Верхнее Болото - Игровые темы - Ролевая Коты-Воители Знамение Звезд

Верхнее Болото

Тимьян

Дата: Ночь, 10-Ноя-2013, 15:55 | Сообщение # 1

идя долиной смертной тени,
не убоюсь зла

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 1833

Верхнее болото

Вы когда-нибудь представляли себе болото в Сумрачном Лесу, том самом, по которому гуляют ужасные убийцы и предатели прошлого, страшные сильные коты? В любом случае, если вы окажитесь на Верхнем Болоте племени Теней, то непременно подумаете, что вот он - обитель зла и тьмы. По почве этого болота ходить могут только истинные воители Сумрачного племени, ведь здесь нельзя предсказать, где топь, а где суша. Зато здесь много лягушек и целебных трав, потому это болото у Теневых очень ценится. Но посмотрите, разве у вас не пробегают мурашки, при виде этого? Корявые, черные стволы тонких деревьев словно штыки торчат из болота. Они напоминают чьи-то лапы, которые вот-вот схватят тебя и утащат вниз. По ночам здесь особенно жутко, ведь на этом болоте чаще всего можно увидеть таинственные болотные огни. А иногда, можно услышать чей-то тихий шепот, зовущий за собой... Иди дальше, путник, ведь потеряться здесь легко - почти всегда болото окутывает густой, сизый туман.

Описание © Тимьян
Шапка © Ржавница

[cut noguest=Захороненные ]Пестроликая
Рыжегривая
Сверкающая Лапка
Репейник
Слеза
Ожог
Тимьян
Зяблик
Сапфир
Огнюша
Кленовник
Когтегрив
Мятный
Яролап
Гад
Ржавница
Тигриное Сердце
Ниточка
Беспокойный
Дремлик
Холодок
Темненькая
Лягушонка
Перышко
Бедокур
Горихвостка
Сосновая
Росянка
Мерцающий
Прогалинка[/cut]

Здесь можно найти:
· болотные совы;
· камышовки;
· выпи;
· филины;
· тетерева;
· водяные крысы;
· лягушки;
· водяные ужи

Из трав:
· водная мята
· клюква
· паутина
· незабудка
· подмаренник

[bgcolor=#e2e3c5]Отсюда можно перейти в:
пепелище
хищные воды

Вороника

Дата: Ночь, 09-Июл-2017, 21:26 | Сообщение # 241

Тень и золотое кружево
Яд змеи — моё оружие

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 200

Ночь, кажется, достигла своего пика, запеленав болото в толстое шерстяное одеяло непроглядной черноты. Где-то в вышине, холодные и недоступные, перемигивались звезды. Ни звука не роняла спящая природа, ни шороха не издавали ленивые, тяжелые дуновения влажного воздуха топи. Только тени, цепкие, сплошные, перешептывались, тянули кромешные лапы к путникам, да болотные огни по-прежнему маячили где-то в глубине корявого болотного леса.

Холодная бурая жижа, с жадным чавканьем поглотившая Квакшу, отрезвила её ум. Ядовитый ужас пронесся по венам котенка, парализуя конечности. Глаза, уши, рот, распахнувшийся в невольном вскрике – все заливала поросшая травами вода. Малышка силилась задержать порцию воздуха в легких, но тщетно – с глухими воплями на поверхность болота вырывались пузырьки кислорода. Отчаянно шевеля лапами, с трудом преодолевая густоту и тягу топи, Квакша ощутила, как одна из конечностей на что-то наткнулась. Страх горячей волной прокатился по маленькому телу. «Пожалуйста, пусть это будет какая-нибудь коряга!» - про себя взмолилась девчонка.

В следующий миг черно-рыжую выдернули из жадной до плоти трясины, позволяя с гортанным рыком втянуть себя воздух. Испачканные лапы в судорожных, хаотичных движениях рассекали влажный воздух. Каштановый носочек полностью скрылся за слоем болотной тины. Спаситель хорошенько встряхнул Квакшу, держа котенка за загривок, и сумрачная зашлась в громком кашле, нарушая звенящую ночную тишину. Из пасти вырвалась проглоченная вода. Крохе вдруг стало зябко – воздух сотней ледяных языков облизывал её мокрую шерсть, заставляя чихнуть, сморщив маленький розовый нос. Уцепившись за кривую узловатую корягу, Квакша развернулась, собираясь смущенно пролепетать слова благодарности Кромешнику, или же снова дерзко заявить, что помощь опричника малышке не требовалась и на этот раз, однако мысли эти резво покинули голову черно-рыжей, стоило ей напороться на льдистые шипы глаз глашатая.

«Меня спас Змееуст?»

Девчонка опасливо осматривала фигуру кота-исполина, стремясь скрыть собственное замешательство, сквозившее в жидком янтаре пустого взгляда.

- Я могу забросить тебя в болото, если тебе так хочется.

Слова тупой болью отозвались в глубине грудной клетки, заставляя сердце яростно долбануться о диафрагму. Квакша отчего-то не сомневалась – без колебаний глашатай мог бы её утопить, возникни у него вдруг такое желание. С упоением разглядывая бьющееся в конвульсиях тело, ухмылялся бы, скалясь на поддернутый водной рябью темный силуэт собственной дочери.

Дочери ли? Квакша вслушивалась в темп, в интонации голоса, стремясь найти что-то родное, схожее со звуками, издаваемые ею самой. Не находила. Все, что роднило соплеменников - цвет шерсти. Неужели этого достаточно?

- Но ты еще не подарила Сосновой цветок.

Лед в глазах Змееуста не тронулся, вопреки ожиданиям малышки, не дал и крохотной трещины, не изобличил даже толики любви к рыжей королеве. Девчонка как-то отстраненно удивилась тому, что глашатай решил, будто мальва предназначалась её матери, однако мысль эта стремительно угасла, не выдержав натиска эмоций более сильных, затмевающих собой все, включая рассудок. Когда кот склонился к самому уху сумрачной, разрывая зрительный контакт, Квакша вздрогнула. Дыхание Змееуста коснулось её усов, а тепло, исходящее от тела взрослого, окутало котенка, согревая.

- …блуждающие огни, безвольно сгинувшие души – лишь слуги Теней…

Шепот вереницей загадочных слов, отчасти напоминающих сказку, проникал в сознание ребенка, деформируя его. Квакша вновь оглядела пляшущих светящихся бесят, и те, словно по команде, выстроились в ряд и замерли. Девчонка краешком губ ухмыльнулась, чувствуя, как сила и уверенность по капле вливаются в нее вместе с голосом Змееуста. Выслушав глашатая, кроха всем корпусом развернулась, пытаясь поймать взгляд сапфировых глаз.

- Змееуст, ты любишь меня?

хоть однажды осмелься уйти в никуда
заблудиться у леса в чреве

Темноцвет

Дата: Ночь, 09-Июл-2017, 21:59 | Сообщение # 242

из сумрака севера и железной мглы

Группа: Стражники

Сообщений: 2540

Квакша, откашлявшись и почувствовав твердую почву под лапами, тут же вернула себе независимый и боевой вид, вызвав у Тиса ухмылку. Однако, большая часть ее бравады потерялась в первые же секунды, сразу же, как только она увидела своего спасителя. Это вызвало у Тиса тихий смешок.

— Змееуст, ты меня любишь?

...

Лед в глазах Змееуста не тронулся, не дал и крохотной трещины, не изобличил даже толики любви к рыжей королеве.
Она надеется на любовь глашатая к ее матери.
— Змееуст, ты меня любишь?
И она надеется на любовь отца.
Как наивно.
...

Змееуст не почувствовал ни трепета, ни значимости. Он вообще редко чувствовал что-то подобное. Слишком черствый и жестокий для того, чтобы оказывать понимание маленьким девочкам, которым оказал... а что он, собственно, сделал для детей Сосновой в подтверждение своего покровительства? Стал избегать их мать после того, как спас ее от позора чужой подстилки? Его пренебрежение было, вероятнее, даже ужаснее, чем мерзкие слухи о нагулянных детях. Слухи со временем утихают, а он, даже со временем, не изменил своего отношения.

