Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Солнце продолжает посылать тепловые процедуры на земли вокруг озера. Снег стремительно тает, создавая на водоёмах опасную ситуацию: вода разливается за берега. Воителям стоит быть осторожнее, чтобы не попасть в бурлящий поток и не утонуть. Среди сухой травы и белых подснежников появляются зелёные ростки, а на ветвях деревьев и кустарников уже виднеются почки. Птицы поют, животным не сидится в норах. В конце дня на чистом небе загорается пламенный закат, после потухания которого на котов всю ночь смотрят яркие звёзды.
Температура: утром +6, днем +13, ночью +7
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: продолжается период сокодвижения; жёлтые шапочки мать-и-мачехи крепнут и набираются лечебных свойств, появились почки
Дата: Полдень, 22-Авг-2018, 14:18 | Сообщение # 2506
тени моих»сновидений
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 822
Ночная тишина обволакивает, дает отдохнуть его большим, нелепым ушам, которые так устали выслушивать громкие речи и то дерзкий, то молебный шепот. Ночь приносит неожиданное полное удовлетворение, лекарством растекается по венам и встает дымкой перед глазами; Бесцвет только сейчас почувствовал, как же он устал. Будто на его плечах бетонная плита, а к шее привязан камень: тонет, проваливается под землю, моргнет — и снова ничего. Под лапами твердая влажная земля, а в метре под ними — Речные туши, ему самому там никак не место. Он вызвался надзирателем, непоколебимым охранником, проводящим дубинкой по решетке в ожидании смены, но тюрьмы слишком надежны и неприступны, а заключенные больше напоминают потрепанные мешки с органами и мясом, так что его присутствие скорее галочка, чем необходимость. Он хлещет лохматым хвостом землю и прикрывает глаза, растворяясь в мраке: все, что от него остается, — белые пятна под линиями глаз и подбородком, на конце хвоста, и то все блекнет на фоне ярких четких звед, он сам не более чем бесцветное пятно, в глубине ночи это видно лучше всего. Бесцвет больше походит на статую, сторожевую глыбу, лишь иногда приоткрывается сощуренный глаз, проверяя обстановку, и дергается ухо — не спит, следит, но совсем чуть-чуть дает себе расслабиться. От ярости больше ни следа, клубы дыма улеглись слоем пыли в глотке, и вновь поглощающее, тянущее за собой спокойствие.
В глухой тишине услышать чьи-то шаги становится непривлекательно легко, опознать — не сразу, Бесцвет приоткрывает безжизненно серые глаза и практически давится слюной: в паре шагов от него возвышается собственная тень, только более грозная, капельку светлее и с беспокойными, медовыми глазами (ему хотелось бы знать, почему его тень живее его самого, но вот одно их объединяло: обжигающий яростью взгляд — единственное, по чему в них можно было опознать родственников). Сначала Бесцвет не верит, пялит перед собой на белоснежную грудку и может думать только о том, как же грязно он выглядит по сравнении с братом. Как засел тогда в луже на поляне, потерянный и обреченный, так и не вычистился особо, ох, как же Сверк не любил грязь. Он в шоке смотрит на фигуру перед собой, собирается с мыслями, его губы дергаются в попытке улыбнуться, или как-то поприветствовать, или сделать хоть что-то, но один четкий удар по щеке в мгновение пробуждает каждую клеточку в его теле, выкручивая их функциональность на максимум, и Бесц будто состоит из нервов: каждой шерстинкой чувствует появляющиеся капельки крови, выворачивает горло наизнанку в безразборчивых хрипах, веки жжет от напряжения и широко открытых глаз.
Высверк его ударил ?
?????
Бесцвет переводит словно невидящий взгляд на брата, смотрит в замешательстве, отвращении, испуге, удивлении, непонимании, его морда — сотня эмоций за пару секунд, и ни одной конкретной, устоявшейся, лишь смесь из всех сразу, всего понемногу, но картина общая не складывается, словно кусочки паззла из разных наборов. Слова Высверка кажутся чем-то далеким и ненастоящим, как давно забытый голос матери, наказывающий за шалость, и у него задней мыслью мелькает: Высверк всегда больше походил на мать, чем он. Монохромность Бесцвета всегда принадлежала только ему самому.
— Какой же ты придурок, — он с детства научился распознавать термины брата и тысячу оттенков слова "придурок"; ему говорят одно, а он слышит: "я так о тебе беспокоился". Легче не становится, и непривычный яростный голос брата давит, делает его меньше, заставляет ежиться и сжимать зубы до боли в челюсти — нет, нет, это неправильно, Сверк всегда спокойный и занудный, это его прерогатива набрасываться бешеной псиной, звериной яростью драть землю и глотки, а Сверк не такой, Сверк — спокойствие и константа. Но боль в щеке расплывается красными маками и отчетливо намекает на реальность происходящего; насколько же он подонок, что разозлил одного из тех немногих, кто им дорожит?
— Скажи, ты не думал… нет, постой, не так: ты вообще думал? Зачем ты побежал тогда? Мы были в лесу, Бесцвет, в большом лесу, где, ты не представляешь, растут, чтоб тебя, деревья, — слова предательски тонут в желудке и не дают ему оправдаться, он словно парализован змеиным ядом, вот-вот пойдет пена изо рта, но и самому как-то двигаться не хочется, вина разливается по его телу, заменяя непонимание. Крик режет уши, отдается звоном в мозгу, отбвиным молотком колотит, превращает в бесполезное мессиво. Ему снова нехорошо.
— Куда ты-то ломанулся, а? Я с лап сбился, пока искал тебя. Я ведь действительно думал, что опоздал, и собака отыскала тебя первой.
Я думал то же самое.
Но это не имеет значения, здесь, сейчас, это не так важно же? Он сорвался в лагере, думая сверх того, что могло бы случиться, а потом как-то... не до того было. Совет нарушители река река чертова река, и совсем не до потерянного братца, что б его, он так и не успел отдохнуть с тех пор. Первоначальное оцепенение уходило вместе с яростью белолапого, заменяясь раздражением и горечью. Бесцвет постепенно выпрямлялся, все также тягостно молча, глаза только сощурил и нервно облизнулся. Должен ли он оправдываться за свой страх?
— Почему ты не дождался в лагере? Не попросил никого передать, я не знаю, сообщить, что ты в порядке добрался? Ты же знаешь меня. Просто дать понять, что ты в норме. Ты убежал. Ты… Почему ты не подумал обо мне? — от нового взвизга он морщится и скалит зубы. Высверк мог казаться сколько угодно пафосным и брезгливым, но такой мальчишка, такой мальчишка, заплачет же сейчас, и Бесцвет его не дразнит, разве что только от осознания серьезности ситуации.
