Пепелище - Игровые темы - Ролевая Коты-Воители Знамение Звезд

Пепелище

Мышь

Дата: Ночь, 10-Ноя-2013, 17:48 | Сообщение # 1

Сумрак развеялся,
Звёзды потухли.

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 1281

п е п е л и щ е

Эти земли были присоединены после пожара и отняты им же, только много лун спустя. Пепелище — обширные территории, лежащие меж хищными водами и территориями одиночек, покинутые и печальные. Пепелище — призрак, напоминание о случившемся, большой ожог на теле сумрачного леса.
Пожар был столь силен, что выжег лес в этих местах почти дотла. Теперь здесь огромное черное поле с обожженными, кривыми штыками деревьев. Только в некоторых местах еще можно найти небольшие рощицы уцелевших сосен, берез и елей. Почти нетронутым осталось болото, служившее раньше кладбищем, где похоронены многие поколения сумрачных воителей. Там, где раньше была Старая Избушка, теперь только обугленные черные останки здания.

Но с наступлением тепла жизнь вернется и сюда. Выжженное поле напьется весенней воды и к сезону Зеленых Листьев зарастет густым разнотравьем и запестреет полянками цветов.
То, что было когда-то Красным Холмом, станет по-настоящему алым.
Там распустятся маки.

Описание © Кромешник

[cut=здесь можно найти]
дичь:
· гадюки
· мыши
· коростели
· перепелы
· полевки
· трясогузки
· ужи
· ящерицы

травы:
· валериана
· василек
· зверобой
· клевер обыкновенный
· красный клевер
· крестовник
· кровохлёбка
· лаванда
· маки
· мать-и-мачеха
· пижма
· полынь
· ромашка
· солодка
· тысячелистник[/cut]

[bgcolor=#e2e3c5]Отсюда можно перейти в:

Общая граница
Хищные воды

Лис

Дата: Рассвет, 19-Авг-2019, 03:39 | Сообщение # 496

смеётся пламя,
целует тень
⠀

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 1889

Звёзды пахнут гарью.

— Прямо за тобой.

В длинном, молниеносном прыжке ему кажется, что послышалось, нашептал в уши треск огня, бушующая кровь, сорванное в рваный пульс сердце. Он хочет верить в то, что послышалось, он хочет верить в то, что Лиходей прыгнул вместе с ним, бросив свои бессмысленные героические порывы.
Он ведь не посмел бы схитрить?

Смоль приземляется по ту сторону пылающей завесы, успев глотнуть влажного, свежого воздуха, мазнуть взглядом по чистому лесу, хвойным верхушкам, прекрасно свободным от огня — прежде чем оглянуться и не увидеть рядом брата.

Внутри всё безысходно и страшно обрывается.

— Нет, — ошеломленно, бесцветно, и — резко, громко, отчаянно, срывающимся голосом, — СЮДА, ЛИХ!

Слишком поздно.

Обманщик!

Соплеменник вырывается вперед слишком поздно: Смоль смотрит, цепенея от ужаса, как огонь обхватывает все его тело, смотрит на бессмысленные, судорожные перекаты из стороны в сторону, смотрит, как пламя перебирается всё ближе, захватывая, отвоевывая безжалостно и легко всё больше земли и плоти.

Лихорадочно дергается вперед, тянет лапы к сгорающему брату, обжигая их о кусающееся пламя, отшатывается назад.
Снова вперед.
Нет.
Назад.

— НЕТ! — беззвучно и бессильно — в небо, в ненасытное полымя, в лицо жадной стихии, отнявшей у него всё.

Яростный, полный ненависти оскал искажает черты, Смоль рычит, встряхивая головой, пытаясь прогнать мутную пелену, мечется, точно загнанный в клетку зверь, пытаясь подобраться сначала с одной, потом с другой стороны, выхватить Лиходея из огня, бездарно теряя драгоценное время. Он просто хочет сделать что-нибудь. Спасти. Вырвать, выгрызть из лап смерти своё.

Они ведь заслужили, они заслужили свой второй шанс!

— Смолянка, ты слышал? Ты станешь дядей!

Он успел тогда представить так ярко, позволил себе мечтать, позволил себе вспомнить: теплое, мягкое, молоко и мёд — чувство семьи. Всё еще братья. Он позволил себе увидеть: Лиходея, столь похожего на их отца, самого теперь в роли родителя — немного взбалмошного, но веселого, яркого, неизменно ведущего за собой, крепкой лапой направляющего первые шаги котят. И Смоль был бы рядом, чтобы сглаживать, охлаждать слишком необдуманные, слишком резкие порывы, он был бы... просто рядом.

— Давай наперегонки, Смолянка!

Он маленький, у него еще тонкие и непослушные лапы, и братец, старший на луну, уже окрепший, легко обгоняет его. Подожди, Буйнушек. Веточки, камушки, сухие опавшие листья. Он выучил очертания его спины до последней шерстинки. Смолянка падает, пачкаясь в осенней пыли, упрямо поднимается сам, спешит. Не получается. Зато он видит, смотрит, не отрываясь — сияющий взгляд и обезоруживающая улыбка. Я первый, я победил! Смолянка хмурится, Смолянка поджимает губы, Смолянка обижается и любуется. Это потому, что ты старше. Нечестно, Буйнушек. Смех, теплые лучики в серых глазах. Просто ты тормозишь, Смоля-янка.

— Снова тормозишь!
— Кретин.

Они снова были — болезненный мальчик и его бестолковый брат. Болезненный хрупкий мальчик, спотыкающийся и падающий, и бестолковый, до глупости храбрый брат, впервые обернувшийся и подставивший плечо. Только вместо пыльной, безопасной земли лагеря, у них под лапами — раскаленная от жара, сгорающая пядь за пядью красная, как кровь, трава.
Они снова были — и уже никогда больше не будут.

Смолянка, всегда желавший победить, вырвался вперед. Лиходей, всегда побеждавший, остался позади.

И Смолянка понимает, что ему никакая победа не нужна без него.

Он замирает, оглушенный ревом пожара и предсмертными криками. Он смотрит, смотрит широко распахнутыми от животного ужаса глазами, до рези, до мутных слёз, не в силах оторвать опустошенный взгляд от сжираемого огнем тела.

— Я тоже люблю тебя.

Изнутри вдруг вырывается нечленораздельный вопль, дикий, рваный, то ли всхлип, то ли рык, то ли стон — раненый зверь, подбитая птица, цепи перетягивают глотку и ломают позвонки, прутья клетки вонзаются под ребра, и осколками осыпаются в пепел и кровь хрустальные мечты.