Впрочем, угрызений совести Змееуст тоже никогда не чувствовал.

Когда ему в одиннадцать лун пришлось читать лекцию детям, он чувствовал, что будет для них отвратительным учителем. Однако, все оказалось иначе. Змееуст — прекрасная нянька.

Когда в пятнадцать он читал лекции, находясь в детской, заполненной новым поколением Сумрачных, уже добровольно и уверенно, ему казалось, что он желает быть для них самым лучшим учителем. Но глядя на моховую коробку, наскоро сооруженную Сосновой, ему казалось, что он хочет убивать. Но сдержаться, дабы не портить впечатление на детей, было тоже легко.

Он вообще был хорошим лжецом. Но пытался не врать, почти всю свою жизнь стремился к этому — кто-то врет для себя, а кто-то становится достаточно влиятельным, сильным и значимым, чтобы врали ему. И этот сильный и влиятельный сам уже вовсе не должен врать по вынуждению. С силой воли у Тиса все было в порядке, как и с чувством момента во время переговоров или агитации.
Что все равно не мешало ему быть, наверное, самым черствым котом в племени.

— Нет, — он прикрыл глаза и хмыкнул. Он мог соврать Лелю. Мог соврать Кромешнику. Мог соврать рядовым воителям. Он мог даже врать Темнозвезду в лицо, если бы захотел. Да и девчонке, собственно, он мог легко соврать, даже улыбнувшись глазами. Но не хотел и смысла не видел. Однако, холодно рассматривая ее лицо, все же тихо добавил, чуть улыбнувшись и вновь склонившись к уху Квакши. Действительно улыбнувшись, довольно мягко, а не своей искореженной мерзкой ухмылочкой, как обычно. — Я никого не люблю.

На самом деле он врал так нагло и бессовестно, но так умело, что сам в свое вранье по жизни верил.

Тис ловко схватил девчонку за загривок, что сейчас был в удобной близости, и переложил себе на спину, аккуратно, но без толики нежности. Затем двинулся через кочки в сторону леса.

— Уходим, Кромешник, — взглядом мазнув по колдовским всполохам над болотом, он повернулся к старшему воителю, с намного большим удовольствием рассматривая те же всполохи в его глазах. И это было вовсе не отражение.

скат

[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой
по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит.
докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор
и уйдёт, заплатив за пристанище
дыркой в груди.[/indent]

темноцвет ☽ сумрак ☾ целитель и мастер шепота

Кромешник

Дата: Ночь, 09-Июл-2017, 22:27 | Сообщение # 243

он из болотных огней,
серебра и теней

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 2340

— Пусти меня к ним, — тихий голос Квакши, до того молчаливо сидевшей на его спине, возвращает Кромешника из разбросанных, неясных мыслей обратно на окутанное туманом болото. Он слегка поворачивает голову, дергая серым ухом, вновь заглядывая за спину глашатая — на танцующие смертельные огоньки, — Можно я пойду за ними, пожалуйста? Мне так хочется...

«Мало ли, чего ты хочешь» — мрачно хмыкает про себя воитель, чувствуя, как девчонка начинает сползать с его спины — он ловит сверкнувший в темноте взгляд Змееуста и вовремя отскакивает в сторону, чтобы соплеменник мог приземлиться на более-менее твердую почву, на которой он сам стоял до этого, и легко отпрыгивает на соседнюю кочку как раз рядом с почерневшей корягой.

Он вполуха слушает, что соплеменник говорит Квакше, разглядывая бледное, таинственное зеленоватое свечение. Оно причудливо дрожит и меняет форму, сверкает, будто бы подмигивая хитро — и выстраивается в ряд, мерцая в тяжелом болотном тумане. Кромешник с детства слышал множество историй о том, как этим небольшим ночным огонькам, бесплотным детям болот, удается завораживать и утягивать за собой в трясину котов — но он смотрит на призрачное пламя из-под полуопущенных век, ровно и как-то весело, изгибая один уголок рта в легкой ухмылке. Один огонь смотрит на другой.

Мы выше них, Сумрачное племя.

Опричник бы так не сказал, но из уст Тиса такая высокомерная уверенность прозвучала вполне естественно, хотя и заставила полосатого почти обиженно, даже оскорбленно взглянуть в его сторону, но промолчать. Суть, которую Змееуст пытался донести до девчонки, сходится с его собственной: истинные сумрачные не попадаются в очаровательную петлю болотных огней. Но не потому, что выше — а потому, что одной с ними крови. Смертельные огоньки, увлекающие за собой в бездну, не слуги, но неотъемлемая часть сумрачных болот, темной ночи, тяжелых сизых туманов — они так же независимы, как вьющиеся у вековых стоволов под хвойными ветвями гибкие тени. И Кромешник, еще в детстве беззаботно прыгающий по болотам, знал об опасности, которую таят в себе эти дети ночи и болота, но не боялся их — он спокойно играл посреди зловещих зеленоватых огней, и они, казалось, охраняли его. Не слуги, но друзья. Так считал Кромешник.

Впрочем, у него, как и у Тиса, с понятием дружбы явные проблемы.

Старшина тихо фыркает и поводит плечом, отстраняясь от коряги, к которой уже успел вальяжно прислониться, не вникая более в вопросы на данный момент бессмысленных определений.

Похороны явно подошли к концу, так и не увенчавшись хотя бы малейшей торжественностью или сантиментами; и теперь, когда Кромешник, с окончательно прояснившимся рассудком — всё казалось каким-то мутным и странным до падения Квакши в болото — прокручивает в голове, как глашатай сбросил тело Тигриное Сердце с себя, и оно так просто, с мерзким хлюпаньем постепенно уходило под воду... Ему хочется безумно хохотать и дать по морде своему глашатаю, повалить его в это болото, испачкать еще больше, может, заставив даже глотнуть мерзкой застоявшейся воды...

Несколько мгновений старшина примерно с такими фантазиями гипнотизирует взглядом небольшой шрам на переносице Змееуста, который он сам ему и оставил на своем посвящении в воители. Как он умудрился это сделать в том состоянии, в котором тогда находился — загадка даже для него самого.

Кромешник уже готов податься вперед и забрать Квакшу, чтобы отправиться в лагерь и принести с собой печальную весть, однако так и не двигается в места, услышав вопрос девчонки.

В этот момент опричник готов в голос проклинать Сосновую, которая обвесила уши всего племени, а главное, собственных детей, невероятно длинной лапшой — и внезапно проводит параллель и с собой, и с Тисом, и с Лютоволком. Тоже ведь... заблуждавшиеся когда-то. И полосатому как-то по-детски, горячо обидно за то, что эти дети не знают правды — хотя заслуживают ее знать. Кромешник впивается взглядом в милорда, желая и не желая, чтобы он рассказал Квакше правду — это должна сделать Сосновая. Ведь Сосновая, черт ее дери, вверила милорду отцовство — и явно без его согласие. Единственное, что вводит Кромешника в ступор по сей день — это то, что Тис до сих пор ничего не опровергает открыто. Просто опричнику было достаточно его взгляда, чтобы все понять.

И Кромешник знает, что ответ глашатай, еще в тот момент, когда вопрос Квакши едва прозвучал. Это не тот вопрос, который стоило когда-либо задавать Змееусту.

— Нет.

И все-таки у него это вызывает огненную бурю внутри. Он сказал правду, конечно же — но лучше бы сказал другую. Потому что одно дело услышать "нет" от жестокого, холодного глашатая племени Теней, и совсем другое — от своего предполагаемого отца.
Змееуст ведь на самом деле не обязан их любить.
Но Квакша ведь не знает этого.