— Уж прости, что не смог передать тебе весточку, не знал, куда адресовать: тебе, твоему трупу или уже прямиком в Звездное племя, — шипит, не прерывая взгляда, донося одну простую мысль: "А я ведь тоже не знал, жив ли ты". И он надеется, что ее будет достаточно, чтобы ответить на все терзающие братца вопросы.
Сумрачный томно вздыхает и усаживается на место, кидает взгляд на ловушки, убеждаясь, что там все по-прежнему безжизненно и спокойно, смотрит снова на брата, но уже привычно апатично и скучающе, лишь искры ярости пляшут в уголках глаз, а так — все как обычно. И их разборки дело обычное, братское. Несмотря на них, Бесц знал: попади он в плен, Высверк бы душу продал за его вызволение, и все эти истерики лишь своеобразное показание заботы.
Дата: Полдень, 22-Авг-2018, 14:23 | Сообщение # 2507
лишь лисьей усмешки тень по губам скользит
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 867
Злость растворяется, исчезает без малейшего следа, оставляя после себя лишь невесомый гадкий осадок. Невыносимо хочется отплевываться и от него, сделать что угодно, только бы содрать с души поганый налет мимолетной ярости. Но внутри под этим слоем выжигает внутренности горечь, скрывая разрывающую грудь пустоту, и остаться с ней один на один было по-настоящему страшно.
— Уж прости, что не смог передать тебе весточку, не знал, куда адресовать: тебе, твоему трупу или уже прямиком в Звездное племя, — Высверк жмурится — в серых глазах напротив он встречает лишь отражение собственной ярости, и смотреть на это практически невыносимо. А в голове против воли зажигается, обрастая какой-то тоскливой надеждой, лишь одна короткая мысль: «Не знал».
Он опускает голову, невидящим взглядом впиваясь в землю — глаза все еще жжет, но нет никаких сил абстрагироваться от происходящего, чтобы хоть немного унять бешеные эмоции. Высверк чувствует себя кошмарно нестабильно и хочет заплакать от этой настигшей пустоты внутри.
Бесцвет не был уверен в том, что он выжил. Бесцвет... волновался? Беспокоился? Хоть немного, хоть самую капельку?
Белолапый знает, что небезразличен брату, но это понимание постоянно требует хоть малейшего подтверждения: словом ли, взглядом — неважно. Это необходимо. Но так... тупо и по-дурацки. Он словно потерявшийся мальчишка, едва ли не рыдающий и больше жизни мечтающий услышать, что он для кого-то важен.
— Ты такой эгоист.
Бесцвет не поднимает на него лапы, но Высверк вздрагивает, как от пощечины, и поджимает губы. Неожиданный стыд обжигает уши, больно бьет по остаткам гордости — кому она нужна сейчас, забытая и самолично втоптанная в грязь.
— Я знаю, — едва слышно шепчет — голос удивительно ломкий, насквозь пропитанный едкой горечью. Он сам ей едва не давится, кривится и давит полузадушенный всхлип.
Тряпка, какая же ты тряпка, Высверк.
Но ты еще хоть кому-то нужен.
Облегчение мешается с горечью, надежда — с пустотой, и его накрывает оглушающей лавиной эмоций, и все это оказывается слишком тяжелым и неподъемным. Все это месиво ощущений оказывается липким и вязким, и Высверк захлебывается в этом собственноручно сотворенным болоте внутри себя.
Ему страшно смотреть на брата — сейчас он ощущает себя как никогда уязвимым, почти добровольно вспарывая кожу и обнажаю свою душу. И совсем немного колит изнутри страх быть непонятым, но куда уже лезть этому бесполезному опасению, когда переступаешь зыбкую грань нервного напряжения.
Ты такой эгоист.
И Высверк не выдерживает.
Бросается вперед, утыкается лбом в чужое плечо и дрожит — его откровенно трясет, и он неловко обнимает брата, боясь просто рухнуть у чужих лап. Тряпка, просто эмоционально выжатая тряпка; он действительно плачет, безмолвно рыдает от облегчения, размазывая слезы о шерсть Бесцвета и чувствуя, как в груди мягко разливается почти болезненное опустошение.
Слава Звездному племени, ты живой.
— Я до смерти испугался, — отрывисто сообщает Высверк, с трудом вдыхая воздух. — Придурок, — на выдохе, почти с детской обидой и дрожащим облегчением.
Дата: Полдень, 22-Авг-2018, 14:30 | Сообщение # 2508
тени моих»сновидений
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 822
Небо светлеет, растворяются звезды, и вместе с ними уходит первоначальная злость Сверка. Бесцвет видит это, видит по потухающим глазам и осевшей фигуре. И он вдруг выглядит таким несчастным и уставшим, маленьким, что Сумрачному хочется скривить губы и отвернуться. Отвернуться, чтобы не видеть его такого разбитого и потерянного, чтобы сохранить в голове образ яркого, громкого лидера, такого обворожительного-привлекательного, хоть и порой занудного. Он знал всех внутренних демонов его горячо любимого братца, умел их приручить и обращался на "ты", так что ни лицемерие, ни излишний пафос не могли портить ту картинку, которой он всегда воображал брата. У всех есть изъяны, все имеют гниль, скопившуюся на дне желудка, и Бесцвет предпочитал закрывать на нее глаза, мило протягивая лапки его ангельской улыбке и добродушному смеху. И ему все так же хотелось закрыть глаза: дать ему собраться, утереть выступающие слезы, выпрямится и состроить свою привычную надменную мину, — открыть, и как будто ничего не было. Но Бесцвет открывает глаза и все так же натыкается на взгляд побитого котеночка, честное слово, дать ему пару минут и вина прорастет слезами из его глаз. И Бесцвет предательски молчит, подметает землю неопрятным хвостом и дает ему эти пару минут. Он практически жалеет за неопрятно брошенные громкие слова, за исключением того, что вообще не жалеет, потому что нельзя заявиться в звездную ночь и начать кричать о морали, когда никто из них невиноват и виноваты они оба, нельзя давать ему пощечину, когда в паре метрах от них Змееуст рассказывает Мирту о том, как дружно их племя, а в сырой яме гниют покинутые верхушками речные.