Шаг, еще и еще один — прочь. Спиной к лесу, лицом к пожару, до последнего, чтобы потом развернуться резко, порывисто, не позволяя пламени обнять и себя, и кинуться, не оборачиваясь, со всех лап, вниз по склону, в густую тень леса.
В одиночку — наперегонки с огнем.

Ты тормозишь, Лиходей.

Смоль слишком поздно научился не оборачиваться на брата.

И пылающая картинка навсегда отпечатывается в его памяти несводимым ожогом, никакими когтями этого уже не выскрести: алая трава, алый огонь, размытый, погибающий силуэт в нём — и ослепительное, темное, багряное зарево пожара на нежном до горечи рассветном небе.

На губах вместе с пеплом и солью — вкус просроченной,
ненужной ему победы.

скат

Л И С • В О И Н • С У М Р А К

Иней

Дата: Рассвет, 19-Авг-2019, 12:36 | Сообщение # 497

твое сердце — тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 973

верхний лес

Плакса мямлит что-то у самого уха Метели еле внятно, слова — густая вата, кружево облаков — звучат мягко, туманно, едва различимо. И принцесса вновь давит в себе желание замахнуться и хлесткой пощечиной заставить младшую замолчать, оставить пылающие багровые полосы на испачканной гарью щеке, впечатать мордой в землю у своих лап, а после швырнуть на тропу, не давая выбора — вперёд или в пламя, обугливаясь до последней косточки, бьющуюся в хрупкой клетке рёбер жизнь обращая лишь горстью серого пепла.

В Сумраке только сильнейшие выживают, фениксами из пепла возрождаясь день за днём, минуя непроходимые преграды и выбивая шансы из рук судьбы. Настоящий Сумрачный — это тот, в ком сильнее всего горит дух бойца. Эти слова замысловатой вязью где-то под рёбрами протянулись, остались нестираемой печатью на сердце — принцесса и не помнит, сколько лун уже прошло с того акварельного рассвета на дозорной ветви, когда Морок Звёзд рассказывал ей о Революции, о клейме и о том, как два мальчика сами себе возвели лестницу к мрачному величию. Ей тогда считанные недели до посвящения в оруженосцы оставались, а будущий наставник стал Мраком в кошачьем обличии, ее проводником в мир Теней и путеводным огнём в непроглядной тьме. Он обещал, что не даст ей упасть, и ещё ни разу не нарушил своего обещания; Метель уверена, что не нарушит. Она верит в него, а значит верит в Сумрак, она готова бороться за своё место в нем до конца, до того, как эхо от последнего удара сердца затихнет в груди.

И ее злит, до дрожи в лапах злит, как относится ко всему этому Василёк — глупой девчонке выпала честь быть дочерью Теней, а она ведёт себя так, будто не определилась ещё, нужно ли ей это. Будто зависает в пространстве, балансируя на грани пропасти, на тонком лезвии серебряного клинка, выбирая, что будет более унылым: умереть сейчас или тащить свою тушку в лагерь, а после существовать ещё какое-то время. Пока кто-то борется за возможность дышать, за возможность жить, отдавая на это последние силы, кому-то жизнь кажется лишь очередной унылостью. Это не укладывается, отчаянно не укладывается в голове королевны, сверлит виски, заставляет что-то внутри закипать ведьминым зельем, напитком живой смерти, рассыпаться ядовитыми брызгами во все стороны.

Метель скалится, глотает кисло-терпкое «заткнись», не давая ему с уст сорваться, и кивает сама себе, когда Плакса догоняет Живокость и вместе с той продолжает движение в отряде. Но внутри все еще бушует штормовое море, солеными волнами по свежим ранам — жжется до тихого шипения, до накрепко стиснутых зубов и потемневшего взгляда.

Девочка делает очередной глубокий вдох, вплетая ритмичный стук лап о землю в водоворот наполнивших лес звуков. Опушка, на которой проходила тренировка, остаётся за спиной, вокруг — охваченные багряным пламенем деревья, и клубящийся дым забивает глотку, ноздри, стекает в легкие, выжигая дотла все в груди, скребется колючим комком в горле, заставляя закашляться. Метель бежит почти наугад, наощупь — дым обвивается кольцом вокруг шеи, запутываясь в мягкой шерсти, липнет к вискам, щекам, оседает горькой гарью на пересохших губах, и глаза слезятся — влага застилает глаза, ещё сильнее мешая обзору. Ей везёт — давно знает все тропинки в этом лесу, каждый камушек, каждое место, где дорожка извивается змейкой, петляя и уходя за деревья, то в одну, то в другую сторону.

Под лапами — красная трава, и весь мир соткан из оттенков красного, собран замысловатой мозаикой из тысяч тысяч деталей. На секунду Снежинке кажется, будто она сходит с ума — слишком много, слишком, черт возьми много, красного: здесь пламя перемешивается с отблесками заката на горизонте, хищные всполохи в высокой траве незаметны — сливаются в бесконечное оранжево-бордовое море.

Страх душит, петлей затягивается на тонкой шее, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть — девочка хрипит тихонько, давится новой волной кашля и отчаянно, изо всех сил хочет закричать.

Хочет оказаться в лагере, в уютном полумраке ученической, раствориться в привычной рутинной суете и переливах голосов соплеменников. Хочет, чтобы все было х о р о ш о: никакой дышащей в шею смерти, никакой боли меж рёбер, рвущей на части, вжимающей в землю, сковывающей, мешающей не то что шевелиться — даже дышать. Тело будто весит несколько тонн, но останавливаться она не имеет права, для них правило сейчас только одно: наплевать на то, как тяжело, на охватившее тело оцепенение, и бежать, бежать, бежать вперёд, пока племя не окажется в безопасности.

Как бы сильны ни были эмоции, что бы вы ни видели, не сметь сходить с пути.

Это все — страшная сказка, где сюжет переломили вдруг, перекроили, переплавили несколько раз. Здесь у счастливого конца цена непостижимо высокая — чьи-то ж и з н и. И она, маленькая испуганная девочка, привыкшая быть спокойной и сильной, но вынужденная сейчас оставаться такой через боль и расползающуюся в груди нефтяным пятном панику. Она — чертова Эвридика, которой нельзя ни медлить, не оборачиваться, потому что обернувшись, сойдя с пути, подписываешь смертный приговор не себе одной, но и другим — тем, чьи жизни сейчас практически в твоих лапах.

Ей чужое сердцебиение где-то над самым ухом слышится. Десятки сердец, стучащие сейчас в унисон — хоть бьются рвано, спутанно, не в силах выровнять ритм, но все ещё сливаются воедино. Сумрак — неделимое целое, и они все нитью алой связаны, все переплетены, сцеплены своим единством. А потому ошибка одного может стоить жизни всем.