И у старшины горят и чешутся подушечки лап, зудит где-то внутри, и сверкают дико глаза, когда Змееуст, прихватив девчонку, разворачивается и шагает прочь, на мгновений встречаясь взглядом с Кромешником. Полосатый смотрит на него исподлобья, не сразу двигаясь с места, провожая темную фигуру взглядом, стараясь не глядеть на Квакшу — и абсентовые всполохи в его глазах ярче блуждающих смертельных огней.

Дерзко о смерти матери отозвался, тело ее в болото раньше времени уронил, угрызений совести не испытал, минуту молчания нарушил, наивной девчонке жестокое "нет" сказал.
«Тис, бессовестный ты ублюдок» — горько и весело одновременно усмехается Кромешник, легко двигаясь следом за ним. Как и всегда.

Не оборачиваясь, скрывается в густом болотном тумане.

скат

somewhere across the sea of time
a love immortal just like mine
will come to me eternally

immortal she
returns to me

Вороника

Дата: Ночь, 09-Июл-2017, 23:05 | Сообщение # 244

Тень и золотое кружево
Яд змеи — моё оружие

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 200

Что творилось в непокорной голове Квакши в тот момент, когда она, сияя янтарём наивных глаз, задавала столь глупый вопрос?

– Нет.

О, я скажу вам! Там, за зерцалом тёплых камней, бушевала настоящая буря чувств абсолютно противоречивых. Сумрачная хотела быть любимой отцом, искала утешение в каменных чертах точёной морды Змееуста. В то же время её терзали непонятные ей самой сомнения, чешуйчатыми змеями опутывающие израненное, но чистое - пока - сердечко. Шелест скользких чёрных тел земноводных Квакша в будущем назовёт своей интуицией: исходящий из самого нутра, он столько раз укажет, где притаилась ядовитая ложь.

Черно-рыжая, перемазанная болотной грязью девчушка даже не знала, чего больше страшилась. Прозвучавший ответ, ровно пощёчина, заставил сумрачную отшатнутся. Ссадину на щеке, полученную на складе, пронзила согревающая, почти желанная боль. Малышка слабо улыбнулась, вновь оглядывая болотные огни, беззаботно танцующие, порой пытливо сияющие в сторону котов. Квакше было жаль, что они её не убили. Квакша была рада тому, что Змееуст её спас.

– И я тебя не люблю. Не так, как должно любить отца, во всяком случае.

Повинуясь осторожным движениям глашатая, сумрачная распласталась на его спине, с тревогой оглядывая Кромешника.

Где мой цветок?

Вероятно, они все-таки возложили мальву на этой своеобразной могиле Тигриное Сердце.

– Мы можем сорвать ещё один цветок на обратном пути? - негромко спросила Квакша, мысленно прощаясь с болотными огоньками и вспоминая улыбку Змееуста.

Искренность тебя преображает.

-Скат-

хоть однажды осмелься уйти в никуда
заблудиться у леса в чреве

Сообщение отредактировал Вороника - Ночь, 09-Июл-2017, 23:06

Вороника

Дата: Ночь, 27-Авг-2017, 15:31 | Сообщение # 245

Тень и золотое кружево
Яд змеи — моё оружие

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 200

-???-

Затхлое дыхание болотных паров дрожало над коричневатым студнем воды. Терзающий зелень лесов дождь не тревожил топи; казалось, холодные капли застревали в густом вареве серебристого тумана, и трясина, окаймленная дивными узорами разросшихся тины и ряски, была безжизненно неподвижна. Не нарушала этого трупного спокойствия и Горихвостка, мраморным изваянием застывшая у подножия захиревшего узловатого деревца.

Сухие воспалённые глаза, пронизанные сетью розоватых капилляров, немигающе уставились вдаль - туда, где территории Сумрачного племени упирались в чужие земли.

– Змееуст, ты меня любишь?
– Нет

Опоенный влагой воздух был тяжёл, давил на плечи, теснил грудь. В очередной раз заполонив кислородом лёгкие, Горихвостка шевельнула ушами - ей слышались тихие и частые хлопки разрываемых от избытка воды альвеол. Воображение, чёрным бесёнком притаившееся где-то на задворках сознания, сыграло с юницей злую шутку, обратив доносящийся из леса шум дождя в галлюцинацию.

Совет завершён.

Шелковое полотно Священной ночи бесцеремонно сорвала пышущая нездоровым жаром рука солнца, обнажив голубую гладь озера, зелень буйно разрастающихся трав. Коты, как бы подхваченные течением невидимых вод, разномастной рекой хлынули прочь с Острова. Палевые, словно состарившиеся хрупкие страницы любимых книг, серые, сотканные из тысячи паутинок, чёрные, рыжие, бурые - от обилия цвета, сокрытого в шерсти животных, рябило в глазах.

Воспоминания Горихвостки о Совете были неясны ровно настолько, насколько отравлены беспокойством. Необъяснимое чувство страха зародилось в нутре ученицы задолго до того, как она оказалась здесь, на болоте. Тревога раскалёнными иглами жалила виски. Причина назойливого волнения сумрачной открылась внезапно - так мы просыпаемся посреди ночи от ощущения падения. Тогда, в ельнике, среди старожилов Сумрачного леса, Горихвостка мельком увидела цементную пыль первобытного ужаса, застывшую в чертах морды Кромешника, и, наконец, осознала.

Пропал отец.

В то утро, несмотря на жаркое летнее солнце, черно-рыжей было как никогда холодно. Покинув патруль, она просто затерялась на территориях сумрака: затем ли, чтобы попытаться найти Змееуста, или потому, что струсила - неизвестно.

хоть однажды осмелься уйти в никуда
заблудиться у леса в чреве

Кромешник

Дата: Ночь, 27-Авг-2017, 16:33 | Сообщение # 246

он из болотных огней,
серебра и теней

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 2340

красный холм

Кромешник не замечает, в какой момент земля под лапами вдруг превращается в вязкую жижу, а тело окутывает плотный дурной туман. Он идет стремительно, нервно дергая ухом и дико скалясь — по самой топи, не сворачивая к краю, где почва устойчивее и безопаснее — не обращая внимания на то, как чьи-то липкие скользкие пальцы обхватывают лапы и тянут, тянут вниз. Его движения слишком неосторожны и порывисты, в них нет ни следа от плавной змеиной грации и осторожности; в какой-то момент опричник все-таки оступается, по грудь проваливаясь в трясину — озлобленно рычит, упираясь задними лапами в кочку и с силой отталкиваясь. Болото неохотно опускает с мерзким хлюпаньем, лопаются пузырьки в мутных разводах, и где-то вскрикивают низко лягушки. Кромешник упирается спиной в кривую корягу, тяжело дыша, и переводит усталый и злой взгляд на горизонт, где в ночной мгле и тумане над горькой падью танцуют болотные огни. Только теперь сумрачный вдруг чувствует власть времени: безликий серый день, бесконечные сизые сумерки сменились кромешной беззвездной ночью, хмурой и влажной — застывшие стрелки часов сдвинулись с места, и мир вновь принялся вращаться.

Его патруль растянулся на сутки. Усталость, липким маревом кружащая голову, обрушивается с устроенной силой, манит закрыть глаза и прилечь спать среди едких болотных испарений, в плотном тумане и промозглой мгле, но Кромешник вскидывает подбородок, отрываясь от коряги и продолжая ступать вперед. Болотные огни весело подмигивают и кружат вокруг, ведя за собой — и за ними опричник идет спокойно, не опьяненный и не загипнотизированный — так ведьмы следуют за своими потусторонними помощниками. Бесовские огоньки никогда его не одурманивали и не обманывали — с самого детства он уверенно и легко шел за ними по туманным далям, не боясь быть заманенным в смертельную топь.

— Тени бредут за приманкой болотных огней... — тихо, мелодично протягивает Кромешник слова из древней легенды, прищуривая глаза и вглядываясь в маленький сулэт вдалеке. Блуждающие огни дрожат в вязком мареве, танцуя и смеясь, подзывая ближе к обрамленной сизой дымкой фигурке — опричник не может понять, мерещится ли ему или нет, и искаженное ночью и усталостью сознание играет с ним в злую шутку.