и все же в груди нещадно болит то ли от сочувствия, то ли от стыда, то ли от отвращения
А ведь его брат действительно беспокоился, и хотя Цвет сомневается, что тот обладает такой же больной на мерзости фантазией, как он сам, но беспокоился же, искал, страдал. И от этого своеобразного волнения становится даже немного тепло, но оно заглушается тяжестью спутавшегося клубка из эмоций, практически теряется в вязком мессиве, заполнившем его по горло. Растянувшаяся пауза напряженно висит в воздухе, не дает полноценно вдохнуть, не дает полноценно существовать в эту проклятую минуту, и такое тихое, надломанное "я знаю" вообще ни черта не помогает, лишь оседает тяжестью на душе и застилает слух звуконепроницаемой пленкой. Бесцвету как будто забилась вода в уши: все звуки превращаются в одну басовую линию звуковой дорожки, и слышится лишь пронзительный писк. Он как-то пропускает тот самый момент, когда Высверк сдается, не может больше держать в себе, и (чуть ли не падает в его лапы) наваливается своей тушкой на хрупкое, такое бесполезное и угловатое тело аспидного, рыдает с такой детской невинностью, что Бесцвет не может на это смотреть. Если он соберется умирать, то всеми силами постарается сделать это на глазах брата. Потому что хуже смерти родного может быть только ожидание и неведение. И до него только сейчас доходит, насколько же ранимая и чувствительная душа у медоглазого. Бесцвет приписывал ему различные грехи, но забывал самый главный — чувства (потому что сам он едва ли ими обладал). Вся ситуация отдается ярким мигающим словом перед его глазами: неправильно. Но ему не хочется думать, что правильно, а что нет — он завороженно утыкается в шею дрожащего, разгоряченного тела и поглаживает лапой по плечу. Боль в щеке мимолетно оказывается на третьем-четвертом-десятом плане, важнее становится абсолютно сломанный и растроганный братец. Еще важнее становится тот факт, что Бесцвет невольно стал причиной всей этой неловкой, странной сцены.
То, о чем Бесцвет меньше всего хотел думать: "В действительности же я эгоист, не он, он волновался, беспокоился, а я трусливо удрал, я..." То, о чем ему стоило бы подумать: "Мы оба одинаковых эгоиста, но сейчас имеют значение только его слезы".
Бесцвет не думает ни о том, ни о другом, и придумывает лишь хрипло выдавить из себя:
— Сверк.. ты ну... Прекрати, — голос будто не его, отрешенный, пустой, с долью горечи. Он абсолютно растерян и поражен, парализован, и он правда ни на что более не способен, чем почесывать за ухом брата и бесцельно смотреть на розовеющее небо. Он не знает, как реагировать, не знает, как успокаивать, единственное, что он понимает из всего вот этого — он не знает.
Дата: Полдень, 22-Авг-2018, 14:59 | Сообщение # 2509
лишь лисьей усмешки тень по губам скользит
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 867
Горечь прорезала грудь и сжигала внутренности, обвиваясь вокруг шеи и не давая выжать из себя ни слова; даже она отступает, яростно шипя, и пускает на свое место блаженную опустошенность. И это настолько же великолепно, как и пролившийся дождь в самый знойный день, как и глоток воды для ссохшегося горла - накрывает мягкой негой, и хочется даже застонать от облегчения, внутренне шепча "ну наконец-то". У Высверка нет никаких сил даже на это: он лишь мотает головой, с упрямым отчаянием пытаясь стереть непрошеные слезы. Но те все текут, нещадно жгут глаза, и где-то в мыслях мелькает отчего-то тоскливое, но заставляющее нервно дернуть уголками губ понимание — шерсть на плече брата уже наверняка отвратительно-влажная.
Бесцвет не гонит, не шипит зло против обыкновения — Высверк даже едва заметно вздрагивает от вспыхнувшего изумления, когда чужая лапа удивительно-мягко касается затылка. Даже слезы, кажется, на мгновение застывают в широко распахнутых медовых глазах. Он замирает, ловит каждое прикосновение и с неожиданным остервенением твердит себе не расплакаться вновь. И так ведет словно мальчишка, вспыльчивый, эгоистичный и ужасный в своей чувствительности.
Ясность мысли возвращается постепенно. Мысли, беспорядочным ворохом мелькающие на самом краю сознания, неожиданно обретают привычную четкость и ясность, и Высверк уже точно не рыдает — молча утыкается носом в чужую шею, вырывая себе мгновения для поиска эмоциональной стабильности. Ему немного неуютно — опустошенность блаженна, но кошмарно непривычна.
— Сверк.. ты ну... Прекрати, — я спокоен, с п о к о е н, чтоб меня.
Бесцвет сбит с толку резким порывом эмоций, обескуражен и явно не знает, что сказать. И Белолапый лишь крепче прижимается к брату, вновь поджимая губы и чувствуя, как неожиданный стыд опаляет шерсть.
— Я перегнул палку, Бесц? — спустя пару мгновений глухо отзывается, и в голосе разливается это удивительное и спокойное опустошение. Ты же в курсе, какой я эгоист. Он сглатывает, отводит глаза в сторону. — Прости, я... действительно погорячился.
И немного его горячности приводит к тому, что он бьет Бесцвета морально и физически, после чего рыдает, как избалованный ребенок.
А ведь брат беспокоился, точно так же не знал, оборвалась ли в ту ночь чужая жизнь. И Высверк действительно эгоист - греется этим пониманием, почти млеет и хочет прошептать "спасибо". Спасибо, что я еще нужен, несмотря ни на что. Спасибо, что все еще не ушел.
Как же убивает привыкание к чему-то одному.
— Я придурок, — резюмирует свои размышления Высверк и молчит с пару мгновений, пока в медовых глазах не вспыхивают лукавые искры. — Но это не отменяет того факта, что ты тоже придурок.
Смешок срывается с губ совершенно неожиданно. Он тихо хихикает, немного сипло, но почти привычно. Осторожно смеется, чуть отнимая голову от чужого плеча, чтобы взглянуть в до боли родные глаза. И застывает на мгновение. Смех обрывается, а Высверк с искренним изумлением замечает пятна крови на аспидно-черной щеке. И это отзывается очередной короткой вспышкой в голове - она гудит, пока внутри что-то бьет пониманием, кто здесь настоящий неуравновешенный пес.
— Да. Перегнул. Определенно, — отрывисто шепчет, мягко отстраняясь. Скользит взглядом по оставшимся следам его нервного срыва, и на дне янтарных глаз вина мешается со жгучим стыдом и легкой неуверенностью. После слез отчаянно хочется закрыться и сжаться — ему неуютно, но да какая разница на этот легкий дискомфорт, когда на блеклой шерсти брата сверкают алые капли.