— Метель! — оклик прилетает не сзади, не спереди, как девчонка ожидала, а откуда-то сбоку. Поворачивает голову рвано, почти шатаясь в сторону источника звука — только когтями впиться в землю изо всех сил успевает, чтобы устоять на всех четырёх, — Метель, обходите! Параллельно болоту!

И она бы все на свете отдала, чтобы не видеть. Чтобы голос — в нем задорные, лихие нотки до сих пор звучат, хоть и тонут в липком отчаянии — не долетел до ее ушей, чтобы все это оказалось плодом больной, распаленной страхом фантазии, чтобы все это привиделось, показалось...

Пламя подбирается к двум воителям стремительно, неизбежно — смертельной ловушкой смыкается; растекается по лесу кипящей лавой, охватывает одно за одним деревья, и кажется, будто не остановится, пока не выжжет здесь все дотла, пока не сожрет их всех и их дом — пока не насытится. Это капкан, это чертов провал, и ветер бьет наотмашь по боку, толкая в сторону воителей — хотя бы попытаться помочь, сделать хоть что-то, не оставлять.

Она знает, что ей нельзя сходить с пути.

— Ряска, — голос непременно долетит до возглавляющих отряд, подхваченный горячими порывами ветра, непременно донесёт до них указание, — В сторону, параллельно болотам.

Потому что туда, где восковыми свечами в объятиях пламени замерли Смоль и Лиходей — нельзя, потому что там смерть потирает довольно руки, ухмыляется мерзко и самодовольно — воители сами в ее хищные когтистые лапы вот-вот шагнут.

Вот и нет.

лукавый, смирись, мы все равно тебя сильней

— Лиходей, выбирайтесь, слышишь? — она уже не уверена, что крупные капли стекают, оставляя влажные дорожки, по щекам из-за того, что дым жжёт глаза. Нутро выворачивает, выкручивает, крошит в звездную пыль — Метель ничего не может с этим сделать. Сжимает зубы до тихого скрипа и продолжает бежать вперёд, потому что это единственное, что ей сейчас позволено.

Как бы сильны ни были эмоции, что бы вы ни видели, не сметь сходить с пути — собственный голос перезвоном льда и металла в голове, железными тисками вокруг рёбер — вдохи и выдохи даются с трудом, рвут легкие на неровные лоскуты, и боязнь задохнуться только усугубляет положение. Паника липкая, вязкая — мурашками нежную кожу царапает, пробирается к самому сердцу, заставляя его замирать — каждый пропущенный удар болью в рёбрах отдаётся.

Она не знает, сколько времени прошло, сколько шагов успела сделать — то ли сотню, то ли не больше пяти. Время издевательски скалится ей в лицо, корчит гримасы, стрелки часов заставляя двигаться до невозможного медленно. Ей все равно — знает, что когда-то это все закончится, что можно будет выдохнуть спокойно и оставить произошедшее равной раной на сердце — и та когда-нибудь затянется, отболит. Нужно только подождать, перетерпеть, не выпускать чувства из-под контроля, потому что кому, как не ей быть сейчас собранным и холодным.

Она не знает, сколько времени прошло — будто в транс погружена, будто далеко совсем от реальности находится. Только росчерк чёрный, мелькающий перед глазами, вздрогнуть и в себя прийти заставляет. Метель отрывает взгляд от отряда — следить за ними не перестаёт ни на мгновение, вгрызается отчаянно взором в спины соплеменников, ловит каждое чуть заметное движение.

Она моргает быстро, фокусируя взгляд на сажевом пятне, различая в нем Смоль.

Облегчение тёплым огоньком внутри зажечься не успевает — его гасит новой ледяной волной отчаяния, когда королевна осознаёт: воитель вернулся один.

И ей бы не оборачиваться, продолжать надеяться на лучшее, ждать, когда золотистой вспышкой мимо пронесётся и Лиходей, а разобраться в произошедшем после, когда все окажутся там, где пламя их не настигнет. Но Метель поворачивает голову — опрометчиво, почти смертельно ошибаясь в это мгновение.

Взглядом упирается в столпы пламени, что извиваются по-змеиному, сыплют по сторонам разноцветными искрами, пляшут свой сумасшедший, смертельный танец. Слезы застилают глаза сильнее, и принцесса моргает несколько раз, стряхивая влагу с длинных ресниц. Всматривается в рыже-алое зарево до боли в глазах, и крик зарождается в груди, волной поднимаясь по пересохшему горлу.

Ей бы не оборачиваться, не видеть кошачью фигуру, подстреленной птицей бьющуюся на земле, катающуюся в попытках сбить с себя пламя. Не видеть огонь, что шелковыми лентами вплетается в вихрастую золотисто-рыжую шерсть соплеменника.

Она дергается, охваченная паникой, ослеплённая вспышкой боли — раскалённый металл на нежной коже кровавые ожоги оставляет — в сторону, туда, где со смертью борется Лиходей. Но что-то — не то Тени, не то собственный рассудок, заставляет оставаться на тропе. Реальность бьет наотмашь по щекам, пощечина за пощечиной, до пылающих алых следов, до жгучей фантомной боли. Метель не простит себе того, что выпустила соплеменников из виду, что позволила Лиходею отдать жизнь стихии.

Она уже себя не простила.

Слезы обжигают щеки, путаются солью в шелковой, пропахшей уже гарью шерсти, и дыхание срывается в сотый раз — принцесса давится воздухом, выброшенной на берег рыбой отчаянно раскрывает рот, пытаясь нормально вдохнуть. Боль острыми когтями полосует нутро, и с каждым шагом все труднее становится следовать намеченному маршруту.

нет, эвридика
только не оборачивайся

Она не посмеет сделать и шагу в сторону — знает, так нельзя, знает, что это будет опрометчиво и глупо, знает, что это — верная смерть. Она не смогла сделать так, чтобы ее отряд добрался до лагеря без потерь. Так пусть этих потерь не станет больше.

Захлёбывается собственной болью, все силы бросая на то, чтобы бежать вперёд. Сбивая дыхание, взрезая острыми когтями землю, почти наступая на пятки Плаксе — в п е р е д, как можно скорее добраться до безопасности, как можно скорее выдохнуть наконец облегченно и погасить синее пламя за рёбрами, выжигающее изнутри.

скат

Птичий

Дата: Полдень, 21-Авг-2019, 15:31 | Сообщение # 498

воплощение беды
дух сумрачной стали

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 466

верхний лес.