— Змееуст? — одними губами, едва слышно выдыхает опричник, тут же ускорясь и быстро перебираясь с кочки на кочку. Судорожно хватает ртом воздух и лихорадочно облизывает губы — призрачный силуэт обретает все более ясные очертания, и чем ближе подходит Кромешник, тем больше он понимает, что для глашатая фигура слишком мала.

На черной шерсти всполохи огненной рыжины. Еще по-детски хрупкие плечи.
Она сидит спиной к нему, и глаз не видно, но Кромешник знает, что они цвета раскаленного янтарного солнца.
Горихвостка.

По всему телу разливается ватная слабость, лапы почти подгибаются — от разочарования хочется взвыть, но опричник только передергивает плечами, когда с неба вновь накрапывает промозглый дождь. Зеленоватые огни таят где-то за спиной.

— Тебе опасно находиться здесь одной, — чуть охрипшим голосом от долгих блужданий под дождем Кромешник окликает свою ученицу, все еще не вполне уверенный, что и она ему не мерещится. Он смотрит недоверчиво, но горькая хвоя глаз не горит извечным мрачным пламенем — взгляд потухший и уставший, — Что ты здесь делаешь?

somewhere across the sea of time
a love immortal just like mine
will come to me eternally

immortal she
returns to me

Вороника

Дата: Ночь, 27-Авг-2017, 17:48 | Сообщение # 247

Тень и золотое кружево
Яд змеи — моё оружие

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 200

Промозглая ночь хищно скалилась едва различимыми в небе звёздами. Бельмо луны слепо взирало сквозь густой кисель тумана. Окропленные серым неприветливым светом, коряги щерились обломками и сучьями, напоминая сгнившие изнутри кости зверей-исполинов.

Когда безразличие, настигшее Горихвостку, улетучилось, сумрачная ощутила ледяные пальцы страха, стиснувшие её загривок. Бесплодная, залитая зловонной жижей земля хранила в себе останки многих котов; это место стало настоящим склепом, оттого на болоте царили нездоровые, неживые тишина и покой.

Вдруг посреди этого безмолвия, заполненного трупной вонью - её не могли заглушить даже пряные запахи трав, произрастающих здесь - возникли два крохотных голубоватых огонька. Недвижимые, они пылали потусторонней синевой, изредка пропадая из виду.

– Тени бредут за приманкой болотных огней...

Горихвостка неотрывно пожирала глазами ледяные очи болотного беса, лелея зародившуюся в душе надежду - так похожа была эта синь на ту, что плескалась порой во взгляде глашатая.

– Змееуст? - негромко позвала черно-рыжая, подавшись вперёд и склонившись над темным зерцалом жадной до плоти воды. Горихвостке вторил чей-то надтреснутый полушёпот, но сейчас её это не заботило. Голубоватые огоньки качнулись вверх-вниз, так, словно незримый собеседник кивал, призывая двинуться ему навстречу. Ученица шагнула в болото передними лапами, и те с хлопаньем утонули в ледяной по-осеннему топи.

– Тебе опасно находиться здесь одной

Бесовские глаза мигнули в последний раз и пропали, истлели, поражённые витающей в воздухе водяной пылью. Горихвостка раздраженно зашипела, мысленно уже искалечив потревожившего мертвенный покой сумрачных болот, и не без усилий выдернула лапы из сосущей трясины. С дотошной тщательностью отряхивая замаранные тиной конечности, черно-рыжая не спешила поворачиваться к путнику - так она демонстрировала неуважение.

– Не тебе решать, - произнесла ученица, колеблясь - уж не с призраком она разговаривает? Наконец обернувшись, Горихвостка широко распахнула и без того большие глаза. Сейчас стоящий перед ней Кромешник, ослабевший и истерзанный, действительно был похож на привидение. Оглядывая потускневшую шерсть наставника, в которой затерялись серебристо-ртутные шарики дождевых капель, девочка невольно задержалась на охваченной алыми обручами царапин лапе.

– В следующий раз, когда захочешь сделать нечто подобное, обратись ко мне, - зло усмехнувшись, проронила Горихвостка, не чувствуя в Кромешнике угрозы; ей было паршиво от того, что она так поздно заметила отсутствие Змееуста, и порождённый чувством вины яд теперь изливался из уст ученицы, капля с длинных острых клыков.

– Что ты здесь делаешь?

С каким-то садистским удовольствием Горихвостка наблюдает за исказившейся от боли мордой серого кота. Горихвостке нравится то, что теперь её глаза пылают ярче увядшей зелени хмеля, ранее казавшейся такой опасной. Горихвостка упивается слабостью соплеменника, ведь хорошим манерам её отродясь никто не учил.

– Я ищу своего папу, - негромко говорит сумрачная, оглядываясь на то место, где ранее плясали голубые огни. От слова "папа" её разбирает смех - так неправильно оно звучит в отношении Змееуста, - a что все то время - когда глашатая не было рядом когда глашатай пропал ты ведь должен был должен мы все должны - делал ты?

хоть однажды осмелься уйти в никуда
заблудиться у леса в чреве

Кромешник

Дата: Ночь, 27-Авг-2017, 19:00 | Сообщение # 248

он из болотных огней,
серебра и теней

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 2340

— Не тебе решать.

Это было ожидаемо.

Мне, я же твой наставник, — отстраненно отмечает про себя Кромешник очевидную истину, молча разглядывая испачканные в тине передние лапы ученицы — едва не увязла ведь, глупенькая. Хорошо хоть в этот раз не прыгает в трясину за болотными огнями, как во время похорон Тигриное Сердце.

Внутри устало тянет вязкая боль.

Опричник поздно замечает взгляд Горизвостки, задержавшийся на его исцарапанной лапе. Он уже и вовсе про нее забыл, но даже сквозь тину и приставшую болотную муть проступают алые бусинки крови.

— В следующий раз, когда захочешь сделать нечто подобное, обратись ко мне.

Девчонка растягивает губы в острой бездушной ухмылке, так обманчиво похожей на Змееуста, но на деле хотя и фамильной, но принадлежащей не глашатаю — а погребенному где-то среди этих бездонных болот лидеру революции. Кромешник щурится, не одергивая израненую лапу, хотя в первую секунду ему хочется это сделать — чтобы дать Горихвостке заслуженную пощечину.

— Не тебе решать, — глухо отзывается опричник, вторя словам ученицы, и верхняя губа невольно ползет вверх, обнажая белые клыки то ли в оскале, то ли в кривой ухмылке. Она обещала сделать ему больно — но если думает, что так легко сделать это когтями или клыками, то глубоко ошибается. Физическая боль приносит старшине тягучее острое удовольствие — а вот эта разъедающая пустота внутри куда опаснее чужих когтей.
Но ее он никогда не подпустит близко настолько, чтобы она могла по-настоящему ему навредить.

— Я ищу своего папу, — Кромешник изгибает иронично бровь, не сдерживаясь и тихо хмыкая. Звучит и правда комично, особенно когда тебе известна правда, — А что все то время делал ты?

Это похоже на упрек. Внутри все исходит ядом — старшина уже множество раз проклинал, винил и упрекал себя — слышать нечто схожее от Горихвостки ни капли не обидно, но как-то... Нелепо? Странно? Противно? Он не может подобрать верное определение, а на языке крутятся совсем другие слова. Не о том, что он, вообще-то, тоже искал Змееуста все это время — только оправдываться перед девчонкой не хватало. На языке — горькая, полынная правда.

Он не твой отец. Никогда не был им. Твоя мать — лгунья.

Кромешник знает, что это не его дело. Это проблема только Сосновой, в которую она впутала Змееуста и ни в чем не виноватых детей. В это не должен вмешиваться еще и Кромешник, но...