Он осторожно касается языком свежих царапин, как можно аккуратнее убирая кровавые разводы. И еще отчаянно надеется, что не останется на чужой щеке шрамов — Белолапый действительно не готов видеть отметину, почти клеймо своей постыдной слабости на лице брата.
Плавно отстраняется, облизывается; на языке остается терпкий металлический привкус. Высверк какой-то серьезный и до ужаса нестабильный — может, дело в лихорадочно поблескивающем взгляде, на дне которого огнем вспыхивают хищные всполохи. Морду прорезает ухмылка, широкая и привычная, отдающая родным самодовольством.
Бесцвет весь нервный, взвинченный — вина расползается по телу, коротко вспыхивает в черепушке. И он отчаянно стремится показать ему хоть что-нибудь знакомое, спокойное, стабильное.
Дата: Полдень, 22-Авг-2018, 15:14 | Сообщение # 2510
тени моих»сновидений
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 822
— Я перегнул палку, Бесц?
Бесцвет ни живой, ни мертвый, камнем застывает и пялит в рассвет. Внутри штиль и идеальная гладь, абсолютный ноль эмоций, потому что все нервы вымерли, еще когда Сверк пустил первую слезу. Бесцвет не помнит, когда он сам в последний раз плакал и плакал ли вообще. Даже смерть матери оставила лишь неприятный ком в горле и зуд в уголках глаз — не больше. Но и Сверк никогда не был плаксой, и вся эта его истерия — что-то новое и выворачивающее наизнанку, он молится теперь на то, чтобы это никогда больше не произошло, а если и так, то не при нем. И не то чтобы он стыдился или бежал от ответственности, просто, ну, не идет ему плакать, вот и все. Ярость, скука, печаль, да что угодно могли изображать черты брата, и это было бы нормально, привычно, обыденно. Слезы — хуже крови, слезы не вытрешь паутиной и не остановишь, пережав артерию, слезы — это всегда что-то больное и неправильное, слезы — последнее состояние, в котором он хотел бы видеть брата. Как минимум потому, что он должен быть счастлив, а не вот эта вся неразбериха. Как минимум потому, что Бесцвету нужно было немного подождать, и все бы разрешилось. Но ни вины, ни сожаления он больше не чувствует. И такое наивное "я перегнул палку, бесц?" звучит совсем по-детски мило, но все, что ему хочется, это резко сжать когти на затылке, дотащить до кромки воды и с размаха ударить его мордой о воду: смыть слезы и грусть, столкнуть с реальностью. Ему хочется прокричать:
Не перегнул, сломал, почему ты думал, что можешь просто заявиться из ниоткуда и вместо того, чтобы радоваться, что мы оба живы, ударить меня, а потом рыдать на моем же плече?? Ты давно вырос из яслей, приятель, соберись и сделай что-то полезное, да хоть меня смени, я так устал. Ты бы знал, Сверк. Ты бы..
Но Бесцвет не выпускает когти, не бьет его мордой о землю, не осуждает и уж точно не рассказывает, как он устал. Бесцвет ничего из этого не делает, он вообще давно разучился читать нотации, а может и не умел вовсе, он только утомленно, дергано вздыхает и думает о пролетающих птичках в небе. Он считает про себя: раз, два, четыре, десять, — сбивается на шести и спрашивает себя, почему небо голубое. Высверку он не отвечает и предоставляет возможность разобраться самому. Взрослый же мальчик, хоть и поломанный-склеенный, но взрослый, проплакался и хватит, пора снова учиться думать самому.
— Прости, я... действительно погорячился.
Действительно.
— Я придурок.
Ага.
— Но это не отменяет того факта, что ты тоже придурок.
Наверное.
Последнее он так и говорит вслух: "Наверное". Потому что он никогда ничего не знает, и два излюбленных ответа: "не знаю" и "наверное".
Высверк тихо хихикает и отнимается от плеча; намокшая шерсть проттивно холодит на ветру, и Сумрачный невольно ведет плечом и вздрагивает — признавать не хочется, но потеря тепла ощутимая и неприятная, он чуть ежится, но привыкает к стабильной обособленности и снова расслабляется. Сверк вновь миленько хихикает, непринужденно так, даже искренне и будто ничего не было, не было ведь, а? И Бесцвет очень даже согласен, он всегда хорошо умел игнорировать определенные события (разве что с ельником не особо выходит, но это другая история), только Высверк заглядывает в его глаза и не находит там ничего. Перегорел. И расцарапанная щека, которая так в миг обеспокоила брата, для него ничего не значила и даже уже не болела. Но почему-то забавно наблюдать, как белолапый меняется в морде, как почти достигнутое счастье снова отдаляется на несколько километров, выстраивая препятствия на пути. Ему интересно, что страшнее: мучаться в неведении судьбы брата или с нахлынувшей виной смотреть на его побитую мордашку, которую он сам же изувечил. Бесцвет не знают, останутся ли шрамы, вряд ли, да и шерсть прикроет, и раны вроде как не особо глубокие. Осталось только никому не показываться, в особенности Трели, и он уже думает не о комфорте палатки, а о каком-нибудь укромном уютном местечке в лесу: как место для сна оно привлекает куда больше, чем лагерь.
— Да. Перегнул, определенно.
Сломал.
Бесцвет краем глаза продолжает наблюдать за ямами, чтобы там было все тихо-мирно, не надумали воспользоваться тем, что его отвлекли, но внизу по-прежнему стоит гнилая тишина, и ему кажется, что еще чуть-чуть и запахнет мертвичиной. Видят ли они этот ослепляющий контраст? Видят ли, как их племени плевать на них, и как заботливо Змееуст оберегает Мирта, как Всверк истерит из-за одной мысли о потери брата? Видят ли они или и так ослеплены своей преданностью? Бесцвет чувствует язык на щеке слишком поздно и одергивается, лишь когда начинает пощипывать, а щека практически чистая.
— Так определенно лучше, — Высверк расцветает в своей фирменной улыбке, а Бесцвет вянет в непонимании. Поорал-поплакал-полюбил-забыл? Он пропускает, когда они сговорились мирно забыть про инцидент и пустить все по привычному кругу. Этот момент как-то выскальзывает из лап, и он не успевает перестроиться на привычного-недовольного придурка. Уже забыли? Он правильно все понял? Можно начинать, да? Сил думать нет, поэтому он закрывает глаза, задавливает удивление, и открывает уже со скептически-хмурой рожей и фразой:
— Больной?