Страх — льдом в крови, ядом, погружающим в слабость, под кожу, шепотом, рождающим панику, в уши; Гадёныш хочет прижаться к чужому боку, лишь бы теплом затопить дрожь собственного тела, но рядом оказывается только пустота, жадно щелкнувшая клыками, ухмыльнувшаяся в растопленные дочерна зрачки. Мальчишка прижимает уши к голове, шум в ушах перекрывает треск огня, душащее сердце разгоряченной кровью шпарит тело фантомным огнём — тесьма на горле сжимается всё сильнее, и он готов упасть, впиваясь когтями, лишь бы освободиться от удавки, узлом затянувшуюся на затылке, что поводком тащит назад. Дым заползает в глазницы, и давит на белок, грозя вот-вот пробраться сквозь тонкую плёнку глаза, ближе к мозгу, опутать нервы, петелькой проводя через лапы, лишь бы жертва запнулась, позволив накинуться на хрупкий хребет.

Гадёныш сглатывает, слюна — смешение горечи и кислоты, что поднимается из полупустого желудка, обжигая горло, мешая дышать; он бежит так быстро, что запинается, чуть не падая, но хмурится, и восстанавливает равновесие, испуганно вжимая голову в плечи. Гонка наперегонки со смертью, ментальный ожог, истерзавший лёгкие, паника прочными жгутами оплела тело, и Гадёныш не знал, сможет ли он когда-нибудь разорвать эти путы, смыть с себя ощущение жара, забыть запах жженой травы, шерсти и испуганного дыхания.

К подушечкам прилипают травинки, огонь быстр и беспощаден, его горячее дыхание касается спины, кутает уши, Гадёнышу жарко, невыносимо жарко, душно, ему кажется, что тьма падения слишком близко к нему, ласково касается щек, пробирается плывущими мушками в глаза.

Смыть водой, отряхнуть, провести с силой лапами по морде, оставляя кровавые жгучие полосы от когтей — Гадёныш вдыхает ртом воздух, и глотку дерет жаром.

В груди селится безнадёжность, огненным заревом отразившаяся в глазах, когда он ненадолго поворачивается, чтобы глазами зацепиться за мелькнувшие в дыму фигуры; одна озаряется яркой вспышкой света — живой факел — а вторая тут же пропадает, скрываясь за набежавшей сворой густого дыма, стелящегося всё ниже и ниже, скребущегося по земле. Он успевает разве что увидеть то, как в измученных судорогах извивается тело Лиходея, а Смолянка что-то кричит — до них долетает лишь бессловесный шелест чужого голоса.

Уйдешь прочь? — они скрываются за деревьями, успев скрыться быстрее, чем огонь окончательно сможет поглотить тело соплеменника. Затылок холодит беспомощностью, шерсть на щеках высыхает слишком быстро, оставляя лишь соль на губах.

скат.

воплощение беды
дух воина

ㅤㅤㅤ↠ птичий 19 лун

Дожделовка

Дата: Полдень, 21-Авг-2019, 16:36 | Сообщение # 499

Котёнок Сумрачного племени

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 577

[dashed][tt]второй[/tt][/dashed]

[dashed][tt]верхний лес
[/tt][/dashed]

Кровь стучит в висках, а боязнь расползается по телу горячим ядом. Как пополняющийся роем пчёл улей, заполняется страхом всё тело, и откуда-то страх в лице огня ухмыляется остро. Горящей деться некуда — только вперёд, как можно дальше от огня. Горящая плачет от безысходности, словно бы сдираешь приросший пластырь с огромной раны. Так же больно, так же не прекратишь. Остаётся доводить пытку до конца. В её случае — бежать, пока не задохнётся.

С каждым касанием лап земли капает слеза. Рыжая не устраивает истерик на всю территорию, а плачет тихо, пока нет смысла кому-то это пытаться разглядеть. Пока можно.

Девочке ткнуться некуда. Казалось бы — девчонок называют слабыми, считают их нервную систему никчёмной. Горящая свысока смотрела на эти стереотипы, потому что считала себя сильной. Независимой, гордой, которой с виду никто не нужен. Такой леди-одиночкой, в любой момент с трезвыми мыслями. Но сейчас это мнение рушилось. Потому что девочке отчаянно хотелось ощутить поддержку. Хотелось, чтобы было кому даже в такой обстановке на бегу толкать в бок и подбадривать. Но некому. Но в итоге — она в глубине души тоже слабая.

Горящая понимала, что не время для самокопания. И, выдохнув, просто забила.

Дым добрался и сюда, и девочка только заметила, как сложно дышать. Глаза слезились вдвойне больше из-за гари.

Лапы дрожат.

Горящая продолжала ронять слезинки на красную траву. Но не останавливалась. Бежала, если честно, не зная, куда, но явно не к смерти. Не стал бы предводитель посылать соплеменников на смерть.

[dashed][tt]скат
[/tt][/dashed]

^{горящая} ₁₂ ^сумрак

лаять сквозь намордник

пасть раскрыть до боли и кусаться

Лис

Дата: Полдень, 13-Ноя-2019, 05:22 | Сообщение # 500

смеётся пламя,
целует тень
⠀

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 1889

скат

— Я думаю, позже... следует осмотреть всю местность.

Чтобы что? вяло спрашивает сам себя Смоль, исследуя напряженно-хмурым взглядом почерневшие, закоптившиеся стволы деревьев и безжизненную, лишенную красок местность. Они все равно ничего не найдут, кроме трупов двух соплеменников и заклейменную огнём землю, которая еще совсем недавно кипела жизнью. Хранила воспоминания. Была домом.

— Местность, которая теперь и нашей-то не считается? — Смоль отзывается язвительно, как-то презрительно искривляя губы в коротком оскале, всё так же глядя вперед.

Воитель лишь обрывками слышал речь предводителя, но этого было достаточно, чтобы уловить посыл — отныне эти земли Теням не принадлежат. Никогда, якобы, истинно сумрачными и не были, ведь не присоединялись насильственно. Поэтому Тени и отобрали их, сполна возместив должок кровью. Такая вот бессмысленная и беспощадная сумрачная логика.

Не то что бы Смоль был с ней согласен. Не то что бы ему было интересно, согласен ли с ней Терновник. Не то что бы он хотел его уколоть. Просто сработал... защитный механизм?
Он не хочет исследовать этот один большой обгоревший труп — и все-таки добавляет, не дав соплеменнику ответить на свой, в общем-то, риторический вопрос, спустя пару секунд после его окончания:

— Осмотрим.

Чем дальше они от ската, тем оглушительнее тишина вокруг. В воздухе стоит горький, увлажнившийся запах гари. Ни листвы, что могла бы шелестеть на ветру, ни птиц, ни зверей нет... живых. Если сумрачный не заметил тот трупик неизвестного зверька мимо которого они прошли в самом начале, то по пути встречается еще один — такой же черненький, не опознаваемый, обуглившийся. Легко спутать с обгоревшим куском толстой ветки, если бы не запах, от которого к горлу подкатывает тошнота, а загривок схватывает колкими ледяными мурашками, медленно сползающими дальше по хребту. Точно так же будет выглядеть и то, что осталось от их соплеменников.