— Я твой отец. Тигриное Сердце не твоя мать.
Льдисто-голубые лучистые глаза, нежный запах и мягкая шерсть со змейками тигриных полосок. Теплый бок и тихий голос. Княжик, малыш.
Лукавое объятие и укус в плечо — вкус крови Темнозвезда на губах. Какова на вкус его кровь? Горчит? Алые лепестки льнут к белоснежной шерсти и в янтарных глазах вековая горькая печаль. Капли крови падают на белую шерсть и она превращается в колючий снег Лихолесья. В сумеречно-синих глазах алые всполохи пламени. Как тебе эта кровь, Кромешник? Как тебе моя кровь?

Они тут все обманутые дети.
Кромешник устал от лжи.

Ему плевать, что это не его дело. Ему плевать, что скажет Сосновая и Змееуст, когда вернется.
Он не хочет больше быть частью этой лжи. Если не может сказать Сосновая, то скажет он, возьмет на себя эту проклятую ответственность и все последствия, о которых сейчас еще не знает — скажет, потому что чувствует, что может сделать это сейчас. Лишить детей отца всего несколькими словами, как его Темнозвёзд лишил матери. Но чем дольше будет продолжаться эта ложь, тем хуже — правда все равно рано или поздно выползет наружу, как проголодавшаяся змея их своей норы.
Он устал.

— Ты его не найдешь, Горихвостка, — он произносит это легко, отчетливо, уверенно, без злости или яда, качнув головой, и ухмылка сползает с его губ — старшина прямо смотрит в глаза ученице, чеканя каждое слово, как если бы оно было драгоценной монетой. Фраза, повисшая в воздухе, может означать что угодно — и смерть глашатая в том числе — но спустя мгновение все лишние смыслы отпадают, как сухие ветки, как отжившие свое листья по осени, — Сосновая врала всё это время.

Вот она, твоя полынная правда с кислым привкусом туманных болот.
Держи.

— Змееуст не твой отец.

somewhere across the sea of time
a love immortal just like mine
will come to me eternally

immortal she
returns to me

Сообщение отредактировал Кромешник - Ночь, 27-Авг-2017, 19:06

Вороника

Дата: Ночь, 27-Авг-2017, 20:45 | Сообщение # 249

Тень и золотое кружево
Яд змеи — моё оружие

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 200

– Не тебе решать.

Это было ожидаемо.

Кромешник, словно серебряное зеркало, отражает дикую, острую улыбку ученицы. Горихвостке это не нравится - она уже списала взрослого со счетов, про себя окрестив его сломленным. Однако..

Глаза наставника вновь разгораются, поцелованные тусклым лунным светом. Словно осколки изумрудно-зеленой бутылки, крошево которых было рассыпано на пыльном асфальте, чудесным образом склеили и поместили в ярко подсвеченную витрину. Внутрь сосуда, правда, ничего уже не нальёшь - стекло навсегда сохранит память о бороздящих его трещинах.

С интересом наблюдая за Кромешником, Горихвостка разворачивается к нему всем корпусом, вглядывается в застывшие, с детства знакомые черты. Скованные воспоминаниями, они кажутся ещё более утонченными, чем когда кот умиротворён и спокоен. Неожиданно для самой себя черно-рыжая угадывает в лице Кромешника что-то по-детски милое, но болезненное и разбитое. Невольно ученица поджимает губы и шагает навстречу воителю, когда понимает - слишком много боли он вынес за свою юность.

Хитросплетения хвойных иголок, затерявшиеся в радужке наставника, стали проницаемыми, и Горихвостка наблюдала за танцем чужих воспоминаний, причудливые узоры которых напоминали картинки в калейдоскопе. Миг - и все погасло, уступило место мрачной решимости. Черно-рыжая недоумевающе приподняла брови - дескать, чего удумал?

– Ты его не найдёшь, Горихвостка

Шерсть на загривке ученицы приподнялась, посылая во влажный воздух ночи чёрные искры. Неспроста Кромешник выглядел таким подавленным. Может быть, он видел смерть Змееуста? Может, сам приложил к этому лапу?

И вновь сердце оплетают склизкие чёрные змеи, совсем как тогда, на похоронах Тигриное Сердце.

– Сосновая врала все это время. Змееуст не твой отец.

Горихвостка никак не могла вникнуть в смысл сказанных слов. Перед внутренним взором восстали колючие ветви ежевики, переплетённые со стеблями шиповника.

В детской сладко пахнет, в детской кошки спят.
Рядом на подстилке - множество котят.

– Дядя Тис - наш папа
– Послуш-шай, а ты в это веришь? Тебе не кажется, что здес-сь какой-то... какой-то секрет?

Детские голоса что-то невнятно лепечут, но чистые сердца их обладателей уже подозревают ложь.

– Ты все врешь! - пискнула девчонка, пытаясь утешить себя, хотя бы на миг избавить от боли, взорвавшейся в грудной клетке. О, она ведь все своё детство пыталась отыскать в чертах Змееуста хоть что-нибудь родное, про себя оправдывала его жестокость и жажду крови. Маялась, стремясь заполучить крупицу внимания глашатая, намёк на отеческую любовь. Для этого приходилось хамить, бросаться за болотными огнями в бурую трясину, улыбаться, прикрывая лапами уродские клыки. Но не Змееуст был плохим отцом! Он вообще, выходит, отцом не был, вот смех-то.

Это Сосновая была плохой матерью.

Из глотки ученицы вырвался сдавленный, сухой плач. Звук был такой, словно ребёнок, находясь в кабинете логопеда, принялся часто-часто повторять звук "к", потешно клацая при этом зубами и не позволяя легким наполниться воздухом. А Кромешник стоял, наблюдая за её реакцией. Захотел, кажется, проверить, какой правда покажется на вкус Горихвостке. Нездоровый жар прокатился по всему её телу, и сумрачной показалось, что она взаправду объята огнём - где-то трещали корчившиеся под натиском языков пламени сучья...

Или затёкшие от неподвижного сидения суставы. Инстинктивно пригнувшись к земле и защищая таким образом шею и живот, Горихвостка, часто перебирая лапами, подбежала к Кромешнику. Для того, чтобы ударить его, сумрачной пришлось подпрыгнуть, и тогда, замахнувшись, ученица обрушила крохотную лапу на морду воителя, разверзая нежную кожу на переносице.

– Я тебя так ненавижу, ненавижу, ненавижу, я ненавижу вас всех, всех!

Приземлившись, Горихвостка едва не упала, поскользнувшись на топкой, ненадежной кочке. Не прекращая рычать, вопить и плакать, девчонка молотила худыми лапами в грудь воителя, намеренно толкала его ближе к зыбкой трясине, кусала исцарапанную лапу. Движения черно-рыжей были беспорядочны, импульсивны, а оттого почти безвредны, но неиссякаемая ярость удваивала силу ударов.

Кромешнику должно быть больно, пожалуйста.

хоть однажды осмелься уйти в никуда
заблудиться у леса в чреве

Сообщение отредактировал Вороника - Ночь, 27-Авг-2017, 21:44

Кромешник

Дата: Ночь, 27-Авг-2017, 23:15 | Сообщение # 250

он из болотных огней,
серебра и теней

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 2340

— Ты все врешь! — вскрик раненой подбитой птицы.

О, я хотел бы.

Кромешник стоит и смотрит — он не играет в игру и ему неинтересно, какой окажется реакция Горихвостки. Ему неинтересно, какой окажется на вкус эта правда — он и сам проходил через то же самое. Он знает. Он смотрит на Горихвостку и видит себя, Змееуста, Лютоволка, Сосновую, ее детей, Пестролистую, Тигриное Сердце — ряды пополняются, лиц становится так много, что начинает рябить в глазах — и, закручиваясь в спираль, облики сменяются и кружатся, крошатся, сливаются, переплетаются с тенями и кровью.
Изломанные судьбы, покалеченные души, выпитые до последней капли бокалы боли. Поколение, истерзанное кровью восстания, поколение обманутых и обманщиков — даже теперь отзвук той тьмы отзывается в сердцах невинных.

