Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Солнце продолжает посылать тепловые процедуры на земли вокруг озера. Снег стремительно тает, создавая на водоёмах опасную ситуацию: вода разливается за берега. Воителям стоит быть осторожнее, чтобы не попасть в бурлящий поток и не утонуть. Среди сухой травы и белых подснежников появляются зелёные ростки, а на ветвях деревьев и кустарников уже виднеются почки. Птицы поют, животным не сидится в норах. В конце дня на чистом небе загорается пламенный закат, после потухания которого на котов всю ночь смотрят яркие звёзды.
Температура: утром +6, днем +13, ночью +7
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: продолжается период сокодвижения; жёлтые шапочки мать-и-мачехи крепнут и набираются лечебных свойств, появились почки
Вы когда-нибудь представляли себе болото в Сумрачном Лесу, том самом, по которому гуляют ужасные убийцы и предатели прошлого, страшные сильные коты? В любом случае, если вы окажитесь на Верхнем Болоте племени Теней, то непременно подумаете, что вот он - обитель зла и тьмы. По почве этого болота ходить могут только истинные воители Сумрачного племени, ведь здесь нельзя предсказать, где топь, а где суша. Зато здесь много лягушек и целебных трав, потому это болото у Теневых очень ценится. Но посмотрите, разве у вас не пробегают мурашки, при виде этого? Корявые, черные стволы тонких деревьев словно штыки торчат из болота. Они напоминают чьи-то лапы, которые вот-вот схватят тебя и утащат вниз. По ночам здесь особенно жутко, ведь на этом болоте чаще всего можно увидеть таинственные болотные огни. А иногда, можно услышать чей-то тихий шепот, зовущий за собой... Иди дальше, путник, ведь потеряться здесь легко - почти всегда болото окутывает густой, сизый туман.
Да, отличная идея, давайте уже уйдем отсюда, пожалуйста. Ученица поднялась с земли, стараясь не показывать свое нетерпение покинуть это место. Посмотрев на Пузырика, светло-серая сделала глазами круг. А ей ведь было плохо известно, что это вообще было. - Это были десять разных вещей: крылья бабочки, чей-то череп, кроличья шубка, светящаяся вещица Двуногих ... перья разных птиц. - Нектарница говорила медленно, стараясь вспомнить что несла. А точнее - что осталось целым, после того погрома. Там, вроде, были камушки или ракушки. Цокая языком, зеленоглазая смотрела на бугорок земли, вспоминая их разговор. - Они, кажется, были важны для нее в определенный период времени. Все это лежало в дупле и ассоциировалось с происходившими вещами и ее взрослением, вроде. - Ринка была мелким котенком, когда Ржавница отнесла ее в дупло и показывала свои находки. Некоторых вещей тогда и вовсе не было. Кивнув Пузырику, ученица двинулась в сторону лагеря, пусть и путь туда крайне не близок.
скат
Ты пахнешь как любовь Ты — сумасшествие с первого взгляда Ты пахнешь шоколадом, пахнешь как цветы _________________________ Цветень • 30
Ты пахнешь как любовь Ты — сумасшествие с первого взгляда Ты пахнешь шоколадом, пахнешь как цветы _________________________ Цветень • 30
Все это закончилось так же быстро, как и началось. Все эти смерти, похороны... Скольким еще нужно помереть, чтобы Звёздные предки, наконец, успокоились? Тигриное Сердце взглянула на небо, укрытое густой пеленой туч. Казалось, будто бы дневной небосвод вот-вот заплачет, удобряя и без того сырую землю, дабы потом на ней росли прекрасные цветы. Хех, а ведь это идея. Посадить красивые цветы прямо на ее могиле, чтобы все видели, что здесь похоронена особенная кошка. Взгляд Тигри тихо скользнул к месту, где когда-то был похоронен ее отец. Смерть скольких котов мне еще предстоит увидеть? Сколькие покинули?
Когтегрив. Ледопламенный. Пестролапка. Гермини. Колыбельная Звёзд. Кедровник. Рябинник. Львишка. Братишки и сестрички. Ржавница... можно сбиться со счету, а перечислять еще много.
Горькая усмешка. Махнув хвостом и, медленно развернувшись, Тигри поспешно направилась в сторону ската. Надо быстрее вернуться в лагерь и разведать обстановку.