На душе все так же тоскливо и пусто, но ему правда не сложно корчить недовольную мину и пилить брата взглядом, все же это обыкновенно и легко, не то что успокаивать. Плечо постепенно высыхало, а с влагой улетучивались и последние капли злости. Высверку не идет так злиться и грустить. Но Бесцвет готов был поклясться, что ему чертовски идет эта широкая надменная улыбка.
Дата: Полдень, 22-Авг-2018, 23:02 | Сообщение # 2511
☬Узри ворона в Тени✧
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1788
Их с Иглой приватная беседа шепотом не стала такой уж и приватной - Дуболом, да и Бесцветный (если Змееед правильно запомнил имя этого воина) услышали его шептания, да и более громкие слова палевой кошки с разодранным горлом для них не стали секретом. Игл пытается договориться, чтобы их не бросали обратно в ямы, ведь они не смогут убежать. А Змееед лишь уныло смотрит на лапы, треть которых было скрыта в воде - не верит в благородство Сумрачных, больше не верит. Им ведь и так дали напиться, а на большее разве они рассчитаны? Разрешение не возвращаться в общество стекла и колючек было бы чудом. Тем более что Бесцвет выглял взбешенным.
Ожидания Змеееда оправдались - их опять швырнули в ямы. Мелкие осколки стекла больно впились в подушечки лап, хотя большую часть Речной сгреб к стенам ловушки, ставшей ему местом временного пребывания, которое затянулось. Безумно хотелось спать, сдохнуть или еще как-то забываться хоть на какое-то время. Он говорил Игле, что нужно держаться, что нужно не терять надежды, а она ему отвечала, что все будет хорошо.
Вот только гладя на почти идеально вертикальную "стену", Змееед понял, что нихрена хорошего уже не будет. Накатил приступ клаустрофобии. Выбраться из вонючей ямы захотелось как можно быстрее, так что воитель, встав на задние лапы, истерично замолотил передними по осточертевшей землянистой отвесной поверхности, царапая ее когтями, словно это могло как-то помочь.
- Змееуст! - позвал он громко, раскрыв широко пасть и зашипев из-за порванных уголков рта. - Позовите Змееуста! Вам не надоело пленников держать, а?! Сдохнем мы тут от жажды, ран и голода - вам от этого веселее будет?! Если мы собственному племени не нужны - какой прок вам он нас? Отпустили бы домой уже наконец.
Дата: Закат, 24-Авг-2018, 15:15 | Сообщение # 2512
тянутся, плавятся карамельные тени
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 370
тёмный лес
Девочка наконец видит бесконечную линию горизонта и волшебные волны озера на закате. Но быстро прекращается наслаждаться красотой и переводит взгляд на дозорных, что стоят около ловушек. Спокойно кивает воителям и подходит ближе к яме [dashed]со Змееедом[/dashed]. Кладёт пакет на землю и с интересом заглядывает во внутрь. Рассматривает раненного и испуганного воителя и лучезарно улыбается. Искренней улыбкой её нельзя было назвать, скорее простая усмешка.
— Морок Звёзд отправил вам подарочки.
Светляшка неряшливо раскрывает пакет с едой, достаёт грушу и два ломтика хлеба. Старается не попасть речному на лицо и скидывает еду вниз. Возможно, он не захочет унижаться и есть еду с гнили, но это уже его проблемы. Затем подбирает пакет и подходит ко второй яме, [dashed]где находится Игла[/dashed]. Даже не заглядывает, ей не интересно состояние дерзкой и противной речной воительницы. Сбрасывает остатки хлеба и кусок сыра в яму.
— Приятного аппетита.
Разворачивается и уходит, даже не ожидая реакции речных. Ей было уже просто неинтересно.
Дата: Закат, 24-Авг-2018, 23:47 | Сообщение # 2513
тени моих»сновидений
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 822
Рассвет за закатом, еще один закат, а еще вроде как недавно сияли звезды. Бесцвет абсолютно теряет счет времени, видит лишь перед собой знакомые очертания брата и позволяет себе прилечь и прикрыть глаза, дать немного отдохнуть, Высверк, если что, присмотрит за пленными, Высверк разбудит или даже сам все разрешит — он свято в это верит и расслабляется. Аккуратные, легкие шаги Светляшки отдаются тихим стуком по ушкам; он улавливает общую цель ее появления, но не вдается в подробности, кого чем она там накормила и по чьей воле она это сделала. Раз сделала, то так надо, и он не задает лишних вопросов, вряд ли он вообще может сформулировать хоть какой-то вопрос в своей опустошенной бошке. После нервного срыва братца он чувствует себя ровным счетом никак и весь окружающий мир кажется ему абсолютно нейтральным и бесцветным. Лучше любого счастья и радости для бешеной псины только хрупкое, редкое спокойствие.
Его идиллию вскоре нарушает истошный оклик из-под земли, и в этот момент Бесцвет начинает жалеть, что остался на дозоре вместо крепкого и стойкого Дуболома. Змееуст никак не реагирует, значит придется ему. Воин обреченно вздыхает и тяжело поднимается с пригретой земли. Отряхнувшись и придя в себя после короткой дремы, он не спеша направляется в сторону леса, а оттуда, отодрав ближайший кусок мха, прямиком до воды. Все действия медленные, нерасторопные, будто пленник не надрывает горло в попытках привлечь внимание. Вернувшись к яме, Бесцвет кидает мокрый мох куда-то в лапы (жаль в морду не попал) Змеееда, как бы намекая на то, что ему стоит утихомириться, ну и как плюс можно попить, два в одном, так сказать. Сумрачный усаживается у края ямы с еще одним куском мха, на случай, если этого не хватило, но в следующий раз он бы не промахнулся.
Дата: Рассвет, 27-Авг-2018, 20:03 | Сообщение # 2514
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2342
гремящая тропа
Рассвет молочный, бледный и нежный, окропленный дрожащим мерцанием тающих на западе звёзд. К бокам ласково льнут тонкие колосья и тростник, ветер приносит едва уловимый запах грозового племени — до границ с ними здесь всего ничего, зато до ям, в которых лежат пленники, отсюда еще далеко. Морок чуть щурится, вглядываясь вдаль, но довольно быстро проходит до самой кромки воды, заходя в неё по щиколотку — вода мягко облизывает цветные прибрежные камешки, холодит лапы рассветной прохладой. На языке горчит, и сумрачный наклоняется, делая несколько глотков, обжигающих гортань свежестью и холодом.
Оборачивается на Лапку, лукаво щурясь.
— Иди сюда. Помогу.