Еще корчится в муках чистое и незапятнанное, на его глазах покрываясь черным мороком, расползающимся змеями по обнаженному нутру.
Возможно, было бы легче винить во всем Сосновую — но Кромешник, даже испытывая к соплеменнице смесь презрения и непонимания, не может винить её. Просто это всё изначально было неизбежно, как вспыхнувшее в начале прошлого Листопада пламя революции. Свет ее огня отражается в их глазах.
Тьма протягивает пальцы к твоей груди.
Он видит вырастающие над ними темные леса из тьмы и мрака, видит неосязаемые, ловкие, искусные руки Теней — тех самых, древних, всемогущих, жестоких и великих. Они дергают за черные нити, которыми объяты души их детей, и темный мир искрится болотным огнем и движется, переплетается, сплетается в величественную, непостижимую паутину связанных между собою судеб и душ. Не разорвать, не убежать, не скрыться.

Тьма близко.
Тьма целует их в самое сердце.

Кромешник изгибает один уголок губ в горькой, едва заметной улыбке, склоняя голову набок и больше всего желая сейчас зажмуриться, заткнуть себе уши, не видеть и не слышать всего этого, броситься прочь по вязкой топкой земле. Упасть где-нибудь на окраине, зарыться лицом в мох и раствориться, исчезнуть. Но отворачиваться и убегать — удел слабаков, дураков и предателей. Он сейчас хотя и издроблен изнутри, изранен и совершенно потерян, но все так же стоит, внимательно, до разъедающей боли в груди вглядываясь в искаженную близкими рыданиями мордашку Горихвостки. У нее некрасиво выпирающие клыки под дрожащими губами, вырывающийся наружу клёкот плача, горящие яростной болью янтарные глаза.

Она срывается с места и то ли бежит, то ли подкрадывается к нему — Кромешник даже не пытается отстраниться, когда чужые когти ударяют его по лицу, но инстинктивно отворачивает голову, так, что алые отметины остаются на правой щеке. Невольно тут же чувствует и все предыдущие пощечины, которые получал — от Змееуста. В Лихолесье — горькую, порывистую, отчаянную, самую больную, хотя и почти без когтей. В Старой избушке — за Волчонка, которого Кромешник чуть не потерял, сильную, безжалостную, позорную, наотмашь.
Девчонка дико и отчаянно кричит, продолжает колотить его по груди, кусает истерзанную его же когтями лапу — от ярости ее нападки удваиваются в силе, но опричник словно не замечает ее ударов, позволяет себя бить и не отстраняется, покорно подставляясь под отчаянную, безысходную атаку.

Ненавижу, ненавижу.

Перед глазами все еще великолепная мрачная симфония Теней, шедевр, сотканный из слов проклятий и любви, крови и огня, боли и отчаянной последней нежности, предательства и преданности. Картина, не достойная быть выраженной ни одним из инструментов — ни пером, ни кистью, ни нотами.
Невыразимое, жестокое и прекрасное.

Кромешник оступается неловко, будто пораженный выпущенной стрелой; заваливается спиной на вязкую кочку, которая чудом остается на месте и не утягивает их под мутную трясину. Их — опричник обхватывает здоровой лапой Горихвостку и прижимает к себе так крепко, насколько может. Наверняка ловит телом непрекращающиеся удары и укусы, всхлипы и слезы — и ему действительно невероятно больно, но не от клыков и когтей.

Мутное небо, застывшее в предрассветной тонкой, нежной синеве качается куполом и поет болью. Сквозь дождливые облака едва виднеются бледные звёзды.

Ему отчаянно хочется плакать — и разрывает от накатившей вдруг легкости и невыносимой боли. Открывшаяся бездна смотрит ему в глаза и безжалостно улыбается.
Невыразимое, жестокое и прекрасное.
Он улыбается в ответ.

Кромешник обнимает Горихвостку, глубоко вдыхая изъеденный болотными парами воздух, который сейчас кажется ему самым чистым и честным в мире.

— Ты не сможешь ненавидеть, — лихорадочный шепот срывается с уст, на губах танцует израненная улыбка, а в глазах отражается ночное небо — и сгорает в малахитовом колдовском пламени, одновременно нежном и больном, — Я бы тоже хотел ненавидеть. Но оно придет и захватит тебя, Горихвостка. Это бесконечная мука и лучшее благословление. Ты будешь гореть, и гореть, и гореть, пока последний вздох не сорвется с твоих губ. Наше проклятие и дар. Ты не сможешь ненавидеть.

Кромешник прикрывает глаза и откидывает голову назад, в острую болотную осоку, открывая беззащитную тонкую шею.

Тьма близко.
Тьма поцелует тебя в самое сердце.

***

Он не знает, сколько прошло времени — не двигался, дышал поверхностно и тихо, пока не утихли всхлипы и собственное разыгравшееся сердцебиение. В какой-то момент опричнику показалось даже, что он умер — погасли все звуки, ощущения, мысли, призрачный свет звёзд и болотных огней.
Кромешник открывает глаза и видит все то же сумрачное небо, подернутое зелено-молочной дымкой тумана. Переводит взгляд на черную макушку и уши, вздыхает и отпускает ученицу, поднимаясь на лапы — весь в тине и грязи, со следами крови на щеке и передней лапе. Прекрасно.

— Пора в лагерь, — Давно уже пора.

Старшина протяжно выдыхает и разворачивается, задерживаясь долгим взглядом на Горихвостке — он не зовет ее за собой, но надеется, что она все-таки пойдет. Он мог бы и приказать, но... Не хочется. Ни приказывать, ни заставлять девчонку слушаться. Устал.

Но осколки внутри все-таки собираются во что-то цельное. Темные нити затягиваются крепче и ведут его дальше.

Тени бредут за приманкой болотных огней.

верхний лес

somewhere across the sea of time
a love immortal just like mine
will come to me eternally

immortal she
returns to me

Сообщение отредактировал Кромешник - Ночь, 27-Авг-2017, 23:46

Вороника

Дата: Рассвет, 28-Авг-2017, 10:23 | Сообщение # 251

Тень и золотое кружево
Яд змеи — моё оружие

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 200

Где-то в вышине растёт, ширится раскатный переливчатый гул. Чернильное небо дрогнуло, судорожно вздохнув, посветлело, словно жестокий день надломил вороные крылья ночи, окропив ленивые брюхатые облака нежной кровью рассвета. Все смолкло в утренней прохладе, дожидаясь окончательного триумфа солнца, и только над болотами по-прежнему были слышны неясные выкрики, глухой звон ударов.

Боевой клич Горихвостки сотрясает марево тумана. Ядовитые слова и напряженная работа лапами позволяют ей забыться. Ученица чувствует, как преследуемый её когтями Кромешник заваливается на спину, и на миг в янтарных глазах вспыхивает испуг: в животе все переворачивается, щекочет, по ушам плетью хлещет ветер. Горихвостке не хочется снова вглядываться в ясное стекло глаз наставника: сейчас в них воцарилась сосущая, алкающая тьма. Сильная серая лапа кота обвивает черно-рыжее тельце; сумрачная бьется в последних попытках навредить Кромешнику, дергается и извивается под тяжестью чужой конечности. Коготки путаются в серебристой шерсти, словно мухи в паутине, и Горихвостка уже не плачет, а сопит от напряжения и усталости.

Сморенная теплом чужого тела, измотанная, девчонка, кажется, ненадолго засыпает. Ей слышится горячий шёпот, вереницей слов проникающий в сознание. Ей слышится стук чужого сердца, сокращающегося так часто, как будто орган умоляет об освобождении из тесной грудной клетки. Едва заметно сумрачная проводит лапой по рёбрам Кромешника. Шерсть кота так сильно напоминает мамину! Густая, длинная и тёплая. С трудом вынырнув из неё, Горихвостка испуганно поглядела на наставника. Тина облепляла кота с боков, и казалось, будто болото пожирает его.