Скат
Yeah, I'm out of my mind I might as well embrace it, yeah ________And the day I die You'll know that I'm a _______________Genius
Yeah, I'm out of my mind I might as well embrace it, yeah ________And the day I die You'll know that I'm a _______________Genius
Пузырик выслушал Нектарницу, рассеянно кивнув. Так вот, что это было... Интересно. Котёнок решил, что тоже так будет делать, как мама. Правда, когда начнёт? Не лучше ли, прямо сейчас? Беленький берет маленький мелкий камушек с собой, прячет его во рту. Он будет напоминанием об этом дне. О Ржавнице же будет напоминать всё, в особенности шишечки род лапками. Пузя окидывает последним взглядом могилу, задерживается, с каким-то нерешительным взглядом, прислушиваясь к чувствам. Пустота, а в мыслях молчание. Ладно, отворачивается, догоняет кошек, нельзя отстать. *скат
Кромешник значительно помрачнел: спускаясь, кидал взгляды в сторону границ, хмурился, глядел перед собой так, словно шел на войну. Если бы не союз...
В последнее время опричник слишком часто об этом думает.
При всем уважении к соседям, его все-таки выворачивает от этих либералов, разве что, за редким исключением в лице Стебля, а перспектива жить с ними вместе, пускать их под колючие хвойные крылья сумрачных лесов его совсем не радует — кроме того, полосатый вдруг вспоминает, кто теперь живет в Грозе.
Чертовы предатели.
Одноглазый Скрытный со своей одноухой подружкой Дожделовкой — лапы так и чешутся лишить их еще какой-нибудь части тела, а лучше и вовсе жизни. Они же... Черт, да они не имеют права здесь находиться! Им закрыта дорога в Сумрак, навсегда, они отсюда выйдут только на гремящую тропу — мертвыми. Однако...
Союз, чтоб его. Грозовые, эти проклятые защитники грязнокровок, ни за что не позволят им что-либо сделать со своими новичками.
— Лисье дерьмо, — сквозь зубы шипит воитель, запоздало понимая, что сказал это вслух. Косится на Волчонка, порывисто поводит плечом, как бы отмахиваясь. К черту это всё. Сейчас — экскурсия и охота, поэтому воитель кладет змею на какое-то бревно, чтобы не мешалась, и ступает дальше, но не вглубь, а вдоль топи, где, хотя и жутко вязко, все-таки не так топко, как дальше.
Туман липнет к телу, струится меж кривых черных ветвей, торчащих из трясины: пейзаж, крайне привычный глазу, родной и знакомый. Мало чем отличается от Болота на старых территориях, разве что...
— Верхнее Болото. Кладбище. Святыня, — Кромешник делает глубокий вдох, втягивая вязкий, влажный воздух. Днем это место производит не такое сильное впечатление, как в сумреки или ночью, но остается таким же мрачным и опасным.
— Здесь похоронены и революционеры с лидером, — опричник задерживается взглядом на тонущем в тумане горизонте — и с придыханием, не торжеством, но чем-то похожим, более темным и мрачным, произносит — Гад.
Кромешник пытается представить себе Тиса, тогда еще Змеелапого, тайно хоронящего здесь повстанцев, предателей власти, но не предателей Теней — истинных сумрачных. Интересно, он делал это один? Или ему кто-то помогал? Какое выражение у него было? Что он говорил на прощание?
Я бы хотел быть с ним в тот момент.
Горькая усмешка.
— Впрочем, о Гаде и революции тебе лучше расскажет Змееуст, — воитель переводит взгляд на Волчонка, ступая дальше, — Он, в отличие от меня, прошел ее от начала и до конца.
Кажется, начинают слегка гореть уши — Кромешнику до сих пор стыдно за то, как глупо он попался чудищу двуногих, пропустив самое тяжелое — казни, казни, изгнания, казни.
Зачем вообще эту тему завел?
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
В лицо ударил неожиданный порыв холодного ветра, взъерошил и без того растрепанную белую шерсть, заставил мелко вздрогнуть от скользнувших по позвоночнику липких мурашек и дернуть плечом в попытке избавиться от не самого приятного ощущения. То ли внезапное похолодание было связано с тем, что небесное окошко, через которое робко выглядывало солнце, вновь захлопнулось тяжелыми тучами, то ли из-за того, что местность с каждым шагом становилась все мрачнее, больше напоминая… болото. Характерным запахом тины, отдаленным кваканьем лягушек – излюбленное место этих скользких тварей – и обилием грязи, которой было даже по сравнению с размытыми землями леса чересчур много.
Хлюп-хлюп.
Постойте-ка.
Это, черт возьми, и есть болото.
Он покосился на продолжающего идти Кромешника, думая, как бы помягче намякнуть воителю: бродить по болотам тогда, когда лес еще ночью усердно пытался затопить ливень – не самая лучшая идея. Но почему-то продолжал молчать. И идти. Будем считать это доверием.