Это уже больше похоже на приказ — возражений полосатый не принимает, выжидающе глядя на свою бывшую ученицу. Когда она приближается, он разворачивается, тихий плеск щекочет чуткий слух, и поднимает переднюю лапу, всю мокрую от воды, принимаясь, словно самая настоящая мамочка, оттирать от крови зеленоглазую мордашку. Ухмыляется, бросая на Лапку хитро мерцающий взгляд из-под полуприкрытых век, тут же вновь возвращаясь к мягко сосредоточенному выражению.
Забавно, он уже второй раз за свою вылазку принимает водные процедуры с грязнокровкой — впрочем, чистота крови для него, как и всегда, имеет лишь формальное значение. Соплеменники — они и есть соплеменники, хоть ветряные по крови, хоть домашние. Зацикленность сумрачных на чистоте рода порой сильно переоценивают.
Он несколько приподнимает подбородок воительницы, чтобы тщательнее смыть кровь, заляпавшую шею. Чуть выпускает когти, пропуская меж них мягкую на ощупь белую шерсть, отстраняется, последний раз проводя лапой по щеке, стирая последний красноватый развод, и шутливо щелкает по лбу.
— Как новенькая, — Морок легко выбирается на берег, смахивая с лап мутные от песка капли, дожидается, пока Лапка выберется следом, и продолжает путь вдоль берега, кратко вводя в курс дела, — Сейчас разберемся с речными пленниками, проводим до границ. Реке они не нужны — нам уж тем более.
Лучше привести их к границам живыми, чем потом тащить два трупа — и своих мертвецов хватает.
От шерсти Морока все еще неуловимо пахнет смертью. Сумрачный на мгновение прикрывает глаза, стирая образ изуродованного тела младшего сына, облизывает сухие губы, на которых все равно ощущается полынная горечь и отдающий железом, солоноватый привкус — открывает их с мрачно горящей решимостью.
Кроме речных пленников дел еще выше крыши — те же небесные, которые уже должны были более-менее зализать свои раны. Надо будет их проверить и переговорить с Восстание Звёзд.
Морок ускоряет шаг, когда замечает маленькие фигурки двоих братьев — Бесцвета и Высверка. Змееуста здесь уже нет, что неудивительно, и предводителю остается только подавить рвущийся из груди обреченный вздох. Тис, дел наворотил, а Мороку с этой клоакой в итоге разбираться. Впрочем, справедливо — это ведь лн все проспал в прошлый раз.
— Бесцвет, Высверк, — сумрачный приветствует соплеменников коротким кивком головы, бодренько врываясь в их компанию. Оглядывает Бесцвета чуть дольше, несколько обеспокоенно — воитель выглядит утомленным, и полосатый слегка касается кончиком хвоста его спины, произнося тише, — Уже почти всё, — Отстраняется, подходя ближе к ловушкам и бегло заглядывая в каждую, сдерживая брезгливый порыв поморщиться от замечательных запахов, — Вытаскивайте их, оставим на границах. Пусть Река сама разбирается со своими проблемными, если они про них еще не забыли.
Морок отходит на пару шагов, наблюдая за тем, как пленников извлекают из ловушек. Видок у них — откровенно полу мертвый и жалкий. Исхудавшие, грязные, с запекшимися ранами, которые, дай звёзды, еще едва гноиться не начали, в таких-то условиях.
Всё могло бы быть лучше, если бы делегаты Реки в первый раз потрудились осторожнее вести переговоры.
Мороку, впрочем, уже нет дел до переговоров. Ему не нужны и дешевые извинения соседей — если он захочет увидеть их со склоненными головами, то придет с битвой.
А сейчас он идет выкинуть мусор.
— Готовы? — он чуть вскидывает брови, оглядывая соплеменников, не обращая и малейшего внимания на пленников, и, коротко хмыкнув, ступает в сторону границ, скользнув взглядом к Лапке. Ты тоже идешь, — Вперед.
границы с рекой
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
Дата: Рассвет, 27-Авг-2018, 22:22 | Сообщение # 2515
тонут в реке иглы моей души
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1465
неужели ?
Девочка слегка приподнимается, услышав голос Морока Звёзд, оглашающего конец заточения Речных пленников. Дрожь пробегает по спине девочки, прежде чем та вновь вырубается из-за нехватки сил, так и не отведав соседской еды, что, кстати говоря, весьма невежливо. Сумрак сам выбрасывает их, даже не дождавшись второй встречи с Речными, которым несчастные пленники, оказывается, даже не нужны. Становится на мгновение интересно, что станет, когда Речные патрульные подберут своих брошенных, и что они будут с ними делать. Отругают? Скорее всего. Накажут? Определённо. И ни один не позаботится о самочувствии котов, не поинтересуется, что им довелось пережить в плену у Сумрачных, и всё подобное. Соплеменникам будет абсолютно наплевать. С каждой секундой, проведённой в плену, она всё сильнее разочаровывалась в своём родном племени. Почему они её не спасли сразу? Почему ей пришлось столько дней сидеть и ждать, пока милосердные Сумрачные выбросят своих врагов на границу, словно чёртов мусор? Всё становится только хуже, и лучше бы её и впрямь убили в плену.
о б м о р о к
оставь меня, знаешь, мне ни капли не жаль не надо скорой, я буду просто лежать, здесь внутри меня запрещённый список веществ и я снова слышу твой смех ► Игла¦20 m.o.¦Река
оставь меня, знаешь, мне ни капли не жаль не надо скорой, я буду просто лежать, здесь внутри меня запрещённый список веществ и я снова слышу твой смех ► Игла¦20 m.o.¦Река
Он дергает ухом и едва слышно досадно фыркает. Если Бесцвет наверное придурок, то Высверк на все сто процентов им себя ощущает. Отчаянно хочется вновь уткнуться брату в плечо и просто не шевелиться, лелея свою легкую опустошенность и это неожиданное душевное потрясение. Но это кажется таким неуместным и непривычным, и Бесцвет выглядит все еще ужасно усталым, и, и...
— Больной?
— Ага.
Высверк удивительно легко соглашается и усмехается. Ветер кажется неприятно холодным, заставляя неуютно ежиться, и в нос бьет целый букет таких же отвратных запахов, но он даже не хочет спрашивать, как долго и зачем на их территории гостят речные. Молча принимает к сведению, кружит с пару мгновений над ловушками - вонь действительно невыносимая, и его едва не передергивает от брезгливости. Рвется вопрос "за что", но Белолапый молчит. Бесцвет слишком утомлен всей происходящей вокруг него суматохой, и беспокоить лишний раз его кажется почти кощунством. А еще крайне неприятно осознавать, что он напрямую причастен к этому состоянию.