– Кромешник, только не уходи, - мольба срывается с пересохших губ прежде, чем ученица окончательно приходит в себя, и корчится в муках позабытая гордость. Горихвостка глядит на изящную шею наставника, усыпанную пиками намокших слипшихся волосков. Так же слипалась шерсть на перепачканных кровью Тигриное Сердце спине и загривке Змееуста.

Ты не можешь ненавидеть.

Сейчас – может.

– Пора в лагерь.

Девочка касается лапами холодной водянистой кочки, и та чавкает, разрисовывая окольцовывающую её воду рельефными кругами. Но Горихвостка не обращает внимание на тонущую почву, ведь сейчас на неё смотрит Кромешник. В ядовитых абсентовых глазах плещется усталость, разбивается о хрустальные стены глазного яблока и обнажает затаённую боль.

Одним прыжком, тяжёлым и неловким от измора, Горихвостка преодолевает расстояние, разделяющее их с наставником. Покинутая котами кочка с предсмертным стоном погрузилась под воду, и никто теперь не отыщет смеси запахов соплеменников. Черно-рыжая следует за Кромешником, стараясь не глядеть на засохшую кровь, запутавшуюся в некогда серебристой шерсти.

– Я выполнила своё обещание, - шепотом произносит Горихвостка. Какая-то её часть не хочет даже, чтобы воитель слышал это. Им обоим сейчас нелегко – они потеряли, каждый по-своему, Змееуста.

-Верхний Лес-

хоть однажды осмелься уйти в никуда
заблудиться у леса в чреве

Ржавница

Дата: Рассвет, 09-Окт-2017, 19:39 | Сообщение # 252

Тень у самой кромки Солнца

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 5066

красный холм

Осторожно спускается вниз, с каждым шагом чувствуя мягкую почву. Почти как на старом болоте, только там атмосфера какая-то нездоровая, а здесь даже страха не было. Болотные огни, голоса, крики, все это сказочки для маленьких котят, не желающих успокаиваться и ложиться спать. Все выдумки. В-С-Е. Даже заветное Звездное племя. Так глупо и смешно, причем никто друг другу не признает это, мол, Серошкур, нас где-то обманывают, тебе не кажется?
«Да, Дятлохвост, разжеванный щавель не помогает мне отрастить оторванную лапу, а Предков не существует, соплеменников просто выбрасывают, как тухлую дичь»
Ужасное сравнение.
Но, скажи кому-нибудь о Звездном племени для добычи - его засмеют, но порой беспрекословно верят кошачьему Звездному племени. Это странно. Или добыча умирает и бродит вместе с котами? Даже лисы и собаки?

Бесшумный усмехается, обнаружив, что испачкал лапы. Плевать, в палатке отмоется. Но вот небольшой комок перьев привлек его больше, чем просто грязь на лапах. Впереди сидела птичка-невиличка, пестро-коричневые перья и вся из себя нахохлившаяся. В лекаре тут же просыпается охотник, который приказывает ему припасть к земле и резко выпрыгнуть к птице с воинственным возгласом:
- Фьють, ха! - Важно изгибает спину, попутно шипя и вздыбливая шерсть. Только вот птичка оказалась совсем не невиличкой. Комочек разворачивается и удивленно взирает на Сумрачного лекаря, быстро вытягивая длинную шею. Камушек с перьями, который можно было лапой забить, внезапно оказался в высоту выше желтоглазого придурка, ошалело взиравшего на выпь. Птица тоже не ожидала встречи с учеником целителя, смотря на него маленькими глазами. И все бы ничего, они бы даже разошлись друзьями, но пестрая птичка неожиданно открывает пасть и начинает орать.
- Ухтыпометмышиный.
С подобным вскриком Сумрачный отскакивает от птицы и дает деру, под дикий вопль выпи. Да ну нафиг эту охоту, травы хоть не кусаются.
А пестрое создание, пришедшее явно откуда-то с глубин болот, возмущенно визжало, спустя какое-то время захлопнув наконец-то свой клюв. К этому времени Бес уже сидел на твердой земле с огромными глазами.

бесследный воин сумрака

не бойся с дороги сбиться
иди через тёмный лес
с тобой ничего не случится

я здесь

Ржавница

Дата: День, 12-Окт-2017, 19:39 | Сообщение # 253

Тень у самой кромки Солнца

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 5066

На болоте было пусто и тихо, как на кладбище. Ах, ну да.
Бесшумный облокотился на одно из деревьев, стоящих чуть выше всего этого мокрого и липкого оврага, наполненного сыростью и страхом. Серо-коричневый уперся спиной в ствол дерева, уткнувшись головой во влажную кору, пытаясь хотя бы немного подремать. Он не спал уже вторые сутки; сначала из-за гибели Ниточки, а на второй день из-за отсутствия комфорта в палатке. Трудно объяснить те ощущения, в его мыслях все было занято Марево, Замухрышкой и Звездным племенем. Их объединяло одно - никого из них не было рядом, но в палатке будто бы обитал кто-то невидимый и неощущаемый. Иначе, как объяснить панические атаки, начинающиеся как только лекарь закрывал глаза и начинал дремать.

Сейчас же желтоглазый ожидал соплеменников, рассматривая через смыкающиеся веки красоту болот. Красота же, как таковая, отсутствовала. Из буро-зеленой почвы торчали обглоданные ветки, в непонятных зарослях шуршали птицы, а где-то внезапно подпрыгивали камни - оказывающиеся простыми жабами. И что здесь невероятно восхитительного? Да сотни таких болот не сравнятся с алым холмом, таинственно прекрасным и хранящим свою собственную тайну. А не тела неизвестных ему котов.
«Их выносят как дичь со склада»
И мысленный список "захороненных" пополнят еще два имени. Здесь нельзя применить слово "захороненные", ведь тела просто поглощаются болотом. Эдакое жертвоприношение.
«О, Великие Предки, примите двух молодых котов, носящих истинную Сумрачную кровь! Мы надеемся на Вашу доброту и большое количество дичи в лесу! У-у-у-у-у!» Слабо ухмыляется, зевая уже в сотый, а то и в тысячный. Интересно, Кромешник будет очень больно бить ветвями, если Бес устроит здесь ритуал подношения Предкам двух тел?

Дурные мысли утомляли, а Бесшумный полностью расслабился, отдаляясь с каждым вдохом отсюда, проникая в неизвестный мир сна. Его дыхание становится ровнее, а по телу разливается блаженное тепло, когда веки наконец-то полностью смыкаются. Мальчик просто утомился, а палатка провоняла мятой и лавандой, поверхностно скрывающих кислый запах смерти.
Кислый запах. Болото тоже отдавало чем-то сырым и старым. Так пахло в туннеле, который Бес вырыл на складе, чуть не попав под обвал. Земля после дождя обладает своеобразным запахом и вкусом, особенно, если она падает тебе на голову.

Серо-коричневый ощущает, как снова попадает туда, но при этом находясь во сне. Юнец топчется, желая подняться на поверхность, чувствуя влагу и сырость, прилипающую к шерсти. Он разворачивается к выходу, но на том месте еще один проход. Мечется в разные стороны, практически ничего не видя. Склад стал одной маленькой пещеркой, замкнутой, или уже заваленной после чьих-то проделок. Лекаря снова охватывает тот страх, который он ощущал при обвале, а воздуха с каждым мгновеньем все меньше и меньше. Земля, обычно сухая на складе, становится мокрой и топкой, его лапы погружаются в воду, а когти беспомощно хватаются за мох.
Захлебывается, открывая пасть, чтобы прокричать и позвать на помощь.
«Па-а-ап! Па-а-а-па!» И сам же не слышит своего голоса, открывая пасть, беззвучно шевеля губами. Это уже тоже случалось, они чуть не утонули в затопленном складе. Такое было. Он выбирался, благодаря удаче, пославшей ему на помощь отца и скорость в лапах. Но это был сон, который никак не отпускал напуганного лекаря. Повсюду запах земли, сырости и кислятина, которая въелась в тело Ниточки. Горло сжимается, прекращая поглощать омерзительный воздух, Бес даже не знает, пытается ли он убежать или просто уже стоит на месте. Скорее всего, зависает в пространстве, охваченный паникой.
За спиной начинает осыпаться земля, падая "волшебными песчинками" ему на спину. Звук осыпающейся земли становится все громче, перерастая в шепот. А в голове чей-то голос насмешливо шуршит словами, дразня желтоглазого мальчика.
Задыхается от напора со всех сторон, утыкаясь лапами в твердые стены. Пусть уже все скорее завалится, исчезнет, пропадет! Ему приходится согнуться, а к насмешливому голосу добавляется сначала один, потом второй, третий, четвертый, и уже разноголосый хор звучит в его ушах, сводя с ума.
- Сон станет явью, а явь станет сном. - Каждое слово произносилось разными голосами: насмешливый, детский, зловещий, нежный, грубый. Будто бы несколько котов выкрикивали каждый свое. - Мрак тени поглотит: кота за котом.
Его сердце билось громче, чем звучали слова. От кислоты уже выворачивало, а в какой-то момент лекарю заложило уши и все пропало.