— Верхнее Болото. Кладбище. Святыня
Квакает лягушка – близко, должно быть, если захотеть, ее можно будет поймать.
Возможно, Волчонок когда-нибудь все-таки врежет Кромешнику – хотя бы за это. Ну а пока он дергает кончиком огненного уха и скользит ничего не выражающим взглядом по кривым, черным деревьям. Наверное, он должен был почувствовать благоговейный трепетный ужас – но он помнит. Он помнит… те слова, которые опричник произнес в ельнике, когда они все вместе – он, Кромешник и Пузырчатый – направлялись на болото как участники ночного охотничьего патруля.
Лес забирает и лес отдает.
Он действительно понимает.
Волчонок аккуратно кладет убитую мышь около себя, но не спешит выпрямляться – прикрывает глаза, на мгновение склоняется еще ниже и касается носом жадной до жертв болотной почвы. Поднимает голову, а ожившие тени туманом клубятся под лапами, через шерсть покрывая кожу холодными прикосновениями.
— Здесь похоронены и революционеры с лидером, — убиты? казнены?— Гад.
Он перекатывает про себя это имя на языке – вязкое, густое, тяжелое, оседающее чем-то… по-настоящему мрачным. Прошедшая революция, оставившая на Сумраке весомый отпечаток, по-прежнему в большинстве своем скрыта от него завесой какой-то тайны. А он… он хочет знать больше.
– В отличие от тебя? – уточняет он и смотрит на Кромешника удивительно спокойно, склонив голову набок.
Дата: Полдень, 24-Май-2017, 00:27 | Сообщение # 231
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2342
— В отличие от тебя?
Кажется, он допустил ошибку.
Кромешник смотрит на Волчонка в ответ, без какого-либо выражения, больше всего сейчас походя на каменную статую, а в какой-то момент — на замершую перед броском змею.
Обычно опричник всегда следил за своими словами, не позволяя найти в его речи ключик к заветным вопросам, но сейчас он, забывшись в чувстве стыда, сам не понял, как оступился, невольно натолкнув оруженосца на вполне логичный вопрос.
Тук-тук, тук-тук — сердце бьется ровно, но внутри вьется, шевелится что-то мерзкое, а шрамы, скрытые под шерстью, вспыхивают фантомной болью.
Покажешь ему свои шрамы, Кромешник?
Конечно же, он не обязан ему что-либо говорить. Конечно же, он легко может отмахнуться, умолчать, перевести тему, проигнорировать, но...
Волчонок идет за ним по опасной топкой почве, по кладбищу, по трупам, после сильнейшей грозы; Волчонок доверчиво прижимается к нему во сне; Волчонок идет за ним следом в заснеженной тайге, не зная о нем ничего; наконец, Волчонок вытаскивает его из ада, там, в Сосновом Бору, тащит на себе до лагеря, видит его слабого и жалкого, не отпускает; Волчонок остается с ним, с Тенями, после всего того, что с ним сделала тьма.
Кромешник доверяет Волчонку. Но даже ему он не может рассказать всего.
— Я не видел казней. Я не хоронил революционеров, — медленно, отчетливо произносит опричник, глядя прямо в янтарные глаза напротив, — На гремящей тропе меня сбило чудище, а очнулся я уже у двуногих, — Шрам от чудища — единственный, который можно увидеть. За ухом, на затылке, тонкий и аккуратный — люди хорошо его залатали, — Несколько лун искал дорогу домой. Нашел бы быстрее, если бы не... — Произнести его имя вслух равнозначно выстрелу в висок — и это ничего не даст Волчонку, а Кромешник рискует вновь мучиться кошамарами и галлюцинациями. Это... Лишнее. То, что навсегда останется только с ним, — Впрочем, ты и сам наверняка знаешь, какие уроды встречаются среди бродяг.
Он усмехается — жестко, криво, ненавистно, скаля острые клыки — глядя теперь уже на какую-то черную корягу, кривую и уродливую. Болотная грязь липнет к лапам и животу, вздувается мутными пузырями. В груди что-то мерзко давит, подкатывается к горлу: оказывается — смех. Не безумный и громкий, а тихий, хрипловатый, злой.
Кромешник поднимает странно горящий взгляд на Волчонка, облизывает губы, уже не смеясь, но продолжая дико ухмыляться. Настроение: творить хаос и карать неверных. Но неверных пока что нет поблизости, поэтому...