Высверк хмурится, но натягивает приветливую улыбку при виде Светляшки. И остатками своей души слабо радуется, что та уходит так же быстро, как и пришла.
Однако, еда... он едва заметно кривится от досады и поднимается с места. Где-то в отдалении все еще лежит небрежно вышвырнутый дрозд, и сейчас самое время скрипеть зубами от собственной рассеянности. Высверк подносит птицу к брату, на мгновение неуверенно отводит глаза и все же тихо вздыхает:
— Поешь хоть.
И где-то вдалеке мелькает светлая фигура Морока, и он с тяжелым очередным вздохом поправляется:
— Немного позже, видимо, поешь.
Хочется устало потереть глаза, но нужно вернуться к привычному образу. И очередная улыбка прорезает морду, пока Высверк приветственно кивает предводителю.
— Вытаскивайте их, оставим на границах.
Ухмылка становится чуть ироничной и мрачноватой. Он подходит к первой же яме, заглядывает внутрь и с ленивым интересом смотрит на находящуюся внутри кошку. От вони едва не выворачивает. Приходиться сцепить зубы и мысленно считать до десяти, надеясь только на то, что особо долго их общение не продлится. Высверк как можно скорее вытаскивает речную, кривовато скалится и хватает за загривок бессознательное тело. Одновременно хочется утопиться и выкинуть подальше источник кошмарного запаха, и, пожалуй, в резко помрачневших глазах легко можно прочесть это желание.
Почто он такой брезгливый.
— Потом поешь и поспишь, Бесц, — тихо обращается к брату Белолапый, и внеочередная волна досады и неловкости обжигает шерсть.
Морок как-то подозрительно щурится, что не укрылось от внимательного взгляда воительницы, но... разве Лапка может сейчас что-то сделать? Девчонка послушно идет за Кромешником, немного медля у кромки воды, но невозмутимо продолжая движение. Озеро облизывает ее лапы холодом и шерсть мгновенно промокает. Воительница еще немного елозит лапами в воде, смывая с них кровь.
Кромешник тем временем действительно вообразил из себя мамочку, которая умывает свое нерадивое дитятко. Вот Морок поднимает мокрую от воды лапу и старательно стирает кровь с Лапкиной мордашки.
— Что... — Глаза удивленно округляются, потому что теперь смерть Рыжегрива по сравнению с этими водными процедурами — обычное дело, — Возмутительно, — тихо бурчит под нос. Лапка конечно девочка самостоятельная, но иногда наверно можно потерпеть.
Во время щелчка кошка недовольно фыркает и трясет головой, стряхивая капельки воды на наставника — пусть тоже идет мокрым, хах!
Кромешник наконец объясняет Лапке куда и зачем они идут, а Лапка лишь недовольно цокает — эти рыбомордые никогда не были образцом дисциплины и порядочности, но вторгаться на территорию чужого племени просто для забавы, еще и в ночь перемирия было слишком даже для них. Лапка тоже грешила непослушанием, но она всегда знала степень дозволенности. Есть вещи которые вроде как нельзя делать, но на самом деле можно (только осторожно и с побочными эффектами в виде шрамов). А есть такие поступки, которые непростительны даже в ее понимании.
↠граница с рекой
выскрёбывай серебряной вилкой все самое сладкое, розовое и мягкое из фарфорового черепа, ты - колокол, ты - море, ты - бездна, ты - кладбище.
лапка 27 сумрак
выскрёбывай серебряной вилкой все самое сладкое, розовое и мягкое из фарфорового черепа, ты - колокол, ты - море, ты - бездна, ты - кладбище.
Морок и сам не замечает, как вновь сворачивает к озеру по той самой тропинке, по которой вели и пленников. Бросает надменный, колючий и брезгливый взгляд в сторону ловушек, все еще смердящих — кровью, грязью, дерьмом — и стремительно проходит дальше, переходя на рысцу, вслушиваясь в сухой шелест прибрежных камышей.
Сознание, потревоженное воспоминаниями, несущими в себе раскаленный холод опасных клинков и жар проливающейся крови, сворачивается в пламенную спираль — кажется, будто чешутся сами когти.
Куда выплеснуть энергию, если хочется рвать чужую плоть и пускать реки крови?
Поохотиться, очевидно.
Морок замедляет шаг, осторожно ступая вдоль берега, вслушивается и принюхивается внимательно, вдруг раздичая в зарослях осоки теплый птичий запах.
Все чувства разом обостряются, подстегнутые проснувшимися инстинктами.
Сумрачный плавно перетекает в охотничью стойку, подкрадываясь к зарослям со стороны самой воды, чтобы не дать дичи скрыться там, где он точно ее не достанет. И уверенно бросается вперед, различив очертания утки, впивается клыками в шею, позволив птице издать лишь короткий, надломленный вскрик, вскинуть крылья, и тут же затихнуть в его мертвой хватке.
Есть.
Неожиданностью становятся почти слившиеся с землей, едва раздичимые на её фоне маленькие комочки, встрепенувшиеся из-за шума, ожившие, тонко крякающие — четверо маленьких утят. Бросаются врассыпную, кто к воде, кто ближе к земле, беспрестанно вереща.
Оставлять их в живых бессмысленно — столь маленькие детишки не выживут без своей мамы, и их ждет либо долгая, мучительная смерть от голода, либо от клыков другого хищника. Уж лучше Морок сделает это сам.
Утята очаровательные — пушистые, маленькие, с большими тяжелыми головами и тонким голоском. Одного удается настигнуть еще в осоке, прижать когтистой лапой к земле, склоняясь и одним укусом переламывая тонкую шейку — быстро, птенец не успевает и почувствовать боли. Еще двоих Морок ловит почти в воде, лишая жизни так же быстро и безболезненно.
А четвертый утёнок уплывает дальше по воде, где сумрачный уже не может его достать, и потерянно, суматошно выписывает на озерной глади замысловатые узоры.
С неба падают первые капли дождя, и хвойноглазый стоит у самого берега, положив рядом с собой всю добычу, чуть склонив голову набок и задумчиво наблюдая за оставшимся в живых птенцом.
Что он будет делать совсем один?
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
Дата: Закат, 31-Авг-2018, 01:54 | Сообщение # 2519
на рассвете всегда молочно-белые тени
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 571
откуда-то
он пестрой тенью бесшумно скользит меж деревьев, ловя ловкими стройными лапками закатные лучи - они алым пламенем выжигают родные ели и сосны и кровью окрашивают огромное озеро неподалеку. кажется, он выходил на охоту, но еще ни один зверек, кроме пары солнечных зайчиков, не попал в его лапы. не то что бы Сорокопута это расстраивало - охота не была чьим-то поручением, а лишь его собственной прихотью, поэтому он мог расслабиться. но хорошего все равно было мало.
