Верхний Лес - Игровые темы - Ролевая Коты-Воители Знамение Звезд

Верхний Лес

Ржавница

Дата: Ночь, 10-Ноя-2013, 15:59 | Сообщение # 1

Тень у самой кромки Солнца

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 5066

Верхний лес

Верхний лес состоит в основном из высоких и старый елей, деревья в котором растут очень часто. Верхушки деревьев не пропускают лучи солнца, и дождь на землю почти не попадает, а снег в сезон Голых Деревьев остается на ветвях. Внизу всегда прохладно и тихо. Почва в некоторых местах болотистая, влажная, поэтому можно найти огромное количество мха и целебных трав. Помимо этого на земле растут мелкие травинки и небольшие кустарники, поэтому прятаться особо негде. Порой найдется пара елей, которые склонили пышные ветки прямо к земле, словно разрешая укрыться под ними. Из дичи в основном грызуны, птиц мало, но можно встретить. Ночью раздается причудливое и пугающее уханье сов, невольно заставляющее содрогнуться даже привыкших уже котов племени Теней.

Описание © Ржавница
Шапка © Яролистый

Здесь можно найти:
· филины;
· глухари;
· белки;
· мыши

Из трав:
· малина
· черника
· можжевельник
· еловые иглы
· лопух
· щавель
· мёд
· окопник
· пижма
· клевер обыкновенный
· кошачья мята
· паутина

[bgcolor=#e2e3c5]Отсюда можно перейти в:
Скат
Верхнее Болото
Красный холм

Бедлам

Дата: Полдень, 14-Авг-2019, 19:45 | Сообщение # 331

⠀
жду тебя на дне моей сумрачной клетки

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 704

-с терр-

Жара выжигает кислород в лёгких, сушит глаза и нос. Крапивник, если и чувствует усталость, то не подаёт вида. Ему, в целом, плевать на то, как сильно он устал - резервы его жилистого тела исчерпать сложно. Воитель выглядит хмурым, пока вереница котов покидает лагерь и движется к верхнему лесу, но стоит всем оказаться на месте, как к хмурости прибавляется строгость. Пшеничный окидывает свою ученицу придирчивым взглядом и чуть морщит нос. Она такая маленькая... Из нее вообще выйдет что-то стоящее?

Тренировка начинается. Команды и объяснения Крапивника - короткие, лаконичные и крайне содержательные. Для тех, кто умеет слушать, в этих фразах содержится абсолютно все необходимое. Воитель видит, что Бессмертник старается, но не спешит ее хвалить. Он вообще тратит мало времени на слова, а максимум поощрения от него - это лёгкий кивок головы. Параллельно с этим, Тринадцатый искоса наблюдает за Златой. Он не может не волноваться за нее, он уверен, что она ещё недостаточно сильна для подобного. Такой долгий путь под жарким солнцем... Ее и более лёгкие прогулки валят с лап. Тем не менее Злата демонстрирует истинно сумрачную выдержку, хотя это совершенно не успокаивает пшеничного. И он злится ещё сильнее, прислушиваясь к своему глухо бьющимуся сердцу, старательно сковывая истекающие слюной пасти демонических псов в душе. Он боится бросить взгляд на бывшего наставника, которого ненавидит сейчас гораздо сильнее любых других своих неприятелей. Ему кажется, что если он заглянет в индиговые глаза, то взорвётся, сделает какую-то глупость, от которой никто не сможет его уберечь.

В другой части поляны вместе тренируются ещё два брата - Язва и Белозмей. Красавица и чудовище. Крапивник хмыкает, обнажая один клык и царапает взглядом кожу Язвы. Они оба доказательство того, что даже в Мороке есть нечто уродливое, неприятное взгляду. Природа не нашла способа выразить это наглядно в самом предводителе, но с лихвой отыгралась на двух его сыновьях. Крапивник дёргает ухом и вновь обращает абсентовый взгляд на свою маленькую ученицу. В сердце Тринадцатого пока ещё не поселилась нежность к этой девочке, но он уже успел полностью проникнуться ответственностью за нее. Пока они шли до леса, он придумывал, что сможет показать ей позже, о чем расскажет в первую очередь. Думал, что ей будет полезно услышать несколько старых сказок, ведь в них, порой, содержится очень много смысла, а Бессмертник явно из тех, кто умеет слушать.

Сигнал о прекращении тренировки настигает всех неожиданно. Крапивник дёргается, слыша голос Змееуста, резко оборачивается на него, впиваясь в его лицо взглядом. Кивком велит ученице идти следом за ним и выходит к середине поляны. Каждое слово глашатая наполняет сердце Змия невыносимой злостью. Зачем они ушли так далеко от лагеря? Чего Змееуст хотел добиться?? Испытать молодежь на прочность? Мог бы заставить их бегать кругами. А теперь они все попали в капкан, капкан из огня и дыма. И ради чего? Ради Тисовского самолюбия? Ради желания посмотреть на выносливость своих подопечных? Крапивник прижимает уши и делает шаг ближе к Бессмертник. Он чувствует, что Злата совсем рядом, но знает, что будет подлостью бросить сейчас свою маленькую ученицу. О Златолапой позаботится Вранолапый, он уже стоит недалеко от нее. Ему можно доверять, Змий это понимает несмотря на всю свою неприязнь.

Вокруг шумно из за голосов котов, вдалеке угрожающе шумит всепожирающие пламя, воздух полнится гарью, небо затягивает дым. Крапивник озирается. Его причисляют к первому отряду, отряду слабейших. Но он тут ради порядка, пшеничный точно знает, что не слабак в таких ситуациях. Его сложно испугать, страх не выводит его из равновесия, не лишает возможности думать. Язва тоже не потеряет разум, а Белена юркой змейкой сумеет проложить всем путь. Отставшим поможет Вранолапый, каждому есть, за кем следить.

-Слушай меня, девочка, - склоняется к уху Мерт и говорит отчётливо и ясно, - как бы тебе не было страшно, держись рядом. Я тебя не оставлю.

Дожидается взгляда разноглазой и выпрямляется, хмуро глядя вперёд. Голос Белозмея ярким пылающим флагом взмывает в воздух и все срываются с места.

Огонь подступает и пожирает пространство за спинами отступающих. Крапивник сжимает зубы до боли.

О, Тени, пусть только Злата не пострадает.

***
Почти ничего не видно. Крапивник лишь слышит кашель, но голос искажен шумом вокруг и он не может его узнать. Тринадцатый слишком далеко, чтобы увидеть, как Обман срывается с правильного пути, упуская из внимания серый хвост их проводника. Он смотрит лишь на тех, кто рядом с ним. Попеременно, то на одну ученицу, то на другую. Горящие ветки, срываясь, падают совсем рядом, но Змий не позволяет панике проникнуть в мозг.
Бессмертник хватает одной секунды, чтобы рвануть в бок, уходя со спасительного пути к скату и нырнуть сквозь подступающий огонь на болота. Крапивник скалится, громко велит Лай бежать вперёд за Белозмеем, и, швырнув взгляд на Злату, срывается следом за своим оруженосцем, гневным призраком утопая в смольном дыму.

-верхние болота-

то ли сон у тебя, то ли явь нарисована, или же я?
наверное, я

этот бор тропками крив, небо, око луны закатив,
засыпает.
и мир засыпает, тишиною звеня
...я вдали промелькну...

Сладкая

Дата: День, 15-Авг-2019, 13:01 | Сообщение # 332

беги!
за тобой охотится тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 226

— Тайга, ты спасла меня от смерти.

Девочка давится гарью, сжимает крепче мраморные клыки, заставляя рычание комом зависнуть в горле, вперемешку с резким и хриплым «заткнись и беги». У них секунды наперечет, каждое лишнее движение — смертельный риск, и время совсем не для благодарностей. Успеется ещё — трёхцветная знает, что тихим шелестом ветра, шорохами лап в переплетениях теней будут ещё долго звучать разговоры о произошедшем. Уже сейчас очевидно: ожоги останутся не только под шерстью Сумрачных, но и расползутся пятнами по сердцам, исполосуют рубцами души. Но это все — меньшее из зол. Им главное никого не потерять, суметь вырваться из цепких лап пламени и смерти без потерь; спасти себя, спасти друг друга, как она сейчас этого мальчишку.

А потом все будет хорошо.