— К черту лягушек! — весело восклицает опричник, разворачиваясь и возвращаясь к оставленной дичи. Кивает Волчонку на полевку, а сам склоняется к змее, — Кто быстрее до Ската?
И, не дожидаясь ответа, подхватывает змею и с то и дело вырывающимся наружу хохотом несется прочь.
скат
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
Дата: Полдень, 24-Май-2017, 00:52 | Сообщение # 232
✽
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 9319
Глухие удары сердца, словно молотом – только изнутри. Крошат клетку ребер, стирают в мелкую труху, пока лапы незаметно увязают в мягкой болотной земле – священной. Скорее всего, это он совершил ошибку, а не Кромешник, потому что опричник просто сказал, а он… он ведь мог промолчать – а теперь смотрит на то, как хвойные глаза напротив стекленеют, а молчание плавно перетекает в так называемое затяжное, почти напряженное, когда уже понимаешь отчетливо: ничего хорошего после него не последует. За подобным молчанием практически никогда не следует хорошее.
Но.
Волчонок думает о том, что сделает, если Кромешник отмахнется – в глубине души ему даже хочется, чтобы тот отмахнулся. Отшутился, как умеет, и оруженосец пожал бы плечами и улыбнулся уголком рта – упорно делая вид, что укол у сердца был вызван чем-то… чем угодно, кроме…
Но Кромешник говорит.
А Волчонок слушает. Не перебивая и ничего не спрашивая. Он вообще хороший слушатель, если на то пошло, и слушать у него получается куда лучше, чем говорить самому.
И под конец речи тоже по-прежнему ничего не говорит – хлопает лапой по чужому плечу, словно издалека слыша собственный негромкий смешок. О, он знает, какие уроды попадаются среди бродяг, да.
Ловит горящий взгляд – и этот взгляд ему нравится куда больше, чем взгляд пустой. Ведь так Кромешник снова напоминает себя прежнего. Привычно, правильно.
Еще один смешок.
Все не так плохо, если подумать. Волчонок ведь раньше не смеялся. Волчонок ведь даже не улыбался раньше.
– Змею не забудь, придурок! – кричит ему в спину, а сам – хороший мальчик – подхватывает вначале свою мышь, а только потом срывается с места.
Пустой лес щедро отдал Нектарнице обычную ящерку, пропуская ее дальше. Ученица знала куда идет и делала это целенаправленно. Она не верила в что-то необычное и сверхъестественное, происходящее на болоте. Бояться нужно не мертвых - бояться нужно живых. Но внутри серо-белой кошки были спутанные мысли по поводу выпи, что в один миг могла оглушить любого кота. Да и не только кота.
Оставив ящерку у "входа", девчонка прикрыла ее травой, ступая на священную землю. Ловить лягушек на кладбище было немного неправильно, но еще более интересно. Что, если одна из них душа бывшего соплеменника? Вон, например в той жабе прячется душонка сварливой старухи, помершей лун десять назад от Зеленого Кашля. Шутка, не было таких старух. Пусть солнце светило ярко и пригрело за день землю - болото оно могло нагреть на пару градусов. Иначе сложно объяснить сырую и хлюпающую почву под лапами. Быть может, это нормально. Снова охотничья стойка и зоркий взгляд бегает по сырой земле. Она хотела бы принести более патриотичную добычу, показав особенности жизни Сумрачных. Можно угостить соседей, познакомив их с местной кухней.
Шлеп. Шлеп. Ква. Ква-а-а. Бам. Ринка приметила готовящуюся распеться лягушку, оттолкнувшись от земли и приземлившись на добычу, лупя и хватая ее в капкан своими лапами, старательно целясь в тушу. Главное схватить зубами, а там уже куда попадет! Но скользкая добыча не желала умирать, всеми способами стараясь вырваться и выскользнуть, издав громкое КВА-А-А. Замарав все лапы и даже морду, зеленоаглазая покончила с дичью весьма неаккуратно. Но что-то лучше, чем ничего. Поэтому в сей сложный момент выбирать не приходится. Забрав свою ящерку, кошка направилась обратно. пустой лес
Ты пахнешь как любовь Ты — сумасшествие с первого взгляда Ты пахнешь шоколадом, пахнешь как цветы _________________________ Цветень • 30
Ты пахнешь как любовь Ты — сумасшествие с первого взгляда Ты пахнешь шоколадом, пахнешь как цветы _________________________ Цветень • 30
Дата: Сумерки, 08-Июл-2017, 03:03 | Сообщение # 234
из сумрака севера и железной мглы
Группа: Стражники
Сообщений: 2550
верхний лес
Змееуст шагает все увереннее, все тверже, все безразличнее. Он не останавливается, когда лапы погружаются в вязкую жижу — напрягается, как натянутая струна, и шагает дальше. Некоторое время вязкая топь с липкой тиной выдерживают его и Тигриное Сердце вес, а когда перестают — он, не оглядываясь, прыгает на черную корягу, торчащую из воды. Идет по ней, по кочкам — он движется вперед довольно долго. И Змееусту даже кажется, что он идет чтобы никуда не придти. Он не думает, что пройдет болото насквозь — его удачи не хватит на это, он слишком неосторожен, слишком резок в движениях, невнимателен к тому, куда наступает.
