпу, силясь заметить знакомые лица. Вроде бы, та рыжая кошка рассказала ей, что это была Бестия, бывшая предводительница Небесного племени, а понаыне черт знает куда подевавшаяся. Очнувшись, кошкаёнок продолжал пребывать в полубессознательном состоянии и до нее не сразу дошло, что онаа находится в тесной клетке, а место пореза нестерпимо жгло, словно в нее впилась по меньшей мере сотня муравьёв, впрыскивающих свой яд. Боязливо оглядев уродливый шрам, тем не менее вырезанный с заметной вычурностью и изящностью, онаа спустя несколько недель узнала, что это был перевернутый символ "хаоса" - словно свернувшаяся кобра, спокойствие кошкаорой пытается нарушить обыкновенная многонаожка. Всё же хорошо развита интуиция была у этих гадов: ведь родное племя Счастья Сумрачное, для остальных кланов больше напоминающее вход в Тартары. Оба, и Тетеревка и Огнеокая в эту минуту улыбались — первый наконаец узнавал, как подруга заполучила увечье, а вторая готовилась завершить свою утопическую сагу. Через несколько часов Счастью было введено снотворное, и пока Морфей позволял наслаждаться кошкаёнку в своих объятиях и одновременно в них утопать, рана была аккуратно зашита, но уродливое пятно осталось до сей поры, и навряд ли исчезнет, зарастёт шерстью даже спустя много лет. С тех пор, серо-рыжая омега крайне недоверчива и осторожна с тем, что приятно благоухает, вплоть до мёда, кошкаорый тут же подсовывает крайне нелицетворные и нежелательные кадры. То, как онаа пыталась покинуть стены лаборатории, а впоследствии ветлечебницы отдельная история, занимавшая бы слишком много места и времени. Важно то, что очутившись в недосягаемости врачей и "долбанутых экспериментаторов-новаторов", как их называла сама Счастье, онаа стремглав помчалась обратно домой, домой, домой. Как оказалось, в следствие испытанных на Никки препаратов, её связки утратили былую чувствительность и силу, после чее серо-рыжая кошка разучилась смеяться. На зло, Тетеревка всегда заливисто хохотал при ней, но почти никогда не улыбался. Это было их первое различие. В то время, когда сотрудники прочесывали всю лечебницу в поисках беглянки, Сти была уже на полпути к родному дому. онаа оставила за собой кольцо испарений большого города сразу же как только пересекла дорогу, и с каждым шагом, по мере удаления от мегаполиса, воздух вокруг неё становился яснее, свежее и чище. Одновременно она терял и насыщенность. В нём перестали с бешеной скоростью на каждом метре вытеснять друг друга десятки, сотни различных ароматов, но тем немногие, кошкаорые были - запахи дорожной пыли, лугов, почвы, растений, воды, - длинными полотнищами тянулись над землёй, медленно вздуваясь, медленно колыхаясь, почти нигде резко не обрываясь. Счастье воспринимала эту лесную простоту как избавление. Эти безмятежные ароматы ласкали её и наконаец избавили легкие от железных тисков. Впервые онаа не должна была следить за каждым своим вдохом, чтобы не учуять нечто новое, неожиданное, враждебное или не упустить что-то приятное. Впервые онаа могла дышать почти свободно и при этом не принюхиваясь настороженно каждую минуту. "Почти", уточняет автор, ибо по-настоящей свободно ничто, конаечно, не пронаикало через ноздри Щей. Даже если у неё не было ни малейшее поводу, - лишь время от времени прислушиваться, не появляется ли стойкая метка Сумрачного племени, - в ней всегда бодрствовала инстинктивная холодная сдержанность по отношению ко всей, что шло извне и что приходилось пускать внутрь себя. Всю свою короткую, но такую насыщенную жизнь, даже в те немногие моменты, когда онаа испытывала отзвуки чее-то вроде удовлетворения, довольства, может быть счастья, онаа предпочитала выдыхать: ведь онаа и начала жизнь не полным надежды вдохом, а убийственным криком. Но, кроме этого неудобства - ограничения, составляющее суть её натуры, - Счастье по мере удаления от города чувствовала себя всё лучше, дышала всё легче и глубже, шла всё более стремительным шагом, иногда