Широкими лапами едва касается чуть пружинящей, усыпанной хвойными иголками земли и своей тенью накрывает Обмана, когда след в след за ним бежит, стремительно сокращая расстояние до отряда. Страх выкручивает суставы, дрожью лапы сковывает, вгрызается клыками, острыми, точно лезвия, прямо в горло — в миллиметре от места, где жизнь чуть заметно под кожей бьется; будто издевается, упивается своей властью, возможностью в любой момент остановить кошачье сердцебиение. Но воительница отгоняет это дымно-горькое наваждение, рвано поводя широкими плечами, запрещая себе строго-настрого думать о плохом — знает ведь, если начнёт паниковать, то пропала.

Что-то внутри щёлкает еле слышно, и гора с плеч падает, когда Врунишка занимает своё место в строю Сумрачных. Ее саму отделяет от них несколько хвостов — пару раз толкнуться сильными лапами и оказаться на месте замыкающего. Сил мало — сказывается долгое отсутствие нагрузок, путь до верхнего леса, занявший целый день и интенсивная тренировка, и Тайга бросает их все на то, чтобы догнать отряд.

Ей остаётся совсем немного — девочка прикрывает глаза, сквозь пушистые ресницы глядя на соплеменников; удары сердца — тяжелые, гулкие, пускающие по рёбрам трещины — перемешиваются с воем ветра и треском пламени, и неровный ритм отсчитывает оставшиеся секунды.

вспышка

Она давится пронзительным криком, не способная даже зашипеть.

Молчит, чувствуя, как отравой расползается в груди боль, как страх пронзает тело электрическими разрядами — будто приговорили к страшнейшей казни, будто пыток ещё несметное количество, и кажется, что больнее уже невозможно, но новая вспышка выбивает воздух из лёгких стократ сильнее предыдущей. Девчонка зажмуривается, впивается зубами в нижнюю губу — на языке металл и соль рубиновыми каплями, в горле комом застывший, скованный жаром крик.

Сердце разгоняется до карьера, каждая секунда — взрыв атомной бомбы, каждый вдох — погружение в смоляную тьму. Ещё мгновение, и у неё сил не останется даже на то, чтобы открыть глаза.

Тяжесть вжимает в обжигающе-горячую землю, с тихим хрустом ломает что-то внутри — будто все до единой косточки вдруг обернулись тонким стеклом, поражающей хрупкостью, прикосновение — и рассыпаются облачком сверкающей пыли. Она чувствует себя бесплотной, будто из живой кошки превратилась за мгновение в невесомую субстанцию — не дотронешься, не почувствуешь, даже увидеть сможешь, только если очень-очень повезёт. Она будто растекается по земле лужей — чем-то липким и вязким, горячим до страшных ожогов, почти бурлящим. Ей кажется, это конец — закат догорает, чтобы зажечься снова, перемешивает осколки заходящего солнца, капли крови и языки пламени — весь мир бесконечно багряный, он рассыпается на сотни оттенков, чтобы вспыхивать с каждой минутой сильнее. Куда ни смотри — бескрайнее алое море, бесконечность, выкрашенная цветом ярости, боли и маков.

От мысли о маках почти смешно — в памяти почему-то чередой акварельно-расплывчатых картинок рождаются воспоминания о том, как их любила ее старшая сестра. Тайге же нравятся более нежные и хрупкие цветы — вроде тех, что дарил ей несколько лун назад Дуболом. Чередой тяжелых шагов выдавая своё приближение к детской, заполняя собой все пространство и говоря что-то едва связно, сбивчиво, прерываясь на полуфразе и вместо слов улыбаясь широко, ярко. Она тогда смеха не могла сдержать, рассыпалась по воздуху золотыми искрами, утыкаясь носом в его плечо — они настоящей семьей были.

Воображение рисует картинки быстро, из цветов и оттенков воспоминания разноцветные сплетая; и хоть они четких линий и мелких деталей лишены — в голове все плывет точно так же, как перед глазами, каждая мысль навылет проходит. Горькое осознание того, что это наверняка конец заставляет кричать

только вместо крика еле различимый хрип из пересохшего горла вырывается, и Тайга заходится очередным приступом кашля.

Ей боль отчаянно голову кружит.

Она не чувствует задних лап, через плотную, туманную завесу боли — ощущает рёбра и позвоночник. Упавшая сверху тяжелая ветвь дерева не даёт пошевелиться, не даёт выбраться, и Тайге кажется, что целая вселенная — бескрайняя, необъятная — сжалась вдруг до одного клочка земли с примятой травой, где на сочном изумрудном алые разводы и клочки сажевой шерсти. Ей бы докричаться хотя бы до Морошки и Кисточки — рядом ведь совсем, за поворотом, среди теней, но даже голос ей будто больше не принадлежит: отказывается подчиняться, тихим шипением и сдавленным хрипом обращаясь вместо привычной бархатной мягкости.

Это похоже на чертов кошмар, дурной сон, сотканный из темноты и боли — ей долго снились такие после Великого Мора. Там смерть ледяным дыханием путала шерсть на загривке, когтями невесомо касалась кожи, дразнясь и смеясь прямо в лицо.

Это похоже на сон, а значит, она должна проснуться. С пронзительным криком, в слезах, обжигающих пестрые щеки, охваченная лихорадочной дрожью — как угодно, но п р о с н у т ь с я. Вынырнуть из болезненного морока, схватить жадно губами воздух, почти через силу заполняя им легкие, а потом понять: все хорошо. Все так, как было, ничего не случилось. Найти Ловчего — непременно где-то в лагере, ей всегда везло обнаруживать его рядом, когда страх железными цепями сковывал тело; зарыться носом в густую шерсть — почти точь-в-точь такую же, как у неё, и заснуть под мерный, успокаивающий шёпот. Когда он рядом, сон глубокий и спокойный, и больше не страшно.

А наутро отшучиваться в ответ на насмешливое «что это было, Ёлка?» и ловить лукавые искорки в его его глазах.

Все это будет.
Все будет х о р о ш о.
Нужно только проснуться, нужно только заставить этот кошмар закончиться.

Тайга зажмуривается крепко-крепко, и ей кажется, будто даже это простейшее действие требует огромных усилий.

Тайга распахиваете глаза, тратит несколько секунд на то, чтобы сфокусировать взгляд, и не видит ничего.
Ничего, кроме охватывающего лес пламени — мир снова тонет в алом. Только дым вьётся темно-серыми клубами и где-то в стороне, размытая, кажущаяся наваждением, плодом больного воображения, фигура — мешанина чёрного, белого и медного, отражение самой девчонки.

Сердце, забывшее уже о том, что нужно стучать, заходится вновь в сумасшедшем ритме. Тайга дергается вперёд, но боль пронзает тело с новой силой, и девочка бессильно роняет подбородок на лапы. Мир вокруг начинает кружиться, терять очертания и оттенки — все стирается постепенно, оставляя только огнеглазую девочку и беспощадную боль. Гарь забивает горло, расползается в легких, обжигает до слез глаза, но она продолжает упрямо смотреть в одну точку — ту, что приближается из-за поворота, следуя за отрядом, контролируя, чтобы все успешно ушли от опасности.

— Л о в ч и й, — имя брата жжется на языке, отдаётся болью в висках и груди, и Тайга усмехается полынно-горько, понимая: ее никто не услышит.

⠀⠀⠀⠀

она улыбается, ее волосы треплет ветер: медно-красные кудри как языки костра
в ее черных глазах только память о вечном лете и о ласковом шорохе слегка пожелтевших трав:

хвойная, 10, рыжая ведьма

улыбается жарко-жарко, звенит и вьется зачарованным змеем под трели уставших птиц —
она гасит, как спичку, золотистое пламя солнца, поднимает цунами взмахом своих ресниц

Сообщение отредактировал Сладкая - День, 15-Авг-2019, 13:12

Темноцвет

Дата: День, 15-Авг-2019, 21:35 | Сообщение # 333

из сумрака севера и железной мглы

Группа: Стражники

Сообщений: 2540

Выдвигайтесь.

Легкие судорожно сжались в какой-то момент — крик, собственный приказ, затерялся в них вместе с едким дымом, а затем вместе с ним же растворился, поглощенный ответным огнем.
Иногда сильнейшие пожары, что не способны были покориться воде, тушили последним средством — ответным огненным валом. Контролируемое пламя сжигало все на пути бушующей стихии, пожирало ее до того, как непокорный жар добрался бы дальше условленной границы.

Змееуст вдыхал едкий запах гари и чувствовал, что еще немного, и к нему придет озарение: еще немного и он сможет дать тот самый ответный огонь по неведомому врагу.

Наблюдая за тем, как отступает ровной вереницей первое отступление, провожаемое его сыном и возглавляемое учеником. Как выстраивается второе, как медленно выдвигается, повинуясь слаженной работе его дочерей.