Оступившись наконец, Тис стряхивает с себя изломанное тело грубым движением, бросает его в воду, поглощающую искалеченный труп с тихим хлюпаньем. Сам наследник перекатом уходит по кочкам подальше от опасной воды, облизнувшей его лапы почти до сгиба.
Теперь он не только в крови. Он в тине и грязи. Прекрасен, да? Змееуст подходит обратно к "берегу" болота.
— Квакша может оставить свой цветок здесь, — если ей все еще хочется. Глашатай хмыкает. Затем замирает и скалится, подрагивая в приступе смеха. Смотрит на Кромешника странным взглядом. Словно спрашивает: достать ли тело обратно, чтобы можно было сказать прощальную речь? Как он забыл о ней! Ах.
— Я был только на одних похоронах, — щурится. — И это были похороны революционеров. Прощальная речь там была так себе. А отец предпочел похоронить себя сам. — он говорит это странно-дерзко, словно насмехаясь над тем, что только что сорвал торжественную церемонию. И мрачно торжествуя над сделанной гадостью, словно мерзкий мальчишка. А в церемониях он не видел смысл.
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
Дата: Сумерки, 08-Июл-2017, 20:06 | Сообщение # 235
Тень и золотое кружево Яд змеи — моё оружие
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 200
~~
Квакша уснула.
Все увиденное черно-рыжей за целый день скитаний по территориям сумрака навалилось на нее свинцовой тяжестью, заставляя неразработанные мышцы коченеть. Малышка не сопротивлялась подступившей усталости, напротив, она с радостью вняла зову Царства Снов. Грезы, яркие и невнятные, пролили на истерзанную душу котенка успокоение, позволяя забыть на миг о пузырящейся крови на израненных боках Тигриное Сердце. Темная шерсть крохи притягивала светлый взор золотистого солнца, и то, повинуясь законам оптики, до краев наполняло тело Квакши теплом. Звуки, окружающие непоседу, сливались в единую ускользающую канонаду. И звон ручья, и трели птиц, и биение сердца Кромешника – все на несколько счастливых часов потеряло для сумрачной смысл, превратилось в монотонную, старую как мир колыбель.
Сквозь плотную завесу дремы крохе слышался голос Змееуста. Сон потревоженной птицей упорхнул, проясняя сознание девчонки, возвращая память. Квакша распахнула большие янтарные глаза, осоловело оглядела болото. Мальва по-прежнему была рядом: даже опутанная грезами, сумрачная крепко прижимала стебель к себе.
- Квакша может оставить свой цветок здесь.
Черно-рыжая отрицательно замотала головой, смаргивая пелену загустевших ото сна слез.
- Нет, этот цветок я хочу подарить другой кошке.
Фигуры соплеменников заключил в объятия сизый туман. Квакша вытянула лапу, желая потрогать полупрозрачные клочья пара, вздымавшиеся над болотом, однако сверкнувшие во тьме когти напоролись на звонкую пустоту. Девчонка рассеяно моргнула, и, подняв голову вверх, за неосязаемой пеленой не разглядела ни одной звезды.
Свод пуст, все черти здесь.
На периферии зрения котенка заплясал зыбкий огонек. Гелиодорами вспыхнули глаза Квакши; малышка неосознанно подалась вперед, подбородком касаясь затылка Кромешника. На болоте, поминутно скрываясь за тощими, больными деревцами, в адской пляске сошлись блуждающие огни. Кроха заворожено глядела на зеленые флуоресцентные сполохи, манящие путников за собой, вглубь топких земель. Черно-рыжей почудилось даже, будто огоньки тихо, вкрадчиво посмеиваются над гробовщиками, перемигиваясь друг с другом хрустальными глазками, и вторили им натыканные по болоту то тут, то там уродливые коряги.
- Кромешник, - едва слышно выдохнула Квакша, - ты видишь?