Надо было собрать отряд побольше, понимает Смоль, когда осознает масштабы поисков. Тело Беркута может быть где угодно по маршруту следования первого и второго отряда, а тот пролегает от самой дальней части верхнего леса, где проходила тренировка. Воитель тихо выдыхает.

— Тренировка проходила там, ближе к границе, — сумрачный кивает вперед, в сторону территорий одиночек. Они и сейчас идут, придерживаясь отступлению первого отряда, а по правую сторону, за колоннадой истлевающих черных стволов — болото, — Я лучше сразу пойду туда, а ты пока поищи здесь, на пути первого отряда, и в стороне болота.

Смоль, коротко кивнув, стремительным шагом отправляется вперед, вскоре переходя на рысцу — если они будут вдвоем топтаться на одном участке, то потратят еще больше времени.

Он и сам не замечает, как наконец добирается до небольшой опушки, где еще совсем недавно добрая часть племени была увлечена тренировкой, и если рядом с Терновником он слышал его шаги и дыхание, чувствовал его присутствие, то сейчас абсолютное опустошение накатывает со всех сторон. Всё вокруг какое-то полу стёртое, полу смутное, пронзительно потустороннее и холодное. Действительно, не должно быть так холодно. Не должно ведь?

Сумрачный медленно обводит взглядом окрестность, ненадолго воскрешая в памяти, как здесь всё было при жизни, за мгновения до катастрофы: сбитое дыхание соплеменников, обрывки фраз, рассекающие воздух удары когтей, рычание, искрящийся азарт. Расплавленная, как маргарин, летняя жара. Никто не замечал тяжелой терпкой взвеси, уже просачивающейся в воздух.

— Смолянка, ты слышал?! Ты станешь дядей!

Как же радостно он орал, дурак, через всю чертову опушку, такой взъерошенный и ошалевший. И будто не было между ними никогда никаких ссор. Смоль и сам в тот момент был так счастлив, что забыл про всё остальное.

Сумрачный, моргнув, убирает с лица незваную легкую улыбку, вонзаясь когтями в черную землю. Если бы мог взглянуть на себя со стороны, то решил бы, что прекрасно вписывается в пейзаж: такой же бесцветный, угольно-черный, с пепельными искрами у серых глаз.

Он ищет внимательно, со свойственной ему фанатичной педантичностью. Заглядывает в ловушки, под упавшие стволы, в небольшие овражки. Нигде нет тела соплеменника, только трупики всякой дичи, Терновник тоже не появляется с находкой, и он начинает бессильно злиться. Медленно рассветает, и воитель осторожно проходит ближе к красному холму, и каждый шаг будто вновь обжигает подушечки лап раскаленной землей, но не выходит из-под сени обгоревших деревьев, только смотрит, застыв в тусклой тени, на возвышающийся на горизонте холм.

И вспоминает.

Сознание просто вырывает кусок из невнятной пылающей мешанины того дня одно конкретное, смазанное, но теперь обретающее четкость воспоминание, и буквально швыряет ему в лицо: Сплюшка, случайно отделившись от отряда, едва не побежал в другую сторону, но Смоль вовремя возник перед ним, подтолкнув его к идущему впереди Беркуту. Они были одним из последних, потом оставалось дождаться только Метель и... Значит...

— Кретин. Я кретин, — шипит себе под нос, резко разворачиваясь и бросаясь обратно, туда, где они разминулись с соплеменником.

Найти Терновника оказывается довольно легко — и по оставленным следам, и по запаху, живому, теплому, столь выделяющемуся на фоне гари. Воитель замечает его еще издалека, внутренне сгорая от злости на себя, и окликает, не слишком громко — в этой тишине, кажется, даже чужой шепот можно услышать за много-много метров.

— Терновник, — чуть запыхавшийся от бега, слегка растрепанный, он останавливается рядом с соплеменником, быстро переводя дыхание, — Я... Я вспомнил, что видел Беркута. Они со Сплюшкой прошли через Красный холм, — хорошо, что не видно, как у него сейчас полыхают уши. Смоль сглатывает вязкую слюну, отводя невнятно-виноватый взгляд в ту сторону, где им всё это время и стоило искать тело, — Он, скорее всего, где-то в Пустом лесу, на пути к Скату, — Столько времени впустую потрачено, и всё из-за него. Смоль выдыхает сквозь зубы глухое и короткое, почти злое, — Извини.

Теперь придется идти через Красный холм и подобрать сначала Лиходея.
Чер-рт.

Л И С • В О И Н • С У М Р А К

Аякаши

Дата: Сумерки, 23-Ноя-2019, 23:34 | Сообщение # 501

тенью ожог
принадлежности трону лесного дворца

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 1804

скат

— Я думаю, позже... следует осмотреть всю местность.
— Местность, которая теперь и нашей-то не считается?

Терновник поджимает губы, никак больше не реагируя в ответ. По-солдатски ровно отказывается обсуждать произошедшее на собрании, что Язве бы впору гордиться увиденными реакциями. Тогда он был слишком сбит с толку и удивлен, чтобы сдержать эмоции, но теперь все уже почти в норме и он так же скуп на обсуждение начальства, как и всегда.

— Тренировка проходила там, ближе к границе. Я лучше сразу пойду туда, а ты пока поищи здесь, на пути первого отряда, и в стороне болота. — он бросает взгляд на Смоль, после чего кивает.
— Хорошо.

Смоль уходит, как думает Терн, смотрящий ему вслед, даже как-то слишком быстро. Однако, он быстро переключается на сожженную территорию и поиски тела, сначала несколько неуверенно, но потом четко и скупо проводя осмотр пепелища.
Тишина и тихий шелест его нервируют, пугают, как и пепел под лапами. Как и удушливый мертвый запах. Воитель прикрывает глаза, будто бы так он сможет абстрагироваться от всего этого еще сильнее, или хотя бы сделать вид, что все не так плохо. И нет сейчас на лапах жирного пепла, а вокруг — гипотетических обожженных тел, в останках которых он будто бы уже успел извозиться. Будто бы все, что он сейчас делает — только и копается в останках их дома, когда-то живого.

Приближение Смоли Терн замечает еще издали, так что останавливается, удивляясь, чему тот так взволнован. Нашел что-то?

— Терновник, я... Я вспомнил, что видел Беркута. Они со Сплюшкой прошли через Красный холм.
Бан.

Терновник напоминает себе, что он планировал осмотреть местность, и только качает головой, принимая новую информацию. Он не смог бы злиться на Смоль, даже если бы тот спутал его намеренно. Однако, некоторое раздражение внутри все же ворочается, но вовсе не из-за упущенного времени. Из-за того, что на пепелище его так или иначе все равно приходится тратить.