— Как же я-а-я-а-я пойдуу? Я не могу идти! Это смертельно, неотвратимо, мы всее умрем!

В его груди вместе с клубом дыма — или же пара, как у дракона перед огненным залпом, все же? — застывают слова, он едва не давится ими, сдерживая порыв закашляться. Он подавляет порыв, как нервный подросток — как спесивый Наследник, как раньше — вырвать лапу из объятий девчонки, брезгливо, резко, грубо, он даже подавляет желание дернуться, напрячься, он ловит мысль: легче было бы ударить ее, — не давая ей оформиться в действие.

В любой другой ситуации. Но не сейчас.

Он только легко смещается ближе к девчонке, уткнувшейся носом уже не в королевскую лапу, а в землю, и, высвободившись все-таки из ее захвата, не слишком-то сильного, какого-то унылого, уверенно и резковато притягивает к себе за бок, буквально сдвигая прямо по земле, после чего наклоняется к уху:

— Поверь, я не собираюсь умирать. И тебе не позволю, — уверенно и даже несколько успокаивающе, обнадеживающе шепчет, давя и раздражение, и злость, и даже дерзкую ухмылку, почти нежно. В отравленной смеси, вместе с запахом смерти и пламенем, перемешивались в воздухе паника напополам с решимостью, плясали вокруг, заводили хороводы, вальс и мазурку, являлись теням как черти, из искр. Но находили лишь яростно-уверенный отклик решимости в нем самом: вихрь внутренней ярости достаточно легкий, чтобы подняться с глубин и вырваться наружу, в отличие от липкого вязкого страха, когда-то давно упавшего черной тиной ко дну бездны и навсегда так и оставшегося там. Ведь Змееуст никогда не умел нормально бояться.
Пусть в жизни и никогда не поздно будет научиться.

Змееуст чуть отстраняется, но только лишь чтобы наклониться к другому уху девчонки: она такая мелкая, что он легко это делает, склонившись над ней.

— Но если из-за тебя отступление остановится, смерть покажется тебе избавлением, — шепот острее, резче, и он не скрывает скользящей в резко охладившемся тоне угрозы. — Вставай, держись на лапах, — в некотором роде даже подбадривающе, пусть и с плохо скрытым нетерпением бросает, легко поднимая Василек за загривок и ставя ее на лапы, однако не отпуская, пока не почувствует, что девчонка сама может стоять.

Змееуст старается внутренне проявить чуть больше понимания — он прекрасно знает, что от страха могут даже подгибаться лапы.
Однако на этом внутреннем, далеком знании, все его понимание заканчивается — он потребует от нее усмирить чувства и отставить истерику, или поволочет по корягам силой, силой же и заткнув излияния имени похоронного гимна.

[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой
по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит.
докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор
и уйдёт, заплатив за пристанище
дыркой в груди.[/indent]

темноцвет ☽ сумрак ☾ целитель и мастер шепота

Паучий

Дата: Закат, 16-Авг-2019, 18:29 | Сообщение # 334

Воитель Сумрачного племени

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 23

Ударить ее не просто было бы проще,
но еще и куда эффективнее - ее бы это отрезвило куда быстрее и, очевидно, придало бы еще больше сил страдать. Хотя удивление работает вполне хорошо: она всхлипывает, когда Змееуст высвобождается из ее хватки, которую она в последние секунды пытается восстановить, но все - тщетно.
И вот, секунда - ее тело волочется по земле, а взгляд васильковых глаз с непотопляемой тоской мажет по разгорающемуся небу. Шаг за шагом - вздох за вздохом - и огонь стремительно надвигается, и теперь гибель не кажется чем-то призрачно-пугающим, а чужие объятия - ненужно-инфантильны. Теперь Плаксе правда очень хочется прижаться к чужой жесткой шерсти - она отрезвляюще колет ей щеку, а чужая ободряющая речь заглушает в ее голове треск горящих полен.

Огонь ближе.
Но она под боком смольной тени - и, кажется, Тисовый тьмой ночи накрывает ее маленький слезливый мир, в котором пахнет гарью, смертью
и надеждой. На то, что эта унылая жизнь закончится не сейчас.

Ужасно. Нет ничего ужаснее спасения от смерти, которая готова тебя избавить от всех земных страданий, и ей, жмущейся к чужому боку, нет ничего отвратительнее осознания, что она правда
не хочет. Совершенно не хочет умирать.

Смерть кажется ей избавлением только в те моменты, когда она удивительно далеко: по несчастливому ли совпадению или по счастливой закономерности - трудно понять, но чужое дыхание обжигает угрожающе и вполне ядовито, так что думать ей не хочется вообще. И она поднимает на него заплаканный взгляд, шмыгает забитым носом и улыбается самой унылой улыбкой из всех, ею опробованных. В такие моменты она бы съязвила, сказала бы что-нибудь отвратительное, непозволительное и определенно депрессивное.
Но почему-то Василек, заглядывая в чужие синие глаза, послушно сглотнула всю гадость, что сидела у нее на языке.

Раз он смог ради нее побороть в себе едкое раздражение,
то ей придется подарить ему взамен свое благодарное молчание.

— Вставай, держись на лапах. - он поднимает ее, словно она легкая пушинка, а не мешок, набитый до отвала нытьем и противной, такой неновой безысходностью, и ставит Плаксу на лапы, — к-к-кам с-скажете, — капитан. И слезы наворачиваются вновь, а голос - смазливый и преисполненный утерянной в ее жизни любви.
Девочка встает не сразу, а даже когда встает - ватные лапы все равно не чувствует, и, совершенно уверенная, что любое телодвижение приведет ее в горизонтальное положение, не осмеливается шагнуть. Только смотрит завороженно на суматоху впереди и думает о том, что было ужасной глупостью не наесться трав перед выходом из лагеря.

Скажи мне: мог ли я предвидеть,
Что нам обоим суждено

И разойтись и ненавидеть
⠀⠀⠀любовь,
⠀⠀⠀⠀⠀⠀погибшую давно?

ландыш 6 сумрак

Темноцвет

Дата: Закат, 16-Авг-2019, 20:06 | Сообщение # 335

из сумрака севера и железной мглы

Группа: Стражники

Сообщений: 2540

Как же сложно быть взрослым.

Иногда — именно в такие моменты — Змееуст как никогда жалел, что он уже не взбалмошный дерзкий Наследник, который может хватануть больше, чем сможет удержать, исключительно по своей воле и по своему желанию, а не оттого, что больше не кому, иначе нельзя, и что это его долг.

Девчонка мямлит "как скажете", и он усмехается, стискивая зубы на ее загривке, впрочем, только крепче, будто не слышал согласия — на лапах, он чувствует, она не стоит, так что толку? Когда плакса более-менее ориентируется в собственных конечностях, Тис отпускает ее, оставаясь рядом и легко придерживая, и рявкает:

— Метель! — отряд второго отступления почти вышел, но непозволительно растянулся. Стоит дочери подойти, как Змееуст буквально швыряет грубым толчком ей на лапы Василек, прикладывая к ее хрупким плечам свою лапу с достаточной силой, чтобы придать даже едва стоящей на ногах ученице достаточное ускорение. Когда старшая ученица ловит соплячку, глашатай бросает, ничуть не сомневаясь в приказе:
— Выведи ее.

Лиходей и Смоль уже удалились на свои места и, глядя, как огонь подбирается к Красному Холму, окружая опушку, заворачивая в темно-серое пуховое одеяло из гари, глашатай сильнее стискивает зубы, силой воли заставляя себя остаться на месте.

Вдали силуэты первого отступления. Вдали огонь ярче и голоднее, чем был сначала. Он отворачивается, объявляя:
— Путь первого отступления закрыт! Больше в ту сторону прохода нет!

И надеясь, что первое отступление уже миновало огненную петлю.

Ненастье

Дата: Закат, 16-Авг-2019, 21:41 | Сообщение # 336

и тень твоя, мою обняв,
уходит снова в путь

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 460

Сквозь слезы в глазах она почти не видит Тайгу — смазанный силуэт, не то помочь, не то помешать, она не различает ее, лишь отмечая, что Обман увел воительницу прочь, не дав ее силуэту оформиться в более четкое изображение.
Не замечает и Крапивника, давно ушедшего вперед, уводящего паникующую, едва идущую и вряд ли сознающую происходящее Бессмертничек. Она даже не задумывается о нем толком: мельком злая на посвящении за угрожающую авторитарность по отношению к ученице, сейчас она только радуется, что такой перфекционист, как он, уж точно не даст мелкую в обиду. И она не сомневается что с другом все будет хорошо.