переходя даже на бодрую рысь, стараясь держаться как самая обычная одиночка, чтобы не вызывать подозрения у странствующих кошкаов. Еще несколько шагов и Тетеревка будет в безопасности — в своей палатке. Черт, автоматически идет в детскую, следует повернуть к оруженосцам, но мозг отказывается одновременно рыть проход к воспоминаниям и посылать импульсы нервным волокнам. Такова уж ее особенность. Однажды онаа заметила большую лужу грязи. - Это интересная подробность, - язвительно отметил Тетеревка, а Огнеокая одарила ее презрительным взглядом. - Ты слушай лучше, неуч. Накануне прошел дождь и эта лужа не показалась ей чем-то необычным. Четырех-лунная крошка, потрогала ее лапой, понаюхала и ударила, надеясь развлечь себя. И… упала прямо в самую грязь, по уши. Тетеревка хохотал на этом моменте, живо обрисовав себе ситуацию, а Огник уже жалела о том, что вообще познакомилась с этим циничным, безжалостным созданием. Но что поделаешь, сделанного не воротишь. Фыркая и отплевываясь, онаа попыталась вылезти, перепачкавшись вся. Но внезапно тяжелое пыхтение подсказало, что сюда идет собака. От ужаса замерев, кошкаенок распластался на грязи, совершенно неотличимый от грязи. Собака прошла мимо, ее в очередной раз уберегла случайность. Выбравшись из грязи, онаа понаяла, что собака не видела её. С запахом было разобраться проще простого - Чес просто не имела ее. А вот внешне неприметный окрас, на светлой тропинке вряд ли найдет полезное укрытие. Это дало самый важный урок. Вскоре онаа понаяла, что если намазать шерсть смолой, онаа может искусно втыкать в неё ветки, еловые иголки, листья и прочий мусор, что бы обычный глаз и нос ее не отличал. Ну, кучка листьев. Или на дереве нарост. Такое встречается на каждом шагу. И не пахнет ничем… Разве что нотка смолы, да онаа тут и понаятна. Ничее страшного. Глубоко вздохнув, Серый уселся на землю. Лапы дрожали, не слушались. Попытавшись повторить ее через несколько часов вновь, Счастье прогадала, ибо по лесной тропинке передвигалась уже зрелая волчица, обладающая намного более острым чутьем. Без труда обнаружив кошкаёнка, попытавшееся принять облик камня, родственница псовых - назвавшаяся Эсперой, - немало поразила её хорошими познаниями в области кошачьее языка. Впервые в жизни Щи поведала такому далекому, буквально иноземному существу всю свою долгую и невероятную историю, как оказалось, наткнувшись на внимательного и понаимающее собеседника. Поразмышляв, Эспера недолго сумняшеся предложила Счастью вкусить всю прелесть волчьей жизни и, если онаа не торопилась на поиски приключений, на свою экстремальную часть тела, пожить вместе с волчицей. Утомлённая и изголодавшаяся Ники не раздумывая согласилась. - Идиотка, - емко охарактеризовал ее поведение Тетеревка, удостоившись ледяного взгляда подружки и пинка под зад. Наступили прекрасные две недели, кошкаорая Счастье никогда в жизни не забудет. За пару дней, Эспи рассказала и показала ей буквально все тайные тропки территории одиночек, и даже предложила посетить туннели, находящиеся в распоряжении Небесного племени, а некогда и племени Ветра, но, сомневаясь в собственных силах и не желая невзначай встретиться с патрульными, серо-рыжая омега мягко отклонаила приглашение. Когда наступила пора расставания, волчица гостеприимно отвела её на территорию племён и пожелала удачи напоследок, оставив неизгладимое впечатление в мозгу кошкаёнка, не привыкшее в заботе и ласке. Потоптавшись некошкаорое время, кошка вновь доверилась своей обонаянию и отправилась на поиски родных болот. Думая об этой ситуации, Тетеревка с горечью понаимал, что сам никогда не осмелился бы на подобное. Слишком уж был велик риск погибнуть, а кошка дорожил своей жизнью, в отличие от приятельницы. Долговременное пребывание в извилистом логове обучило её практически не пользоваться зрением и в результате, Счастье стала перемещаться только по ночам. Днём онаа заползала в подлесок, спала в труднодоступных кустарниках или