— Он, скорее всего, где-то в Пустом лесу, на пути к Скату.

Ясно.

— Извини.
— Ничего, — Терновник, глубоко вздохнув, отзывается, мрачно щурясь в нужную сторону. — Веди.

***

— Я хочу зайти поближе к дальним границам, раз уж мы направляемся вглубь, чтобы посмотреть, насколько...

Чтобы убедиться, что разница между благородными лесами Сумрака и землями одиночек окончательно стерта, будто Морок прав и все, что находится здесь — одинаково грязное и чужое стало, будто таким и было.

Чтобы не смущать Смоль в его прощании, когда тело будет найдено, и придти, когда тот окликнет, чтобы помочь донести тело.

На полушаге он сбивается, чувствуя что-то не то.
— Я кое-что проверю.

Вряд ли Смоль его услышит, он сказал это совсем тихо, и отошел уже далеко, но, оглянувшись, все же бросил в сторону соплеменника, после чего сместился действительно в сторону. Ближе к Долине Валунов.
Это никак не относится к их миссии.

Но...

we can't defy the loss, cut the loss that we consummate
around the world we grow weaker as we exterminate

⠀⠀можжевельник × 17 × сумрачный принц-летописец

the human greed and our creed is all we have to share
knee-deep in tragical, fabrical issues everywhere

Ржавница

Дата: Рассвет, 06-Янв-2020, 18:50 | Сообщение # 502

Тень у самой кромки Солнца

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 5066

пуф

Где ему еще быть.
Устав наблюдать за самолечением больных, которые отмечались в палатке и сразу же торопились ее покинуть, Бес столкнулся с унынием и постоянным мраком в пещере. Тяжелый запах мха, вечная пыль от пересохших трав, постоянно раскиданные ягоды морошки, он уже устал их собирать в кучку, это что, дурацкий розыгрыш?
Желтоглазый перебрался через гремящую тропу и интуитивно добрался до заветных мест, едва ли от них сейчас что-то осталось. Снег скрыл жуткое преступление, соучастником которого считал себя целитель, вовремя не принявший меры. Но корить себя так долго - слишком уныло и нудно.

Морозя зад на холме, или том, что от него осталось, целитель-дозорный с интересом разглядывал вид, открывавшийся с холма. Иногда необходимы были перемены - перемены в повседневной рутине, окружающей обстановке и просто свежий воздух.
Сколько он здесь сидит? Неизвестно, просто сидит, пока не возникло желание есть и спать. Можно было бы пойти на старое болото, там все-таки атмосфера загадочнее и уныния больше, но зачем, если можно просто оставлять следы от лапок на чистом снегу.

топ. топ-топ. топ. Почти похоже на клевер с большим количеством лепестков. Тогда это уже ромашка? Или календула?
Нахмурившись, целитель повернулся в другую сторону, штампуя "цветочки" своими мягкими лапками.
«серьезно?»
Серьезно. Четыре отпечатка - ромашка, пять отпечатков - календула; конечно это серьезно, знать отличие в лепестках календулы и ромашки!
А если тыкнуть когтем, то углубление похоже на ягодку. Ягодку морошки? Нет, пожалуйста, пусть это будет черника.

Безупречный остановился, рассматривая свое художество и ловя себя на мысли, что он может страдать ерундой. А кто ему запретит?
топ. топ-топ. еще один цветочек нарисовался.

бесследный воин сумрака

не бойся с дороги сбиться
иди через тёмный лес
с тобой ничего не случится

я здесь

Ряска

Дата: Утро, 09-Ноя-2021, 22:57 | Сообщение # 503

всё кончится сумраком, нежностью,
тишиной

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 467

Летом Ряска ждала, что на пепелище снова вырастут цветы — когда-то очень давно здесь горько пахло полынью, а под лапами ломались сочные стебли клевера. Сбылось, но это были сплошь сорняки, даже не близкие к тому, как выглядели эти холмы в первый год ее жизни. О них уже и воспоминания стираются, и сейчас, когда все вокруг превращается в монотонное склизко-бурое пятно, Ряска с трудом находит старые тропы.

И тут все еще пахнет гарью, сколько бы дождей и паводков не прошло.

Перья мягко щекочут нос — коростель, за которым Болотница свернула с привычного маршрута охоты, оказался тощим и не то чтобы заслуживающим того, чтобы бледные лапы все покрылись грязью, но в ноябре не выбирают. Либо брать то, что дает лес, либо возвращаться окоченевшим и виноватым, в очередной раз не принеся добычи. Ветер холодный, кости мерзнут, сырость насквозь пронизывает воздух. Ряска стоит на месте. С холма слишком хорошо видно, как гаснущие солнечные лучи копьями пробиваются сквозь облака и превращают мешанину из гниющих трав и листьев в освещенную мешанину. Тут слишком пусто, слишком открыто, словно это новообретенная граница с другим племенем.

А скоро будет еще холоднее, птицы станут еще более тощими, а скользкая грязь превратится в каток. Возможно, если отправить сюда Волчка, он скатится и улыбнется?

Чужие шаги за спиной звучат почти как оклик, и Ряска оборачивается.

— шво поймфвала? — возможно, говорить с птицей во рту — не лучшая идея. Да и вопрос не так нужен, она все сама прекрасно видит.

За спиной наследие и наследство, но не будет трона и королевства —
только пыль и желтый пустой песок, только ветер, бьющий песком в висок

Иней

Дата: Утро, 09-Ноя-2021, 23:57 | Сообщение # 504

твое сердце — тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 973

Вечность ушла на то, чтобы фантомное пламя перестало облизывать лапы каждый раз, стоило ей оказаться здесь. Вместо удушливого, царапающего горло жара теперь — пробирающийся под кожу ноябрьский холод, и, Тени, как же она этому рада. Тоска, конечно, скребется по ребрам от одного вида усыпанных сорняками холмов, но тоска — не голос Лиходея, зажеванной пластинкой повторяющий одну и ту же фразу до бесконечности.

отпустило, переболело,
или просто вытеснилось новой, более сильной болью?

(важно ли?)

Охота сегодня удачная: они обе умудряются что-то поймать. Иней замирает у Болотницы за плечом, взглядом очерчивает песочные полосы на затылке, ровно секунду, пока подруга не оборачивается, обжигая малахитовой зеленью глаз, так похожей и не похожей на глаза Морока.

На вопрос отвечает невнятным жестом — поднимает подбородок чуть выше, демонстрируя зажатую в зубах мышь, своей упитанностью мало чем отличающуюся от пойманной Ряской птицы. Интересно, они сами выглядят так же жутко и мало чем отличаются от скелетов? Хочется думать, что нет.