Глупая, она так и не умеет сомневаться сквозь собственную панику: Злата, на самом деле, такой эгоцентрик. Волнуется только за себя.
Потому что она — самая явна обуза, всегда повод для волнения остальных.

Не слышит даже зычный голос Змееуста вдали, раздающий указания: только знакомое, смутное эхо.
Капитаны уходят на дно вместе с кораблем — не так ли? — явно не про ее отца, ведь на дно, Злата знает, уйдет кто угодно, но только не он.
А потом, вместе с собственной мыслью, голос отца до нее все же доходит. Небольшое, мимолетное просветление, и она понимает:

— Мы не успеем. Воро, мы не успеем, — огонь отрезает их, первое отступление. И Злата, которая раньше изо всех сил старалась спешить, останавливается. Впереди лишь стена огня, мягкой шелковой рыжей лентой обещающего обернуться вокруг шеи и задушить, проломив позвонки, черной удавкой-гарью. Однако голос девчонки звучит на удивление спокойно. Она смотрит на пляшущее впереди пламя, как на равного соперника, она лишается страха вместе со вторым дыханием, вместе с чувством, что жизни — лишилась уже — и теперь ей уже ничего не страшно, не больно.

Переводит взгляд, решительный, отчаянный, на брата ...

— Назад, — сглатывает, — нам нужно назад. Мы успеем.

Потому что вперед — они уже не успеют.
Они опоздали в тот самый миг, как в отряде появилась Злата.

слабоезвенослабоезвенослабоезвенослабоезвено.

Второе отступление еще идет. У ее идеальных сестер не может пойти что-то не так. Все будет в порядке, следует только.... попытаться. Просто двинуться в обход.

звёзды бегут по мечу пламенем древних костров
раны души весна скроет от глаз травой

позолота 11,5 сумрак

в мире опять война, а ты всё ещё живой

Лис

Дата: Сумерки, 17-Авг-2019, 01:08 | Сообщение # 337

смеётся пламя,
целует тень
⠀

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 1889

Всё вокруг — рваные мазки движений, жара, плавящая воздух, мешанина тел и голосов.

Смолянка не понимает, в какой момент становится трудно дышать — сбрасывает всё на привычные приступы удушья в толпе и это невыносимое летнее марево. Его вырывает из какого-то полу транса взрывоопасный голос брата: он поворачивает голову, цепляясь серым взглядом за Лиходея и Нежнолистую, щурится, прежде чем медленно распахнуть глаза, замирая тонкой смолисто-черной тенью.

— Смолянка, ты слышал?! ТЫ СТАНЕШЬ ДЯДЕЙ!

Его трудно было не услышать.

Воитель медленно моргает, не понимая, отчего так жжет глаза: от чего-то странно едкого в воздухе, от обескураживающей новости или от того, что Лиходей в порыве счастья обратился к нему как раньше — так легко и весело? Впервые за долгое, долгое время.

У Лиходея будут дети. У Смолянки будут племянники.
Они все еще семья.

И он чувствует себя неприлично счастливым — за мгновение до катастрофы.

Потому что когда он вдыхает глубоко, рвано, в каком-то ни то порыве крикнуть что-то в ответ, ни то просто не найдя иного выхода эмоциям, кроме как жадно глотнуть топленого воздуха, Смолянка понимает, что вдыхает гарь.
И тут же раздается голос глашатая, и мир плавится восковой свечой.

У него привычно леденеет вся мимика, будто в контраст разгорающемуся пожару, леденеет реакция, переводится на чистый механизм — выслушать указания, продумать путь, не позволять дыханию сбиться. Поймать взгляд брата, душа и задавливая вскипающее раскаленным маслом желание взвыть.

Потому что ему так страшно, как никогда в жизни не было, может, только в далеком детстве, когда приходили кошмары и сдавливали глотку сильными когтистыми пальцами, когда он чудом просыпался, вырываясь из холодного дыхания смерти, задыхаясь от слёз, испуга, пульсирующей боли в груди. Ему так безумно страшно сейчас, потому что ему снова есть, кого терять.

Тем сильнее перченая, глухая ярость и отчаяние: он не хочет смиряться с этой жизнью взаймы. Он не позволит умереть сегодня ни себе, ни брату — ведь не зря же они пережили проклятой Мор? Не для того, чтобы потратить время на глупые ссоры, а потом сдохнуть в огне?

И он даже не вздрагивает, когда его плечо сжимает лапа Морошки — будто не замечает вовсе — переводит на него нечитаемый размытый взгляд, силой воли фокусируясь на ядовито-желтых глазах.

— Увидимся в лагере.

Смоль стискивает зубы и коротко кивает, провожая взглядом соплеменника. Обязательно увидимся, Морошка.

И вновь прикосновение — уже с другой стороны, небрежное, мимолетное, грубовато-легкое. Воитель поднимает взгляд, ловит теплые искрящиеся искры — почему-то у Лиходея даже серый цвет — теплый — и что-то сдавливает горло изнутри.

— Давай, Смоля-янка, не тормози.

Как ему это удается?

Улыбаться, смеяться, шутить, не бояться — не контролируя себя, контролировать ситуацию, оставаясь уверенным и беспечным.
Смолянка не знает, что чувствует больше — зависть или восхищение.

— Ты, — он подается вперед, идя теперь вровень с братом, и голос звучит на удивление ровно и прохладно — как всегда. Только с едва заметной примесью какой-то горьковатой усмешки, — хоть когда-нибудь бываешь серьезным?

красный холм

Л И С • В О И Н • С У М Р А К

Иней

Дата: Сумерки, 17-Авг-2019, 15:07 | Сообщение # 338

твое сердце — тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 973

Воздух — отрава, концентрированная боль, бурлящий ведьминским зельем страх, и вечер рассыпается стеклянным крошевом под лапами. Снежинка застывает статуей изо льда — языки пламени тянутся, чтобы оплавить, растопить, вьются вокруг выжидающими жертву хищниками. Секунды — набатом в висках, алыми вспышками перед глазами, и хочется зажмуриться крепко-крепко, тонкую ниточку, что с хрустальной дрожащей реальностью связывает, из пальцев выпуская — теряясь в клубящейся чернильной тьме.

Она не смеет отвести взгляд ни на мгновение — смотрит неотрывно, жадно, как вплетается фигура ее сестры в темноту, как младшие ровно следуют друг за другом, не нарушая строя. Будто готовились к этому, тренировались часами бесконечными: каждое движение отработано, выточено, все п р а в и л ь н о. Риски снижены максимально, но уничтожить их совсем — невозможно, и от этой мысли внутри ломается что-то с чуть слышным хрустом. Красный холм скоро окажется заключён в жадные объятия пламени, овеян смрадным дыханием смерти — с привкусом гари и металла. Красный холм, на который уже ступили лапы ее сестёр.

Кивает мимолётно Смоли и Лиходею — не перехватывая взглядов, не задерживая внимания, почти случайно — и воители занимают место в середине отряда. Где-то почти под лапами Живокость — Василисничек, девочка-невесомость, туманная дымка. В ней паники сейчас больше, чем ее самой, и Снежинку это почти злит — собственный страх каленым металлом звенит в груди, вспышками агрессии отзываясь. В условиях смертельной опасности эмоции сдерживать в разв труднее становится, но королевна справляется — тонкими пальцами железные цепи сжимает изо всех сил, не позволяя демонам-псам сорваться, выйти из под контроля. Ей, как никому другому, необходимо сохранять арктический холод внутри.

Ментоловым взглядом касается щеки племянницы, обещая себе, что не позволит той даже на мышиный хвостик отойти от намеченного маршрута. Никому из них.

Очередной долгий взгляд по поляне — прокрутить в голове имена тех, кто входит в их отряд, скороговоркой их проговорить, убеждаясь, что никто не отстал, никто не затерялся среди клубов дыма, и королевна последней ступает на вьющуюся змейкой тропу, ведущую к спасению.

Шаги тянутся бесконечно, будто кто-то их жизнь в замедленный режим перевёл, будто стрелки часов застыли на месте, не желая двигаться.

— Метель! — собственное имя, касаясь ушей, заставляет острые плечи ученицы вздрогнуть; настигает на полушаге, звучит почти оглушающе, прорываясь сквозь раскатистый гул и треск неумолимо подбирающегося огня. Разворот быстрый, рваный, и принцесса за пару прыжков оказывается рядом с еле стоящей на лапах Плаксой. Снова злится: давит в груди глухое рычание вместе с желанием ударить, отрезвляя, девчонку. Но смыкает зубы на ее загривке — Василёк мелкая по телосложению и младше королевны на несколько лун — и рывком тянет на себя, встряхивая.