Громкий хрип разносится над болотом, а Бесшумный захлебывается воздухом, тут же начиная кашлять. Он уже не был облокочен на дерево, мальчишка стоят на дрожащих лапах, жадно заглатывая воздух, давясь и кашляя. Его тощее тело охватывала дрожь, а ученик стискивал зубы, сдерживая хрипы. Именно сейчас больше всего хотелось прижаться к матери или отцу, услышать, что это был просто страшный сон. Страшный сон.
Мутный взгляд устремляется на молчаливое болото, выискивая тех шутников, появившихся в его сне. Это ... это был кошмар. Из-за погибших. Так работает фантазия, это усталость. Самовнушение.
«Сон станет явью»
Самовнушение. Самовнушение!
Бесшумный вскидывает голову, пытаясь расслабить тело, чтобы угомонить дрожь в лапах. Боязливо оглядывается, кусает губы и молит всевышних, чтобы хоть кто-нибудь из живых скорее пришел.

бесследный воин сумрака

не бойся с дороги сбиться
иди через тёмный лес
с тобой ничего не случится

я здесь

Мёд

Дата: День, 12-Окт-2017, 21:40 | Сообщение # 254

золоmиmся сумрαк оm αнгеловα крылα

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 581

пустой лес

— Трель, почему наступили холода? Зачем?

Мушка задает вопросы, на которые трудно ответить — но Трель хмурится, думая, и продолжает вышагивать вперед, ведя за собой котенка. Ровно, не накреняясь вбок — тело Ниточки может сползти с нее вниз, рухнуть на землю и испачкаться. Да-а, право, никто из них не управляет погодой и не может выбрать, в какую сторону и с какой силой дуть ветру — научились бы, давно бы охотились вдоволь и всю дичь бы в лесу и на болотах переловили. Холода наступили сами по себе, не спрашивая разрешения — прямо так и сказать Мушке, да?
Зачем они пришли к нам. Зачем убили Ниточку.
Трель на самом деле не верила, что Ниточка погибла от банальной слабости при первом же дуновении зимы — даже Пестролистая в свои три-четыре была не столь хрупкой. Да, Нит не выделялась ростом, силой или густым мехом, но она не выглядела.. слабо. Она выглядела болезненно. Но ничем ведь не болела?.. Под глазами умершего котенка залегли темные тени, такие, как у Трели были от недосыпа.
Недосыпа... возможно, в будущем бледная проведет какую-то параллель между своими мыслями и тем, что творится сейчас в лагере (они в неведении этого) — но не сейчас.

Кого мне винить в этом, кроме себя?

— Они всегда наступают. Каждый год. Шесть лун подряд из двенадцати.. на тебя из мрака леса смотрят холода, протягивая до боли ледяные лапы, смешивая их с тенями деревьев. Это естественно. — сейчас не самое лучшее время для красивого слога в духе легенд и сказок, но язык сам плетет нить разговора, совсем не слушая голову, — Во время холодов земля отдыхает, чтобы потом дать нам богатые заросли целебных трав и приманку для дичи.

Где, черт возьми, Бесцвет с трупом, где Пестролистая? Без них же нельзя начинать.
Тем временем Бесшумный обгоняет еще на подходе к болоту, сворачивая куда-то к красному холму — его право, если он, конечно, не заблудится, — и у самого-самого болота Трель с Мушкой слышат душераздирающий вопль выпи — птица орет, как ополоумевшая, но вскоре затыкается. Спеша к Бесу, Трель едва не падает, а позже видит ошалелого травника, сидящего на земле. Глаза его широко раскрыты то ли от удивления, то ли от испуга. Выглядит он... неважно.

— Бес, ты как? — надо же спросить, наверное, — Выпи испугался?

[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом
чтобы кончики пальцев стали ею окрашены
и чтобы её во мне — немерено[/indent]

х падь|медовый
х двенадцать
х сумрачный ангел

Моль

Дата: День, 12-Окт-2017, 22:15 | Сообщение # 255

ϯень костров
чумного психопата

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 804

Θ пустой лес Σ

Внимательно слушает Трель, снова впитывая информацию, запоминая каждое слово. Но в голове всё равно что-то не укладывается. Получается... Ниточка погибла из-за естественной смены времени года? Вот так просто? Взяла и умерла от... природы? Мушка вспоминает с каким придыханием смотрела на нежную сирень цветов, вдыхала терпкий запах хвои и с наслаждением шуршала ей по земле. Это всё, каждая травинка, солнце, облака и небо, на которое девочка не могла смотреть, всё это убило её сестру. И всё это позволяет жить ей и другим котам, дичи, которую они едят, травам, которые их лечат. Так в чём, в конце концов, смысл?

Сумрачная смотрит на медленно соскользнувшую со спины Трели Ниточку и поднимает глаза на воительницу:

— Зачем давать жизнь, кормить, согревать, если потом наступят холода и кто-то умрёт? Это просто бессмысленно! — последняя фраза получается немного более эмоциональной, чем следовало бы, и девочка отворачивается. Ей просто не хочется верить, что всё это естественно. Что нет ничьей вины, если только ты не захочешь отомстить солнцу. Резко, словно вспышка, в памяти возникают странные слова не то Трели, не то Меднолапого, когда они проводили лекцию.

— Вторым же "главным" котом является целитель. Он умеет общаться с нашими умершими предками, поселившимися на звездах.

Мушка снова поворачивается к воительнице и удивлённо, чувствуя, что не понимает чего-то важного, спрашивает:

— Ты говорила, что целитель общается с умершими предками, поселившимися на звёздах, — это ведь была Трель, верно? — Как?

У сумрачной ещё триллион вопросов, но этот сам сорвался с языка. Нет, её не интересовало, как она может пообщаться с предками, а... Что вообще подразумевают под этим? Звёзды — это дома для умерших котов? И предки — это все коты или только великие? Они и есть это самое "естественное"?

Ниточка тоже там? И папа? Все?

Жуткий вопль птицы заставил Мушку нервно вздрогнуть, правда, случись это до Гремящей Тропы, она бы точно не ограничилась обычным испугом. Девочка недоумённо смотрит на Бесшумного, который выглядит, мягко говоря, не очень. Мысль о том, что он, так, на секундочку, ученик целителя, а их с Трелью разговор фактически касается его, почти проходит мимо сознания сумрачной. Она видит только очень странно ведущего себя кота, который выглядит так, словно увидел привидение. И почему она постоянно возвращается к одной и той же теме, которую пытается избегать? Мушка ничего не говорит ученику, только запоминает новое слово. Выпь. Похоже, это была та жуткая птица.

моль | двенадцать | дитя сумрака

холод, рассвет, снежок, пляска замерзших розг
...........и как сплошной ожог —
...................не удержавший мозг

Сообщение отредактировал Мушка - День, 12-Окт-2017, 22:20