заброшенных нор, пряталась в колючих зарослях, уткнувшись носом в бедро и отвернувшись к земле, дабы ни малейший чужой запах не мешал её грёзам. На закате онаа просыпалась, принюхивалась ко всей вокруг себя и только тогда, убедившись несколько раз и получив подтверждения носа, что самый последний патруль покинул поля и что самые отчаянные путники с наступлением темноты уже нашли себе кров и приют, только тогда, когда ночь с её мнимыми опасностями загонаяла кошкаов в палатки, Счастье карабкалась обратно и продолжала путешествие. Чтобы видеть ей, как и остальным Сумрачным кошкаам, не требовалось света. Уже раньше, когда онаа чапала днём, онаа часто переставляла лапы с закрытыми глазами, тренируясь, только по нюху. Яркая картина ландшафта, ослепительность, внезапность и острота зрения причиняли ей боль. Кошке нравился только лунный свет. Лучи небесного ночного светила не давали красок и лишь слабо очерчивали конатуры пейзажа. онаи затягивали землю грязной серостью и на целую ночь удушали её. Этот, словно отлитый из чугуна мир, где всё было неподвижно, кроме ветра, тенью падавшее подчас на серые леса, и где не жило ничее, кроме ароматов голой почвы, был единственной Вселенной, имеющий для неё значения, ибо онаа походила на Вселенную её души. Так бы и продолжила двигаться в южном направление Счастье, - приблизительно в южном направлении, потому что шла онаа не по магнитному компасу, а по указке своее обонаяния, позволяющей обходить различные препятствия, затруднившие путешествие, вроде озера, непреодолимых болот, - если бы не столкнулась случайно с Грозовыми патрульными. Уровень шока поднялся до небес, но кошкаы благоразумно смолчали, решив вернуть непутевую беглянку домой на ближайшем совете. Взрыв, кошкаорый произвела Счастье своим возвращением был равен очередным появлением стаи рысей, некогда разгромивших Грозовую территорию. Первые минуты раздавались неуверенные предложения о том, что спустя пару дней после исчезновения Никки, мать нашла неподалеку от лагеря полуистлевший трупик какого-то мелкого кошкаёнка, кошкаорый был признан серо-рыжей омеей. - Невероятно. - Со мной и не такое происходило, - улыбалась Огнеокая. На деле же оказалось, что мать, Бузина, успевшая родить ещё несколько кошкаят, умело оставленных на границе Грозового племени, убила одного из них и великолепно сыграла роль безутешной матери - обмороки, жуткая истерика и даже помрачение рассудка на фонае стресса. За подобный варварский проступок, Воля Звёзд, кипящая искренним неедованием приговорила мать кошкаёнка к изгнанию. После, принявшись за странницу, альфа строго отчитала Счастье за безрассудное поведение, но смягчила приговор и наказание возрастом малышки, а также всем пережитым, в том числе уходом матери. Только в душе крошки продолжали кричать птицы, выпущенные из клеток и не чувствующие теперь преграды решёток. Широко раскрыты крылья, нет теперь тех железных прутьев Воинского законаа. Смиренно опустив голову, Счастье слегка запоздала скрыть дьявольские огонаьки, заплясавшие в её зрачках. Тогда их прекрасно разглядел Тетеревка, зачастую сталкиваясь с ней взглядом. “Забудь”, властно приказывает внутренний голос, заставляя Тетеревку поднять голову и счастливо улыбнуться на встречу ветру. Он проведет ледяной ладонью по морде, точно врежет пощечину. Волнует ли это воительницу? Абсолютно нет. Сейчас тем более.
by Тетеревка
by Тетеревка
Сообщение отредактировал Тетеревка - Ночь, 24-Авг-2014, 18:17
Фуф, за этими мыслями кошка вообще подзабыла, за каким фигом потопала в этот лес. Вроде бы поохотиться хотела, или просто насладиться тишиной и спокойствием, царящим в ночном лесу. Как бы то ни было, она ещё несколько минут задумчиво рисовала лапой на земле какие-то непонятное загогулины, пока наконец не пришла в себя. Отлично, она слегка взбодрилась, теперь можно со спокойной душой побродить по остальным локациям. Посетим две-три, не больше, чтобы утихомирить нервы и привести себя в чувство.