«Нет времени на твои сопли».

Но вся эта грубая сила — не лучший метод воздействия на охваченную паникой и собственной депрессией девочку, Снежинка понимает это прекрасно, а потому в очередной раз отодвигает свои эмоции в дальний угол, обещая разобраться с ними потом, когда будет время.

Лапой обвивает шею Василёк, притягивая к себе, почти не давая пошевелиться, тем более — вырваться; пропускает сквозь выпущенные когти тонкую, почти котеночью шёрстку, чуть ощутимо впиваясь в нежную кожу, и наклоняется к самому уху, опаляя дыханием и шипящим шепотом:

— Мне нужна твоя помощь, Василёк, — глаза-сапфиры сверкают пронзительно в сгущающихся над лесом сумерках, — Живокость, девочка в конце отряда, —
пауза, — встань в пару с ней и следи, чтобы ни на шаг не сходила с тропы. Она может, а нам нельзя рисковать.

И отстраняется рвано, коротко, подталкивая младшую вперед, глядя выжидающе — не продолжит ли, охваченная страхом и унылостью, расстилаться дымом по земле.

А после тенью скользит за ней, чередой аккуратных, но стремительных шагов рассыпаясь по тропинке. Только перед тем, как нырнуть в темноту леса, оборачивается на отца, почти нагло перехватывая его взгляд.

Алые всполохи его взора отражаются в синеве ее глаз.

красный холм

Паучий

Дата: Ночь, 18-Авг-2019, 17:53 | Сообщение # 339

Воитель Сумрачного племени

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 23

Падать из одних объятий в другие совершенно не составляет трудностей - Василек, буквально, совершенно ничего не делает, чтобы преодолеть расстояние от Змееуста до его злобной дочери - сразу видно, одной крови, от этого даже противно. И ее это все ужасно расстраивает.
Чужие когти сквозь шерсть пробираются до кожи, и девочка делает истеричную попытку дернутся, но единственное, к чему это приводит - вся грязь, накопившаяся в легких, настойчиво просится выйти из нее вместе с режущим горло кашлем.

— Мне нужна твоя помощь, Василёк.

тут что-то неправильно.
Это ей нужна помощь Метель, это ее разрывает от таких противоположных желаний: броситься в объятия огня или остаться в объятиях к обжигающе холодной принцессе. Разве не за ней нужно следить? Потому что ни одно из ее унылых желаний не приводит их к спасению. И девочка, вдыхая в легкие гарь, недовольно скрипит зубами - потому что попросту не может отказать, глядя в чужие глаза, и понимая, что это далеко не просьба, и что ее все равно потащат сквозь огонь, даже если она откажется.
И плюс эта Живокость!
Больше звучит как насмешка над ее реальными возможностями.

- я на такое не подписывалась, возмутительно, - сопливо мямлит Плакса и чуть не давится своими слюнями, вновь получая толчок, - и хватит меня толкать! это какое-то ужасное неуважение, - в голосе мелькает раздражение, оно скрипом отзывается на ее зубах, и тонет в общей невыраженной печальности ее голоса - неужели ее так здесь не ценят?! А ведь у нее такая тонкая внутренняя организация - хоть бы кто догадался проявить интерес к ее измучившейся личности в столь трудный час.
Василек, чуть пошатываясь, тянется к Живокости, и кидает на нее смертельно мрачный взгляд.

- унылее вида твоей смерти на сегодня точно ничего не случилось бы, - заунывно тянет рыжая девочка, - так что избавь меня от этого, - а изнутри всплывает прекрасное чувство неуместной и неоправданной важности - все ведь всегда оказывается на ее хрупких рыжих плечах!

И без того какой-то ужасный день: ее вперед вела лишь ехидная мысль о том, что, возможно, если она изворотится, ей перепадет какая-нибудь мята - ну, Безупречный же не изверг, она вся копотью уже покрылась, пусть порадует хоть раз ее хитрую жопку.

красный холм

ландыш 6 сумрак

Тэмулун

Дата: Рассвет, 19-Авг-2019, 12:38 | Сообщение # 340

ты один и я одна,
ночь темна

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 295

Какая-то полная лажа.

Кисточка, стоя на пути отступления первого отряда неподалеку от Морошки, шарит цепким, остро сощуренным взглядом по соплеменникам, еще в самые первые мгновения перехватывая ненадолго взгляд Белозмея и игриво подмигивая. Давай, лети, красавчик, здесь скоро будет слишком жарко. У неё внутри ворочается какой-то лихой, озлобленный страх за свою шкуру — и болотная ламия яростно скалится в острой насмешке, когда кто-то сбивается с пути, подскакивает ближе и легким движением направляет дальше очередное детское заплутавшее тельце. Не отставайте, глупцы. Быстрее! Пока они тормозят, пока кто-то отстает, им нужно помогать и направлять — пока всё идет так, как идет, они с Морошкой не имеют права сорваться с места и спасаться, даже если ей очень, очень этого хочется.

А потом дым сгущается так липко и жарко, что она не может разглядеть даже Морошку. Соплеменники выплывают из копченого марева сюрреалистичными, подсурьмленными фигурами, будто что-то неодушевленное, приснившееся, морочное. Кисточка почти облегченно выдыхает, когда замечает Вранолапого с сестрой — это значит, они последние, это значит, можно уже уходить самим.

— Сюда, золотая молодежь! — почти рычит, звонко, ярко, яростно рассекая хвостом клубы аспидного дыма.

Они проходят мимо, Кисточка замечает с какой-то глухой, прокисшей тревогой — Злата медлит, Злате тяжело, но мальчик-вороные-крылышки упрямо тянет сестру вперед, принимая на себя тяжесть её, в общем-то, эфемерно легкого тела.

Больная и слабая, воительница облизывает пересохшие, горькие от гари губы, я не удивлюсь, если она...

Вот будет глупая и бессмысленная драма, если и Вранолапый пойдет ко дну вместе с ней. Это всё ведь и правда глупо и бессмысленно, даже то, что Змееуст её все-таки посвятил в оруженосцы — таким, как Злате, лучше умирать пораньше, как умирали слабые котята в Мор, чтобы к ним не успели прикипеть, чтобы потом не приходилось тянуть за собой бременем.

Глупо ей помогать, жертвуя собой. Невыгодно. Всё равно ведь сдохнет.

А я вот сегодня не планирую, Кисточка сверкает разноцветными глазами, уже слезящимися от жара, глядя на подкрадывающееся пламя. Оно всё ближе, уже съедает хвойные лапы, трещит и курлычет.

Воительница за пару прыжков оказывается рядом с Морошкой, плечом вжимаясь в его плечо, подталкивая вперед.

— Давай сматываться отсюда, подруга, — с привычной ухмылкой протягивает Кисточка, тут же припуская в сторону ската со всех лап.

Что за?..

Злата с братом бредут обратно.

Кисточке хочется нервно рассмеяться, она сразу всё понимает — они не успевают, глупые, из-за Златы, и теперь идут на пороховую бочку под названием красный холм. Который станет еще более красным и жарким — полыхнет там так, что мало не покажется. Как там, интересно, Смолянка, её холодный неприступный напарничек, со своим братцем? Выберутся?

Во Вранолапого со Златой она не особенно верит.

И она не оборачивается на них — все равно помочь ничем не сможет, ни Злате, ни Воронёнку. Это их выбор — быть обузой и принять обузу. Она только мимолетно косится взглядом на Морошку — понимает ли он, что его дражайший рыцарь сегодня, возможно, погибнет самой благородной из рыцарских смертей — жертвуя собой во имя слабой леди?

Глупец, Воронёнок.

Кисточка не признает таких возвышенных жертв.

— Быстрее, — рычит, стискивая зубы, то ли себе, то ли Морошке. Поскорее вырваться из этого ада, огнедышащей пасти дракона, поскорее оказаться в безопасности где-нибудь у берега озера, и пусть только проклятое пожарище посмеет перебраться через гремящую тропу! Кисточка тогда сама на него дыхнет таким пламенем, что всем сказочным драконам и не снилось.

И так она злится сейчас, что не понимает, перед глазами пляшут всполохи огня или это алой пеленой заволакивает сознание.

Между ней и Морошкой вырастает покореженное бревно, приходится разделиться, потерять на мгновение соплеменника в горючем дыму: а в следующее мгновение увидеть чуть вперед себя, сбоку.