хоть однажды осмелься уйти в никуда заблудиться у леса в чреве
хоть однажды осмелься уйти в никуда заблудиться у леса в чреве
Дата: Сумерки, 08-Июл-2017, 22:07 | Сообщение # 236
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2342
»верхний лес
Земля под лапами становится вязкой и мягкой, с каждым шагом все больше тянет вниз. Тис идет быстро и уверенно, всё дальше и дальше, и некоторое время Кромешник не осознает, что он заводит их в самую топь — доверчиво идет за ним, ступая след в след, пока наконец почва под лапами не превращается в жижу. Змееуст запрыгивает на корягу, и от хлюпанья затхлой воды под лапамт опричник словно пробуждается, вскидывая подбородок, впивачсь взглядом в спину глашатая.
— Тис, — он предостерегающе, полувопросительно и слегка тревожно окликивает милорда, но тот, кажется, не слышит вовсе, продолжая свой путь по кочкам и корягам.
Кромешник фыркает, хмурится, прибавляет скорости, но двигается осторожно и плавно, боясь уронить заснувшую Квакшу — ее теплое сонное дыхание щекочет шею, мягко и приятно, отчетливым контрастом выступая с прохладным дуновением ветра, несущего липкую кислость и затхлость — и не отрывает горящего в сумерках взгляда от соплеменника.
«Дальше нельзя» — вопит его внутренний голос, и как раз в этот момент глашатай вдруг оступается, по локти проваливаясь в болото.
— Тис! — из груди вырывается полурык-полукрик, но негромкий, приглушенный, задавленный упавшим вниз сердцем, оборвавшимися на мгновения нервами где-то в животе — Наследник, разумеется, уже через мгновения вновь стоит на кочке, грязный, как черт, со странным блеском в глазах, дурной ухмылкой, хриплым смехом.
Кромешник смотрит на него в упор с самыми разными эмоциями на лице — от злости до тревоги; он дышит порывисто, неровно, словно после бега, и сердце все еще бешено колотится в груди, вызывая легкий нервный трепет.
Ты утопил труп моей матери и мог утопиться сам, придурок.
Последнее опричника волнует куда больше, на самом деле. Особенно учитывая то, в каком состоянии сейчас находится Тис: это извращенная, какая-то отчаянная насмешка, нарочитое грубое веселье — от всего этого веет вязким безумием. Конечно, топиться намеренно он не будет — слишком это банально, скучно и нелепо — но кто знает, чем может обернуться его следующий шаг.
Кромешник молча выслушивает дерзкое пояснение Змееуста, больше похожее еще на один плевок в лицо торжественности, которой обычно сопровождаются проводы в мир иной — и делает глубокий вдох, медленно выдыхая. Злости нет совершенно, хотя, наверно, он должен быть хотя бы капельку оскорблен тем, как друг обошелся с телом его матери. Но он понимает, что это какая-то очередная ответная реакция внутри Тиса на то, что на самом деле в нем вызвала смерть старшины, и смотрит на милорда как-то странно — не грустно, не сочувствующе, не пытаясь залезть глубже, а как-то просто и ясно.
— Кромешник, ты видишь?
Воитель не заметил, когда Квакша успела проснуться, но не вздрогнул от ее внезапно раздавшегося над ухом шепота — только перевел взгляд за спину Змееуста, в туманную сумеречную даль, натыкаясь на мерцающие абсентовым пламенем огоньки, заключая их в омут расширившихся зрачков — как раз в цвет его колдовской малахитовой радужки.
— Болотные огни, — Кромешник моргает, переводя взгляд сначала вновь на Тиса, а затем на уже почти скрывшееся в мутной жиже тело матери, — Души умерших.
Тоже пришли проводить?
Хлю-юп.
Скрылось с головой.
— А я никогда не был на похоронах, — признается опричник, покрепче впиваясь когтями в кочку, на которой стоит. Кажется, это от него теперь требуется прощальная речь. При всем своем красноречии — Кромешник не знает, что сказать. Он чувствует, как здесь тяжело дышится из-за спертого, влажного воздуха, как липнет к бокам тяжелый болотный туман, он чувствует, что ничего не чувствует к телу, которое только что так легко и совершенно не трагично скрылось под тинистой гладью топи. Это все прозаично, оглушающе реалистично и совсем не взвывает к сантиментам.
Ему не хочется врать о том, какой прекрасной воительницей была Тигриное Сердце — это не такая уж правда, были и есть гораздо лучше. Соплеменницей она тоже была так себе — нередко вела себя, как малый шкодливый оруженосец, выкидывая что-то недостойное звания старшины. Матерью... Пожалуй, матерью она была очень даже неплохой — но только для него, Кромешника, даже не кровного сына. А ее родные дети практически не знают свою мать.