шумно вздыхает и останавливается. и дальше бродить по лесу, когда рядом было огромное прохладное озеро, не очень хотелось. поэтому котик медленно выходит из тени деревьев, но не расслабляется, осматривается и принюхивается, надеясь заприметить какого-нибудь глупенького зверька, на свой страх и риск решившего выйти на открытую местность.
и замечает.
у кромки воды котик замечает чью-то фигуру, однако из-за того, что солнце спряталось за деревьями, цвет шерсти определить было довольно сложно. предположительно, это серый с более темными полосками. но таких котов в племени было достаточно много. единственное, что было ясно котику, что перед ним кот, и что этот кот явно чем-то занят.
вот и отлично.
мальчишка приосанивается и тихо и медленно направляется к соплеменнику, одновременно стараясь получше рассмотреть его. про себя отмечает, что кот перед ним невероятно хорош собой. почему он раньше не замечал его? высокий, статный, длинные изящные лапы, сочные бедра и симпатичная.. осанка.
Сорокопут хищно облизывается, подходит максимально близко, принюхивается - от кота пахнет хвоей и чем-то пряным, терпким и кисло-сладким. котик не выдерживает и утыкается носом в чужую шерсть, жмурится, трется о бок, делая пару шагов вперед, мурлычет, стараясь отвлечь внимание своей жертвы. а его непослушный хвост тем временем скользит по чужому бедру, по спине и переплетается с чужим.
- красивый закат, не правда ли... - сладко мурлычет, поднимает голову и открывает глаза, желая узнать, кем же станет его новая пассия, - ...Морок Звезд..? - выражение мордочки котика мгновенно меняется. довольная улыбка сменяется выражением немого ужаса. котик открывает и закрывает рот, видимо, пытаясь изобразить рыбу в брачный период, но выходит у него, мягко говоря, не очень.
- з-з-дравствуйте.
· · · агница | 23 луны | сумрачная юница
и свет во тьме светит, и тьма не объяла её · · ·
· · · агница | 23 луны | сумрачная юница
и свет во тьме светит, и тьма не объяла её · · ·
Сообщение отредактировал Сорокопут - Закат, 31-Авг-2018, 02:05
Дата: Закат, 31-Авг-2018, 02:45 | Сообщение # 2520
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2342
Утёнок крякает что-то отчаянно на своем утином языке, понять который Морок не в силах, и сумрачный еще надеется на то, что птенец подберется поближе к берегу, так, чтобы можно было его поймать — ему не хочется оставлять несчастное создание на гораздо более жестокую смерть. Но утёнок, сделав еще несколько петель по воде, уплывает дальше и вдоль, куда-то к границам с Рекой, в густые заросли прибрежных тростников. Есть вероятность, что он прибьется к какой-нибудь стае, но у него осталось совсем мало времени — скоро сородичи взменутся стройными клиньями в небо и полетят на юг.
Сумрачный тихо выдыхает, собираясь поднять пойманную дичь и отправиться дальше в лес, как вдруг скорее чувствует, чем слышит, шаги позади себя и чужой пристальный взгляд, тут же внутренне настораживаясь — напрягает лапы, готовясь к любой неожиданности. Только запах, сумрачный, знакомый, позволяет несколько расслабиться и не вдарить соплеменнику в ту же секунду, когда он приближается.
Морок не любит, когда подкрадываются со спины.
Он опускает взгляд, натыкаясь на серую макушку и иссиня-чёрные уши, тут же узнает Сорокопута и...
Слишком близко.
Он попросту не ожидает следующих действий от соплеменника — как такое вообще ожидать можно, еще и от сопляка этого? — и не успевает отстраниться, в полнейшем шоке и недоумении глядя сверху вниз с медленно разгорающимся инфернальным огоньком в глазах.
Мальчишка сладко мурлычет, зажмурив глаза, ластится к боку тягучей патокой, и чужой хвост гибкой змеей скользит вдоль тела гораздо более откровенно и настойчиво, чем ему может когда-либо быть позволено, переплетаясь с серо-полосатым.
Вот молодежь пошла. Еще и тисовский сын — к такому Морока жизнь не готовила.
И тут-то сумрачный король понимает, что Сорокопут, видимо, ошибся адресом. Кто в здравом уме так полезет к нему? Не считая, разумеется, вполне определенной исключительной личности. Но Морок решает проучить соплеменника и дождаться, пока он сам осознает, к кому полез, а потому, подавив порыв отстраниться и влепить звонкую пощечину, сумрачный замирает.
— Красивый закат, не правда ли... — И сам прелестный юноша понимает свою ошибку тут же, стоит ему поднять взгляд на своего предводителя. Морок надменно, холодно изгибает бровь, встречая голубой взгляд, хотя на дне зрачков и пляшут насмешливые искорки, — ...Морок Звёзд?
Бинго!
Выражение полного ужаса на лице мальчишки бесценно. Из юного обольстителя Сорокопут превращается в застигнутого врасплох школьника, по ошибке шлепнувшего по интересному месту классную руководительницу, а не красавицу всего класса.
— З-з-дравствуйте.
— Добрый вечер... — Я диспетчер... — ..Сорокопут.
Морок сладко, хищно ухмыляется, склоняясь чуть ниже, опасно сверкая темной хвоей из-под полуопущенных век.
— Ошибся? Бывает, — И почти по-родительски треплет лапой, на когтях которой еще осталось совсем немного птичьей крови, соплеменника по светлой щечке. С выпущенными когтями — не до крови, конечно, но заставляя почувствовать острую, чуть обжигающую боль. Легко отстраняется, выпутывая свой хвост из чужого, смотрит колко и насмешливо через плечо, — И все-таки без спросу лучше никого не трогать, юноша.
It's harassment, деточка.
Морок уже собирается взять свою добычу и эффектно удалиться, но понимает, что одному ему будет крайне неудобно тащить всё это. Он вновь оборачивается на Сорокопута, галатно указывая лапой на трех мертвых утят, по-прежнему сохраняя на губах лукавую полу улыбку.
— Можешь искупить вину и помочь мне донести дичь до лагеря.
И после этого уже склоняется к земле, прихватывая зубами маму-утку за шею, и легко, плавно ступает в сторону леса, напоследок невесомо скользнув кончиком хвоста по чужому подбородку.
ельник
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
Вниз 
[/cut]