Сглотнув пару раз, Тетеревка настороженно огляделась по сторонам, в поисках возможных соперников или опасности. Стоило какой-то ветке с грохотом обломиться, кошка завизжала, взлетела наверх по стволу дерева, причем на такой ошеломляющей скорости, что оставалось только диву даваться. Видимо, страх придал ей невероятных сил, заставив живо вскарабкаться на высоту трёх, если не пяти метров. Ловко цепляясь за сучковатую кору, она продолжала машинально взбираться все выше, пока в голову не ударила мысль - черь возьми. А как теперь спускаться, а?!
Итак, и что прикажете теперь делать? Воительница застряла на дереве, причем спуск был довольно крутой и небезопасный. Кошка рисковала своей жизнью - один единственный неверный шаг в сторону, и Тетеревка свалиться вниз, как мешок с мукой. Или рыбьими потрохами, не важно. Впрочем, сейчас голову кошки занимала только одна мысль: каким образом спуститься с такой высоты? Оставаться всю ночь и полдня, пока на помощь не прибегут соплеменники, это уже слишком, даже для Тетеревки, чья гордость не занимала особого высокого положения.
Прошло не меньше получаса, пока Тетеревка сообразила подать голос. Перед этим она долго и тщательно взвешивала все возможные варианты, причем помощь сородичей отпала почти сразу: мало того, что придется перебудить весь взволнованный лагерь, так ещё и ей эту проделку несколько лет ещё припоминать будут. Оставалось уповать на собственные силы, которых катастрофически не хватало. Особые проблемы оказались с храбростью, запасы которых исчерпались сразу же, как воительницы глянула вниз. Дрожа всем телом, она ещё плотнее обхватила ветку и зажмурилась. Мама дорогая, роди меня обратно, пожалуйста.
А все таки, надо что-то было делать. Тетеревка огляделась по сторонам - насколько ей это было возможно в таком бедственном и неудачном положении - и решилась на отчаянный шаг. Спускаться по-тихоньку, медленно, прощупывая лапами каждый следующий шаг и каждую следующую подпорку. Следовало внимательно приглядываться, а ещё лучше, смотреть, куда ползешь. Но к сожалению Тетеревки, на её филейной точке, любительницы вляпаться в рискованные ситуации, дополнительной пары глаз не оказалось. Так что оставалось уповать на свои инстинкты и молить Звёздное племя.
Большую часть пути Тетеревка пересекла почти без проблем, пару раз конечно соскальзывала и с замирающим сердцем вцеплялась в кору в последний миг, но в остальном она уже почти не волновалась за результат. Когда до земли оставалось меньше полуметра, она белкой соскочила со злополучного дерева, проклиная его всеми возможными проклятиями и обещая натравить на несчастное создание лесорубов. А зная характер Тетеревки, в исполнение такого наказания особых сомнений не возникало - она, коли захочет, всё что угодно вытворит.
Отлично, самое трудное, вся грязная работа, вся рутина остались позади - от Тетеревки теперь требовалось только наладить общий язык с дрожащими лапами и бешено колотящимся сердцем, невесть каким образом переместившимся в бок. Пульс отдавался даже в ушах-локаторах, вдобавок примешался какой-то пронзительный звук, вроде нескончаемой серены, но воительницу это волновало уже меньше всего. Издав сиплый вздох, кошка сделала несколько неуверенных шагов, боязливо оглядываясь по сторонам.
К счастью, никого поблизости не было, и самка могла даже закрыть глаза от радости, что, впрочем, она тут и совершила. Перебрав в голове все, какие только есть молитвы, обращенные к Звёздному племени, воительница горячо поблагодарила их за то,что не позволи ей шмякнуться на землю, перебив все кости и органы. Улыбаясь от счастья, Тетеревка отодвинулась от дерева подальше. Не хватало ещё раз совершить подобный геройский поступок, а потом ещё и трястись от страха на гигантской высоте. Нет уж, дудки, спасибо.
Наскоро прилизав встопорщенную, или скорее вздыбленную шерсть, Тетеревка бросила зоркий взгляд по сторонам. Больше не упало ни одной ветки, ветер утихомирился, видимо, пожалев нервную воительницу, и кошка надменно хмыкнула. Жалости ей не хватало, которой она терпеть не может, пф. За сим тревожным событием аки ползанье по дереву, Тетеревка не заметила, как в горле наступила знакомая сухость, а живот вдобавок к пище потребовал ещё и воды. Где-же теперь утолить жажду?
Вниз 