Или на похоронах принято приукрашивать? Он не знает. Ему кажется, что смерть не нуждается в лишних словах — это не то, что стоило бы приукрашивать.
— Конец есть конец, — выдыхает Кромешник, будто продолжая внутренний монолог, и смотрит, как появляются мутные зеленоватые пузырьки на воде, — Жаль, что он наступил так рано, и Тигриное Сердце уже не успеет стать такой же хорошей матерью для своих юных детей, какой она стала для меня. Спасибо, что вырастила меня как родного, — старшина слегка улыбается, вспоминая, как приваливался к ней боком на главной поляне, морщась, когда она называла его малышом, но довольно подставляя щеку под ласку; как она предостерегала его об осторожности, когда Княжик увидел на главной поляне незнакомого юнца-одиночку; как нежно обняла его, когда он вернулся, исхудавший и с ожесточившимися чертами, после скитаний в городе. Ее мягкий, теплый запах и лазурные, ясные глаза. Хорошо, что он успел ее за всё поблагодарить. И традиционное прощание он произносит плавно, без лишних возвышенных предыханий, но вдумчиво, с вырывающимся из сердца родным, теплым чувством, — Доброй тебе охоты, старшая воительница Сумрачного племени, Тигриное Сердце.
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
Дата: Сумерки, 08-Июл-2017, 22:47 | Сообщение # 237
из сумрака севера и железной мглы
Группа: Стражники
Сообщений: 2550
Взгляд Кромешника такой странный, такой спокойный. Настолько спокойный, что Змееуст, готовый хрипло смеяться и даже, наверное, немного рыдать, если совсем расслабиться, чувствует нестерпимое желание проехаться когтями по его лицу. Он не должен быть так спокоен! Но, что он должен делать, если не стойко выносить этот абсурдный фарс, устроенный своим повелителем?
Тис на мгновение решает, что да, он желал оскорбить Кромешника, дать ему хлесткую пощечину не лапой, а своим жестом по отношению к Тигриное Сердце, возможно, он хотел даже сделать этим что-то еще.
А еще Тис удивляется. Натурально удивляется своей жестокой прихоти.
А потому переводит взгляд на болотные огни, на которые смотрели в тот момент и Кромешник, и Квакша, о присутствии которой он вовсе забыл.
— Конец есть конец, — как это похоже на него самого во время похорон революционеров. Однако, все же, Кромешник не так безразличен, как был он. По крайней мере, на словах — он прощается с матерью, и... И?! — Доброй тебе охоты, старшая воительница Сумрачного племени, Тигриное Сердце.
— Как родного? — Змееуст не говорит слов прощания. Он поворачивается на Кромешника со странным, неописуемым выражением лица и смотрит откровенно шокированно. — Как, но не... — он хрипло выдыхает, хлопает глазами, хмурится, хмыкает, ухмыляется, хлопает глазами и выразительно смотрит на Кромешника. — Как. Действительно? И кто же тогда на самом деле родной?
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
Дата: Сумерки, 08-Июл-2017, 23:41 | Сообщение # 238
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2342
— Как родного?
Змееуст решил пренебречь еще и минутой молчания — Кромешник, еще до конца не осмысливший его вопроса, вскинул вспыхнувший взгляд на глашатая — ТИС, НУ ХОТЯ БЫ СЕЙЧАС, ИМЕЙ УВАЖЕ... — и замер, наблюдая за феерией, происходящей с выражением лица соплеменника. Он и сам моргает несколько раз, открывает и закрывает рот, пытаясь что-то произнести, но не находит слов.
Он ведь так и не сказал об этом никому. Ни Тису, ни Лютоволку, ни своим детям, ни Замухрышке... А, стоп, Пузырчатому он, кажется, все-таки сказал — когда у него сдали нервы, и он отчаянно выплескивал в воздух все, что с ним произошло за тот день, когда он едва не утопил своего друга и узнал, что весомая часть его жизни была ложью. Он даже не контролировал то, что говорил, да и теперь не уверен, что действительно сказал это своему оруженосцу — всё помнится смутно, словно в тумане. Вот и сейчас "как родного" вырвалось само собой — и опричник смотрит на глашатая с не менее нелепым выражением на лице, наконец отмирая и как-то горько усмехаясь.
Можете принимать меня в ваш клуб неудачников, Тис.
Это у них, троих, видимо, такая объединяющая черта: до определенного возраста заблуждаться в степени чистоты своей крови.