Кисточка поднимает взгляд и видит, как на пути Морошки вот-вот упадет горящая тяжелая ветвь — она отламывается с высоты с хрустом, и воительнице кажется, что она слышит этот звук так отчетливо, будто он раздался у неё над ухом. Она, кажется, слышит хруст, с которым вот-вот сломается хребет Морошки.

— ПР-РОЧЬ!

Кисточка не думает в этот момент. Она не думает, но видит всё так ясно, что пропадает даже влажная мутная пелена перед глазами, видит будто в замедленной съемке, понимая: этот кретин не успеет, он не видит и не слышит падающей ветви, он, может, думает о своем наверняка подохшем дружке. Она бросается наперерез, так быстро, что легкие до боли сжимаются, рычит жутким, страшным, не своим голосом, с размаху врезается в Морошку и отталкивает его в сторону.

Боль прошивает всё тело электрической одуряющей дробью.

Кисточка её не чувствует — может, только на секунду. Она только слышит, слышит кожей, как хрустят, точно соломенные, её кости.

Так тяжело — ветвь придавливает сверху к земле, ломая клетку ребер, выпуская наружу сломанный, оборванный, удивленный вскрик.

И в распахнутых, тоже удивленных, неверящих глазах — отражение рыжих всполохов.

— М-морошка.

Что же я наделала?

море хранит нашу память
– мерцающий жемчуг

☽
тэмулун

«... позови меня древними рунами
на прозрачной странице утренних снов ...»

Птичий

Дата: Рассвет, 19-Авг-2019, 13:36 | Сообщение # 341

воплощение беды
дух сумрачной стали

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 466

Становится жарко, душно, воздух заканчивается — остаётся лишь углекислое дыхание смерти; Гадёныш замирает на месте чутким животным, страх за свою жизнь включает в нём осторожность, вокруг начинается шум, громкий треск приближающегося огня почти перекрывает чужие голоса, так что мальчишка слышит разве что Метель, стоящую позади него. Первый отряд уже скрылся за деревьями, и всё, что успел заметить мальчишка, — дрожащие плечи Обмана, мелькнувшего где-то впереди; огонь медленно окружает их, заключая в ловушку, и становится трудно дышать от мысли о том, что они могут сгореть заживо. Паника расплывается тяжестью в груди, кутает плечи едва заметной мелкой дрожью и стелется туманом перед глазами и в черепной коробке, дым забивает лёгкие под завязку, и от этого Гадёныш закашливается, щуря слезящиеся глаза, с трудом начиная пробираться вперёд, стараясь не отстать, чтобы не помешать Метели.

Рядом кто-то тихо скулит, и этот звук вдруг отзывается в нём звенящей тоской, гонимым вперед страхом, огонь сзади горячим воздухом ударяет в спину, лижет деревья, жадно поглощает сухую траву. Пахнет горько, пряно, а после — сладковатым запахом обожженной плоти. Отлетающие искры поджигают траву, ветви деревьев пылают, и хвоя сгорает почти моментально; от жжения в глазах выступают слёзы, гарь царапает носоглотку.

Гадёныш оборачивается, не останавливаясь, цепляясь глазами за пылающие верхушки, поднимающийся густой дым — парящий белый от вздымающихся искр покрывает их густой пеленой. Вечер озаряется оранжевым смертоносным светом, прохлада почти не чувствуется, весь он — раскалённый уголь, в глазах — отражение истеричного страха. Звёзд не видно, небо укутано смогом, как пуховым одеялом, а впереди уже ничерта не разберешь, в мешанине стволов деревьев, редких вспышек огня и догоняющего жара.

Где-то там, по третьему пути, пробираются оставшиеся, кто не успел уйти по второму.

красный холм.

воплощение беды
дух воина

ㅤㅤㅤ↠ птичий 19 лун

Морошка

Дата: Рассвет, 19-Авг-2019, 18:45 | Сообщение # 342

ты потонешь в моей тени
и очнёшься на самом дне

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 136

Его тошнит.

Это всё потому, что все они тут дышат не воздухом, а чертовым концентрированным ядом, напоминает он себе. Всасывают больными легкими этот канцероген, ведь деваться некуда — или так, или лишенные кислорода мозговые клетки начинают неизбежно отмирать; всего за десять минут нейроны получают смертельные повреждения.

Парадокс: иногда, чтобы выжить, приходиться жрать отраву.

Это дерьмо нужно было вдыхать, и они вдохнули.

Огонь подбирается все ближе, изрыгая, не переставая, удушливый, совершенно черный дым — Морошка едва ли может рассмотреть что-то в этом липком, горячем, клубящемся вокруг мареве; глаза против воли слезятся, роговицу жжет, щиплет — он словно вновь семилунный необученный мальчишка, получивший на своей первой боевой тренировке в лицо горсть песка. Семилунный необученный мальчишка, который ничего не может сделать, кроме как давиться собственной слабостью, бессилием — прежде чем вновь подняться и швырнуться вперед. Потому что злость в нем всегда была сильнее.

И паника, знакомая, заполошная паника, в какой-то миг перехватившая глотку, из-за которой леденеющие пальцы кажутся чем-то диким в эпицентре чадящего, разверзнувшего пасть ада — злость на нее тоже оказывается сильнее.

Он слышит неподалеку рычание Кисточки и кривая усмешка сама расползается по сухим, потрескавшимся губам; вдыхает и чувствует, как от горечи на языке очередной раз сухим спазмом продирает желудок, отстранено думая о том, как ему повезло — он не ел ничего и блевать ему нечем. Первый отряд, возглавляемый Белозмеем, успешно отступает к скату, несмотря на беременную, кажется готовую вот-вот разродиться прямо здесь и сейчас котятами Нежнолистую — кто ее вообще пустил на тренировку, зачем поперлась? — но Морошка не позволяет робкому, зародившемуся в груди облегчению разрастись дальше.

Не пока бушует пламя, разрушающее их дом.

Из клубов дыма выныривает Кисточка, вжимается — плечом к плечу. Морошка понятие не имеет, где сейчас Тайга, также направляющая отступление первого отряда — может лишь надеется, что воительница уже на пути к скату. Они больше не могут ждать, не могут медлить, ведь если не поторопиться сейчас, то потом будет уже поздно — придется присоединиться ко второму отряду отступающих соплеменников и бежать наперегонки с огнем через красный холм.

Наперегонки со смертью.

— Как скажешь, подруга, — насмешливо фыркает он, следом за Кисточкой срываясь с места.

И замирает вновь, взглядом спотыкается о две фигуры, бредущие в противоположное от ската направление.

Какого черта? — ему хочется зарычать, но рык застревает в глотке, когда он различает знакомую угольно-черную шерсть и темно-синие, индиговые глаза. Вранолапый — и Златолатая, цепляющаяся за брата. Конечно, конечно они не успевают, только не с больной Златолапой, что большую часть своей жизни провела в целительской. Которая, может быть, туда уже и не вернется. Которая, может быть, наконец попадется в костлявые пальцы смерти — и, может быть, утянет брата за собой.

Морошка тупо зависает. Ему кажется, что он сейчас просто рухнет на землю и заорет. Вот прямо так. Но он должен бежать дальше.

Он должен пробежать мимо.

И он пробегает. Оборачиваясь, правда, через плечо, чтобы столкнуться с чужим взглядом. Этот взгляд отчаянно что-то значит, и Морошка сдается, он давно сдался. Кисточка была права.

Одними губами: будьте осторожны.

Будь осторожен — в глазах.

В какой-то момент дым переполняет легкие, грудную клетку, оборачивается стянувшей шею удавкой — Морошка кашляет, отплевывается, сипит; моргает, пытаясь прогнать, сдернуть наползающую на глаза пелену, вернуть зрению хоть какую-то четкость. Едва не врезается в возникшее на пути бревно и резко виляет в сторону, уходя от препятствия, но упуская из виду Кисточку. Он оборачивается в попытке отыскать белую шерсть, а в следующий момент чувствует толчок, от которого, не удержавшись на лапах, падает на землю. Не сгруппировавшись, не подставив лапы, просто падает.

А потом рушится всё.

Раскалывается. Разбивается, как хрупкий, тонкий фарфор, разлетается на части.

Каждый из этих кусков вворачивается в легкие.

Удар, который он пропускает.

До него не доходит — он как будто не здесь. Как будто в стороне, за стеклом — он может только бестолково смотреть. Впитывать своим сердцем.

Все, что осталось в сознании, все, что сейчас существует — удивленный взгляд разноцветных глаз. Что же ты наделала?..

Вакуум заканчивается, лопается, как воздушный шар. Реальность валится в него, перетряхивает все тело. Реальность несет в себе хруст костей и запах паленой плоти.