Опускает на землю добычу и встречается с Ряской взглядами:
— Интересно, лимит удачи на сегодня закончился или можно попытаться еще что-то поймать? — вопрос, конечно, скорее риторический. Иней ухмыляется однобоко, внимательно смотрит на старшую, ловя блики эмоций в ее глазах.

То, что детская впервые за долгое время совсем опустела, и пополнения не намечается в ближайшие пару месяцев — радует. Меньше голодных ртов, неспособных накормить себя самостоятельно. Можно позволить себе не бегать за мышами-дистрофиками до отнимающихся лап.

Ряска

Дата: Полдень, 10-Ноя-2021, 01:39 | Сообщение # 505

всё кончится сумраком, нежностью,
тишиной

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 467

У них вечно одно болезненно-тоскливое настроение на двоих. Ряска уже, правда, совсем не помнит, когда не находила отклика своего внутреннего шторма (уже, скорее, штиля - вместо эмоций осталось стылое и выжженное равновесие) в чужой душе. Они так срослись за много лун, что скоро поделят одно сердце на троих, и, может, хоть так сохранят цельность разума подольше.

Коротко усмехается, понимая, что охота и правда удачная - тощая мышка да тощая птичка у двух тощих девочек в зубах. Давно им надо так мало?

— Здесь мы точно ничего не найдем, — Ряска поворачивается, чтобы уйти обратно от ветра под защиту плотных еловых лап, цепляя взглядом тревожно подлетающие трухлявые листья, — и скоро пойдет дождь. Хорошо, если не гроза.

У неё уже немного болит голова от стремящегося к тартару давления, лапы окоченели, но стоит еще пройтись другим маршрутом обратно в лагерь. После нескольких попыток тощую птицу удается перехватить так, чтобы речь хоть как-то была похожа на что-то разборчивое. Спуститься вниз с холма — тот еще цирк, лапы разъезжаются на скользкой глине и остатках сгнившей травы, а тушка в зубах совсем не служит балансиром. Последние три метра вниз Ряска прокатывается, с трудом удерживая баланс, а потом оборачивается, смотря на Иней, еще спускающуюся вниз, и смеётся, упираясь в землю крепче на всякий случай.

Тусклый свет серебряной каемкой очерчивает чужой силуэт. Они обе похожи на Морока, но в Иней эта схожесть осторожными мазками вплетается в силуэт и жесты, а не бьет хвойным взглядом прямо в лоб. Ряска давно замечает это.

Ряска любит это.

Иней

Дата: Полдень, 10-Ноя-2021, 09:17 | Сообщение # 506

твое сердце — тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 973

— Сейчас бы пережидать грозу в ученической, — а не вот это вот все. Королевна улыбается — тепло, только во взгляде льдинами крошится непередаваемая тоска.

Ностальгия давно стала ее вторым именем и единственной сущностью; ей так часто кажется, что она умеет только с к у ч а т ь и на каждый шаг отыскивать в закромах памяти что-то хорошее. Но у всего хорошего — горькое послевкусие, и куда безопаснее было бы просто не вспоминать, но ее против воли снова и снова уносит в прошлое. Вот Ряска скатывается по скользкой подмерзшей грязи, а ее отшвыривает в зиму — их самую первую — когда под лапами было толстое покрывало снега, а по склону вниз, скользя и чудом не теряя равновесие, летел Воро. Они пытались обогнать ветер и друг друга, валялись в сугробах, и девчонка смеялась-смеялась-смеялась, так звонко и горячо, как никогда раньше.

Как никогда больше.

Будто все, что у них осталось светлого — вот эта память, согревающая и сжирающая изнутри одновременно; будто все, что осталось им — давиться собственной болью от каждого из воспоминаний, но все равно с мазохистским удовольствием продолжать прокручивать в памяти каждую из картинок.

Иней выдыхает, стряхивает с себя вязкое наваждение, через силу себя вырывает из хватки прошлого. Прошлое кажется настоящим, настоящее кажется чьей-то хреновой шуткой, плохо написанной страшной сказкой.

Смех Болотницы действует почти как успокоительное, возможность остановиться рядом прижаться лбом к острому чужому плечу — возвращает девчонку в реальность. Ей все еще болезненно необходимы напоминания, что ее семья — не плод воспаленной фантазии и не очередной флэшбек, они настоящие и они здесь.

Становится легче.

Ряска

Дата: Полдень, 10-Ноя-2021, 19:21 | Сообщение # 507

всё кончится сумраком, нежностью,
тишиной

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 467

Все, кто отмечен проклятой сумрачной кровью, рано или поздно сходят с ума. Они не исключение — совсем разучились радоваться, прошлое слишком ярко остается в памяти, разукрашивает каждый миг в траурно-черный. Ряска смеется, но смешки чередуются с хрипами, легкие скручивает ноябрьский холод. Иней прижимается тёплым боком, и в их немую подоплеку диалога ни о чем вплетается привычное: детство, золотое солнце, её семья — еще живые. В какой-то степени Ряска знает, что все происходившее раньше действительно было, и без лишних напоминаний. Самый горько-счастливый день навсегда остался шрамами по всей спине, и они якорем держат её в реальности, не давая окончательно раствориться в бесконечных мыслях о прошлом. Это все равно больше похоже на чувство вины, чем на ностальгию.

— я много лун спала в углу, который зимой продувался сквозняком, как бы я ни затыкала его мхом, я никогда не захочу это повторить.

Кости-то уже старые и хрупкие, куда там спать на сквозняке и всегда просыпаться здоровой. Ряска знает, о чем Иней говорит, но странный ком встает в горле, и легче пошутить, чем заставить себя залезть так глубоко в воспоминания.

— но я бы посмотрела с тобой на звёзды.

Это два воспоминания, настолько разных, что Ряска не знает, к какому из них ссылается в этот момент. В холодную июньскую ночь они с Пылинкой и Снежинкой тянули лапы к млечному пути, а пару месяцев спустя, уже признавая дикий и тёмный лес своим другом, вели Злату загадывать желания. Их желания не сбылись, но Ряска не злится — в какой-то степени, пара настолько мирных и светлых ночей сейчас уже кажется миражом. Сейчас она бы загадывала что-то другое. Ряска, конечно, знает, что именно — Ворон исчез так давно, что вот он точно кажется придуманным.

Иней

Дата: Полдень, 10-Ноя-2021, 22:58 | Сообщение # 508

твое сердце — тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 973

Она думает, что вернуться в ученическую была бы счастлива: там ей еще не снились кошмары. Сейчас они ей уже не снятся, сейчас ей вообще ничего не снится — оно и к лучшему. За то время, когда стоило на секунду закрыть глаза, как кто-то сгорал, шагал вниз с обрыва или терялся во тьме по ту сторону гремящей тропы, Иней потребность в сне возненавидела до трясущихся лап. Воинскую палатку — тоже.

— Но я бы посмотрела с тобой на звёзды, — в секундном удивлении выгибает бровь. Становится почти смешно: их разговоры кому угодно, кроме Затмение, показались бы случайным набором фраз, с друг другом никак не связанных. В этом было что-то очаровательное, что-то мародерское, с горько-сладким привкусом прошлого и успокаивающим ощущением их неразрывной связи.

Иней улыбается, мягко уводит разговор в настоящее:

— Сегодня в нашем распоряжении только тучи, но такой вариант мне тоже нравится.

Ей не хочется в лагерь, не хочется отпускать Ряску. Вернуться нужно: отнести дичь и проверить Синичку, эта катастрофа едва ли выполнила данное ей поручение, но после — она свободна, как ветер, и перспектива остаться одной отзывается вибрирующей в грудной клетке разрастающейся тревогой. У нее два варианта: привычно сбежать в работу, вывести охотничий патруль, устроить ученикам тренировку, что угодно, только бы выключить мысли. Или вцепиться в Ряску, оставаясь с ней рядом как можно дольше. Какой из них Иней нравится больше — очевидно.

Ей всего этого катастрофически не хватает. Прогулок под звездами, разговоров, с п о к о й с т в и я ; чего-то светлого и уютного здесь и сейчас, а не огрызков прошлого, в попытке ухватиться за которые по итогу в кровь разрезаешь пальцы. Поэтому Иней на все готова — звезды, тучи, болотные огоньки, если это даст ей возможность никуда от себя не бежать.

(только, если бы звезды падали,
она бы совсем ничего не загадывала)

Ряска

Дата: День, 11-Ноя-2021, 02:15 | Сообщение # 509

всё кончится сумраком, нежностью,
тишиной

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 467

Они медленно идут по каемке леса, не ступая внутрь – Ряска не хочет вновь попасть под оглушающую тяжесть необходимость куда-то бежать, оставаясь без союзника в битве со своей же головой. Эту выторгованную у судьбы передышку стоит беречь так же, как они берегут друг друга.

Птичья тушка тяжело падает из пасти под одну из елей, и Болотница аккуратно забрасывает ее мокрыми листьями – ей не хочется таскать с собой что-то лишнее.

— пройдёмся чуть дальше? Вдруг что-то ещё попадётся.

Ряска смотрит в сторону очередного овражка, тянущегося вдоль кромки леса. Они должны успеть вернуться до ночи, даже если сейчас позволят себе небольшую глупость; ничего не случится, если она секунду забудет про контроль. Воздух предательски приносит с той стороны лишь пустоту, сразу обозначая, что искать там нечего, но игнорировать этот сигнал слишком просто.

— я никогда в детстве не понимала, как вы с Затмение умудряетесь разговаривать, ни слова не произнося, — тишина не мешала, но Ряске не хочется упускать возможность, — а теперь оно само как-то в голове уложилось.

Хотя одна причина ее непонимания очевидна – у маленькой Ряски в голове была такая мешанина, что она сама себя не понимала, что говорить об остальных. Стало ли сейчас лучше, непонятно, скорее все так же плохо, только в другой плоскости.

Иней

Дата: День, 11-Ноя-2021, 11:01 | Сообщение # 510

твое сердце — тень

Группа: Лесные Коты

Сообщений: 973

Где-то над их головами солнце сейчас в зените, но тучи такие плотные, что не разглядеть; ноябрь кутает лес в бесконечные сумерки, стирая напрочь границы часов, из одинаково мрачной палитры выделяется только ночь — тем, что более мрачная. В темноте комфортно, темнота безопасная, но время отмерять приходится лишь по внутренним ощущениям. У Снежинки с детства с этим не ладилось — стрелки внутренних часов тикают в собственном хаотичном ритме, на одних цифрах задерживаясь дольше, чем следует, мимо других проскакивая слишком быстро. Но сейчас достаточно понимания, что до ночи у них еще много времени.

Оставляет мышь-дистрофичку рядом с коростелем, присыпает ее листвой и думает, как бы их, таких тощих, ветром не унесло. Гоняться по территориям за живой дичью еще куда ни шло, но за мертвой — совсем уж цирк. От мысли об этом едва не смеется вслух.

Тропинка у них под лапами вьется атласной лентой, уводя наследниц вглубь территорий.

— Просто мы наизусть уже друг друга выучили, — улыбается, — С Затмение другое.

С Затмение не требовалось учить и пытаться понять, это было у них внутри с самого начала — чувствительность, возведенная в абсолют. Когда ощущаешь чужие эмоции в собственной грудной клетке, необходимость в словах отпадает сама собой.

С Ряской было сложнее, чем с остальными: сносило ударными волнами чувств, по всем мелодрамным канонам разгоравшихся в них не вовремя и не к месту. Ее «слишком рано» кривым отражением ложилось на ряскино «слишком поздно», мир рассыпа́лся, их дружба — тоже, приходилось собирать заново. Несказанные слова душили, делали острее углы несовпадений во взглядах, разжигали злость и обиду там, где легко можно было без них обойтись.

Снежинка, не привыкшая чувствовать столько, не понимала себя, но была уверена, что не понимает Ряску. Методично врала себе, что все под контролем — получалось отлично.

Оттого нынешняя гармония ощущается как победа.

Пауза не длится дольше положенного, Иней мыслями ускользает к их отношениям с Ряской, но говорит все еще о Затмение:

— Можно быть далеко друг от друга, но все равно чувствовать. Это не разговоры, конечно, мыли читать было бы удобнее, — у нее мелодичный смех и лукавые искорки в синих глазах, — Но так тоже хорошо. И пугающе — когда чувствуешь, что что-то случилось, но не знаешь, что именно. В вашу первую вылазку я чуть не умерла от тревоги.

«Прямо на глазах у бродяги, которого полчаса назад притащили из леса» — не добавляет, острые линии чужого лица и облизывающая зрачки липкая темнота в памяти остаются чем-то расплывчатым и едва уловимым. Если есть в мире что-то по-настоящему стабильное, то это тот факт, что одиночки в Сумраке не приживаются. Можно делать ставки, через сколько очередной желающий вступить в племя растворится среди теней. Привязываться — нельзя.

Иней не то, чтобы привязалась, но Седьмой ей нравился (хотя и это слово какое-то слишком громкое, мальчишка скорее ей был интересен).

— Мне не нравится быть далеко.

От вас обеих, вообще-то. Будто выпуская из поля зрения, еще сильнее рискуешь потерять. Не оказаться вовремя рядом, не предотвратить, не удержать подкрадывающуюся со спины опасность.

все еще не поняла, глупая, что всех не спасти, как бы тебе ни хотелось.