Тяжелая, горящая ветвь, что должна была только что переломить его собственный хребет, придавливает подругу к земле.

— Кисточка! — крик, срывающий горло.

Он бросается к ней. Его лапы жадно облизывают языки пламени, когда он пытается сдвинуть ветвь, но он ничего не чувствует; ветвь не сдвигается — почему она не сдвигается?! — зато его начинает трясти — и это худшее, худшее, что вообще могло сейчас произойти.

Морошка хватает зубами Кисточку за загривок, тянет на себя, упираясь одной лапой в землю, другой — в ветку. Не чувствует, не чувствует, как опаляет шерсть, как на коже вздуваются и лопаются волдыри, давай же, ну, давай, пожалуйста, пожалуйста. От голого отчаяния в груди закручивается ледяная воронка.

И тогда ветвь, наконец, наконец поддается.

Рывок назад.

Он вытаскивает Кисточку — изломанное тело, обгоревшая шерсть, обнажившая обугленную плоть.

— Потерпи, ладно? Еще немного потерпи, — он не понимает, что говорит. Он вновь смыкает зубы на ее загривке, тащит, отступая, не замечая, как сильно хромает. В глазах пляшут огненные всполохи, пожирающие лес.

Все разрушается.

верхнее болото

морошка⠀ // ⠀с у м р а к
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
⠀это время такое — умей вертеться
⠀победи свою совесть, заставь молчать сердце

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀в посмешище прошлое своё преврати
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀и иди в никуда по чужому пути

Дожделовка

Дата: Полдень, 21-Авг-2019, 15:46 | Сообщение # 343

Котёнок Сумрачного племени

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 577

[dashed][tt]первый[/tt][/dashed]

Ничем катастрофическим не начиналась эта тренировка. Горящая хотела найти себе противника, и... потренироваться? На горизонте не заметно было Сабельника. Никого на горизонте ученицы не было, пока она любовалась закатом. Солнце сегодня сгорало в небе, оставляя оранжево-розовые полосы. Но с другой стороны — там, где поярче солнце свой след оставило, полыхало отнюдь не небо. Полыхали деревья, посылая пламенем крик о помощи. Но никто не знал, не догадывался. Только еле-еле странный отголосок в воздухе не давал покоя рыжей девочке.

Но беспокоиться вскоре пришлось совсем о другом. Небо всё больше затягивалось дымкой, огонь подступал, а дым начинал более явственно проявляться.

— ...Выдвигайтесь.

***

Всё сминается в огромную кучу — крик Змееуста, дым и прочий хаос. В этот момент всё словно поплыло, растаяло на глазах. Пожар подобрался совсем близко, и от секундной паники казалось, что огонь лизал лапы, сжигая шерсть и плоть до кости. Оставляя только тусклый, горячий пепел. Но пламя ещё не добралось до рыжей, хотя было бы забавно оправдать своё имя. Но не столько забавно, сколько больно, наверное — даже малейшая мысль о том, что придётся сгореть уже вызывает ужас.

Представление о смерти с самого детства создавалось довольно расплывчатое, но холодное. Мрачно-ледяное, словно из тебя вытягивают жизнь, превращая её в снежинку. Смерть — это чётко обозначенное отчаяние, когда точно знаешь, что деться некуда. Не яростная суматоха пожара, когда лучший выход — бежать, сломя голову. Когда лучше утонуть в болоте, израниться в ловушке, чем отдаться пламени. Когда главная цель — место, которое как можно дальше отсюда. Это не смерть, а начало какого-то ужаса.

Горящая растерянно оглядывается, прежде чем понять, в какую сторону бежать. Все спасались быстро и организованно, но всё равно казалось, будто паника охватила всех. Но принцесса не поддавалась ей. Отчаянно пыталась, несмотря на то, что от страха тряслись ноги. Дым заполнял лёгкие. Дышать становилось сложнее с каждой секундой, думать — ещё труднее. Рыжая просто кинулась за Ночницей, потому что не знала, куда ещё ей деться.

На глазах блестят слёзы скорее от страха и бессилия, чем от дыма. Она не хотела умирать. По крайней мере так.

Всех братьев и сестёр куда-то перепутали, спрятали и разослали отдельно будто бы специально. Чтобы не на кого было оглянуться, не улыбнуться кому-нибудь отчаянно. Чтобы в одиночку справляться со своим страхом. Плюсик в угнетённое состояние. Девчонка отчаянно искала глазами знакомую шерсть — рыжую, серую, коричневую, белую. Но никто не был похож на братьев или сестёр. Их не было в поле, не заслонённом дымом хотя бы на семьдесят процентов. Горящая уже не сдерживала слёзы, кинувшись к холму. Ей было плевать, если честно, почти на всё.

Главной её целью было увидеть себя и всех братьев и сестёр — даже Гадёныша — в безопасности. Пусть с ожогами, пусть с ранами, но живыми. Не смертельно задетыми, не труп посреди поляны. Не известие вместо них об их смерти. Главной её целью было собраться своим выводком и просто счастливо выдохнуть, потому что все живы.

[dashed][tt]красный холм
[/tt][/dashed]

^{горящая} ₁₂ ^сумрак

лаять сквозь намордник

пасть раскрыть до боли и кусаться

Сообщение отредактировал Дожделовка - Полдень, 21-Авг-2019, 15:47

Ворон

Дата: Полдень, 28-Авг-2019, 17:11 | Сообщение # 344

сумрачный пёс

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 245

Вранолапый идет вперед, упрямо, непримиримо, начиная сильнее злиться от того, какие же они медленные: спины соплеменников окончательно теряются впереди, в густом едком дыму, а они не прошли еще и половины пути до ската. Он то и дело бросает злой, сверкающий взгляд вбок, туда, откуда рыжим голодным зверем всё ближе подбирается пламя, стискивает зубы, чтобы не зарычать, потому что уже в следующее мгновение...

Огонь вырастает впереди пылающей алой стеной. Их путь оказывается перекрыт, Вранолапый останавливается одновременно со Златой, прикусывая щеку изнутри, и понимает с кристальной ясностью:

- Мы не успеем. Воро, мы не успеем.

Они не успеют. Если бы Воро был один, он бы успел проскочить по той тонкой полоске еще свободной от огня земли, может, и подпалив шерсть, но он бы успел. Вместе со Златой это решительно невозможно, но оруженосец не позволяет себе додумать еще не оформившуюся мысль, резко разворачивается, утягивая за собой сестру. Он понятия не имеет, откуда в нем и в Златолапой столько спокойствия и собранности, злой, агрессивной решимости.

- Да. Да, ты права, через красный холм, в обход, мы успеем.

Бродяга старается не думать о том, что на красном холме... Им придется быть еще быстрее, потому что там огонь пройдется по сухой траве одним глубоким молниеносным вздохом. Главное не медлить и сейчас, успеть. И они возвращаются тем же путем, проглатывая разъедающую легкие гарь, как вдруг из черного горячего тумана появляются две фигуры.

Вранолапый не останавливается, он просто не может себе этого позволить, но что-то останавливается внутри него, на несколько тягучих бесконечных мгновений. Он тоже оборачивается, сцепляясь взглядом с Морошкой, и без того дефицитного кислорода в груди становится еще меньше.
И он, наверно, впервые в жизни по-настоящему понимает, что значит его взгляд.

- Будь осторожен.
- Ты тоже.

Ему уже не услышать древесный треск и чужие вскрики позади, всё вновь теряется в горьком дыму, и время начинает лететь слишком быстро. А они все еще слишком медленные, но до красного холма остается совсем немного, деревьев на пути всё меньше, и Вранолапый верит, что получится. Вот сейчас получится. Он видит, как всё тяжелее дышит Злата, как затуманиваются у неё глаза, и он приговаривает ей на ухо: все получится, давай, еще немного.

Только пламя смеется им в лицо, вырастая на пути очередной вихрастой преградой. Сердце сжимается, падает куда-то вниз, оруженосец неверяще смотрит на проклятый огонь, отрезавший их и от красного холма. Последний не убийственный путь закрыт.

Кла-а-ас-с-с-с.

Он давит в себе нервный, всхлипывающий смешок, ощущая впервые с начала пожара неприкрытый, откровенный, животный страх, от которого цепенеют конечности и холод продирает когтями позвоночник. Всего секунду, а потом страх сменяется жгучей обидой, смешанной с отчаянием. Они ведь успели!.. Почти.

- "Почти" не считается.

Ему ли не знать. Жизнь очень рано подкинула ему того, кто вбил в горячую голову эту простую истину, задев ранимую детскую гордость, но еще раньше жизнь подарила ему того, кто показал оружие против врагов, которое у него никто никогда не отнимет.
И тогда Вранолапый скалится. Отступает назад, чувствуя жаркое дыхание огня, а потом поворачивается к сестре с почти вдохновленным выражением в глазах, крепко хватая её, уже почти окончательно ослабшую, за плечо.

- Смейся. В лицо. Врагам.

Впрочем, звук, вырывающийся у него из груди, скорее похож на рычание, глубокое и хриплое, чем на смех, но зато на губах горит жесткая, упрямая, яркая улыбка-оскал. Если все пути отрезаны, то они пробьют себе новый. Они выберутся живыми во что бы то ни стало, и Злата, так же, как и он сам, должна верить в это всем сердцем. Они не могут подвести их всех, он не может подвести отца... снова.

Бродяга, не переставая усмехаться огню, разворачивает их со Златой, подталкивая сестру назад. Придется идти через болото, но чтобы до него добраться, придется пройти через демоверсию ада. Раскаленная земля под лапами, со всех сторон пылающие трескучие деревья... И все же это лучше, чем смыкающееся кольцо огня. Впереди будет влажная холодная топь и путь к свободе.

- Быстрее, Злата, быстрее.

Она может. Нужно бросить последние силы на этот рывок и тогда... Тогда...
Вранолапому хочется взвыть, когда Златолапая все-таки оступается и падает. Он, по инерции еще идущий вперед, будто запрограмированный, наперекор инстинктам, что орут ему двигаться вперед, разворачивается. И будто в замедленной съемке видит, как падает сверху горящая ветвь, резко бросается вперед, рывком оттягивая Злату в сторону за загривок, отбрасывая. Он успевает и сам отскочить назад, ветвь падает прямо перед ним, и всё, что чувствует Вранолапый в следующее мгновение: одуряющий жар и боль.

Крик переходит в рычание, оруженосец отшатывается, ощущая вместо левой части морды одну горящую агонию, чувствует, как пузырится обожженная плоть, и как в нос, помимо гари, забивается запах копченой кожи.

А желание выжить все равно сильнее порыва упасть и корчится от боли. От подскочившего адреналина Вранолапый почти забывает о боли, вновь оказывается рядом со Златой, живой, слава звёздам, и хрипит сквозь кривую улыбку:

- Пойдем, ну же.

So when you're feeling crazy and thing fall apart
Listen to your head, remember who you are
You're the one, you're the unbreakable heart

__ворон | 13 лун | сумрак

Ненастье

Дата: Полдень, 28-Авг-2019, 17:57 | Сообщение # 345

и тень твоя, мою обняв,
уходит снова в путь

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 460

Все в дыму. Густом, липком, он гладит ее невесомыми руками по голове, ерошит шерсть, проникает под кожу липкой черной гарью оставляя след на подшерстке, будто бы измазывая ее в вязких черных тенях. Сейчас и не скажешь, что когда-то ее шерсть была светлой — и Злата этому неожиданно, глубоко в душе, даже рада, когда потемневшие лапы удается разглядеть слезящимися глазами.

Ведь отчего-то она кажется себе сейчас как никогда похожей на брата.

Ведь она идет рядом с ним, даже если заранее знает — идет обреченно и бесполезно, как обуза, тормозящая его, а на на равных. Ведь эта черная грязная копоть помогает ей хоть чуть-чуть походить на него, на Вранолапого, и на Метель, на отца, и на Сумрак.

Темные разводы стирают с ее лица мягкость, слезы и ярость отчаяния изгоняют из взгляда нежность, сами глаза, отражая огонь, загораются и одновременно с этим, переполненные слез из-за дыма и, может, не только, теряют свет, будто светлея. В ней не осталось ничего от Пестролистой, она даже не может улыбаться, сгибаясь от кашля, чтобы приложить усилия и вернуть эту схожесть.
Она старалась быть похожей на мать, ведь ту уважают, ту любят, и она сидит в лагере, посвящая себя семье.

Но сейчас ей как никогда хочется быть похожей на отца. Снова.

— Смейся. В лицо. Врагам.

Злата тоже не леди. Леди не дерутся.

Злата растягивает губы в оскале вместо улыбки и смотрит на огонь диким, загнанным взглядом, но отчего-то расправляет плечи ненадолго, ощущая твердую, уверенную лапу брата, которая придерживает ее, не давая упасть окончательно. Он в нее верит. Злата смеется, ощущая, как огонь ворует ее дыхание, не давая вдохнуть необходимую норму кислорода и не обжечься. Но Злата все равно упрямо дышит, выпуская когти и царапая ими горячую землю, и чувствует, как вместе с дымом вдыхает, кажется, и сам огонь. Дышит им. А смеется — на грани истерики, полуиспуганно оглядываясь на брата. Тихо и рвано хихикает, и когда слышит рычание Воро — хохочет чуть громче, почти безумно.

И скалится точно так же, как брат. Улыбается через оскал, и почти резво шагает к болоту.

Для Златы уже давно все смешалось — лагерь, холмы, болота, скат. Она слепо следует туда, куда направляет брат, почти след в след, и позволяет себе не думать о том, что будет, когда путь вновь оборвется.
Она спешит, и почти удачно — обнадеженная внезапным приливом сил, будто открывшимся сотым дыханием, шагает, переставляя лапы, которые почти не чувствует.

С застывшей улыбкой-оскалом.

И прямо так падает.
— Быстрее, Злата, быстрее, — она уже не может быстрее, согласно кашляя ему в ответ, будто бы тихим смешком, а не кашлем, и спотыкается. Кашляет, пока в голове все снова кружится.

Злата отчаянно упирается лапами в землю, чтобы остановить ее, землю, от падения на изогнутый горизонт. Но отчего-то земля продолжает падать и переворачиваться, смешиваясь с дымом. Если раньше ей казалось, что легко потеряться, то теперь ей не кажется. Полная дезориентация. Темно везде.

А сверху близится яркий искрящийся свет — она поднимает голову и едва осознает, что он такое. Ей даже хочется, чтобы он оказался еще ближе, такой неотвратимый и опаляющий — пусть. Пусть огонь падает. Так яснее, где верх, ведь земля... тоже падает.

Падает сама Злата, на самом деле.
Воро отталкивает ее и она стеклянно, непонимающе смотрит на то, как огонь ярко вспыхивает прямо рядом с братом. Злата смотрит, как Воро дерется — с пожаром — и уши закладывает, так, что она почти не слышит ни крик, ни рычание.

— Пойдем, ну же. — Злата резко прикрывает глаза, когда видит Воро, но, стыдясь своего испуга, не может открыть их из-за внезапной колючей рези вновь, судорожно стараясь утереть слезы — вовсе не от дыма — размазывая копоть по веснусчатым щекам, но лапа не поднимается.
— Воро... — она отчаянно мотает головой, но не уверена, что голова действительно мотается, а не мир просто снова плывет, — не...

не бросай меня не бросай меня не бросай меня

Злата хрипит, снова чувствуя кашель, но не чувствуя больше сил с ним бороться.
Злату жжет изнутри чем-то темным и едким, и она понимает, что больше не может откашлять черную гадость обратно. Она проникает, кажется, в самую кровь, и если даже кровь сейчас у нее окажется темной и с привкусом углей, Злата не удивится.

не могу идти не могу не могу

Злата отчаянно улыбается, скалится, шипит, почти рычит, и делает резкий рывок, чтобы подняться — кажется, лапы даже слушаются и она привствает, упрямо отрывая лапу для того, чтобы сделать шаг, но заваливаясь снова, потеряв четвертую точку опоры.

Злата бьется головой о землю, такую мягкую и податливую, совсем-совсем не сильно. Или не бьется вовсе.
Злате кажется, что это земля падает на нее. Земля все-таки упала, как бы она не старалась ее удержать.

не забывай не забывай не забывай меня

И раздавила девчонку, размазав ей голову — так сильно и резко размазались в самой голове остающиеся мысли.

Воро...

Глаза не открываются.

Злата чувствует себя эгоисткой, спокойно и глубоко вдыхая посреди горящего леса едкую черную гарь. Злате кажется, что она просто медленно засыпает, что ей ничего-ничего уже не будет, ведь земля уже упала и теперь ее ничего не удивит и ничего не раздавит.

И ничего не поможет — Злате уже не нужно помогать.

не тащи меня не тащи не тащи
брось.

⚔ ⚔ ⚔

звёзды бегут по мечу пламенем древних костров
раны души весна скроет от глаз травой

позолота 11,5 сумрак

в мире опять война, а ты всё ещё живой