— Я... недавно узнал об этом. Когда Темнозвёзд спас меня на Скате, — Кромешник невольно глубже впивается когтями в осоку, вдруг в полной мере осознавая, что он теперь предводительский сын — его самого это не слишком трогает, но вот Тис... Он не может предугадать его реакцию. Сколько бы Кромешник ни доказывал свою безусловную преданность милорду, он ведь все равно будет параноить — а теперь перед ним еще и формальный "наследник". Это глупо — так считает старшина, но внутри ему жутко неуютно. Он не хочет, чтобы глашатай хотя бы на секунду видел в нем возможное препятствие. Потому что им по пути, потому что Кромешник никогда не посмеет свернуть с их общей дороги, чтобы оказаться впереди своего повелителя. И, конечно, он не сможет не сказать ему правду о своем происхождении — какую бы цену за это ни пришлось заплатить.
— Он сказал мне правду о моих... настоящих родителях, — голос становится глуше, Кромешник коротко и как-то горько усмехается, чувствуя, что узлом в животе завязывается волнение, — Это не Пепел и не Тигриное Сердце. Моя мать — Сорняк, младшая сестра Марево. Не знаю, что с ней случилось, — "Ты точно такой же, как она" сказала Марево, подразумевая их внешнюю схожесть. Кромешнику не нравится это, но сейчас он не вспоминает о словах своей тети, цепляясь за темную синеву глаз напротив, — А мой отец — Темнозвёзд.
Если честно, иногда я хочу его убить.
Сумрачный переводит дыхание, втягивает когти обратно. Это ничего не значит. Я не считаю его своим отцом. Единственный Наследник здесь ты. Это читается во взгляде, потемневшем, мрачно блестящем, и полосатый вновь обращает внимание на болотный огонь, пляшущий за спиной глашатая. В голове какая-то звенящая пустота.
— И... Пеплошкурая и Ежевика. Они мои старшие сестры.
Это здесь причем? Сумрачный и сам не понимает, к чему это было сказано, но слова сами срываются с его уст, когда перед глазами отчетливо предстают фигуры двух кошек — Пеплошкурой, его бывшей наставницы, которая, ха, чуть было им не увлеклась — или увлеклась в итоге, Кромешник так и не понял эту бестию — и Ежевики, элегантной белоснежной целительницы. Обе кошки — восхитительно красивы, но настолько по-разному, что их едва ли можно назвать сестрами. Жгучая, яркая красота Пеплошкурой и холодное, таинственное очарование Ежевики — две сестры, две крайности. И если между ними поставить Кромешника... Он, пожалуй, будет чем-то средним, но скорее совсем иным — хотя бы потому, что мужчина — и тем не менее между ними тремя можно будет уловить нечто общее. Хотя бы то, что они такие очаровашки явно не в отца.
Сумрачный вдруг поймал себя на том, что от Ежевики в его памяти остался лишь смутный образ. Когда он видел ее в последний раз?.. Вероятно, незадолго до своего исчезновения, но отчетливо помнит он другое. Худощавого, еще по-детски смазливого, новоявленного Наследника, сидящего рядом с белоснежной травницей, внимательно смотрящего на нее и слушающего — Том ведь очень часто бывал тогда в целительской, настолько, что к нему даже запах успел привязаться — и маленького Княжика это глупо, безотчетно раздражало. И теперь в его сознании Ежевика вдруг оказывается неизменно связана с милордом — он не может представить травницу отдельно. Кромешник до этого момента, кажется, даже и не вспоминал о ней, о том, как ее общества постоянно искал Том — но теперь в его глазах прошедшее вдруг предстает... немного в ином свете.
— Во всяком случае, теперь я знаю, что моя кровь абсолютно чиста, — на одном дыхании произносит Кромешник, но слова как-то не соотносятся с тем странным спутанным клубклм мыслей внутри.
Он вновь смотрит на Змееуста, отчего-то теперь практически не дыша.
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
somewhere across the sea of time a love immortal just like mine will come to me eternally
immortal she returns to me
Сообщение отредактировал Кромешник - Ночь, 09-Июл-2017, 04:27
День выдался жарким, и даже сумерки, вороными крыльями обхватившие купол неба, не сумели смягчить гнета тяжелого болотного воздуха. Пропитанный испарениями, терпкими запахами произраставших в изобилии здесь трав, влажный смрад до краев заполнял легкие, зарождал в глотке неприятное тепло. Квакша сглотнула, ощущая на корне языка пресный привкус тины. Несмотря на нездоровый, лихорадочный жар, исходящий, казалось, из самых недр заболоченной малярийной земли, по телу сумрачной то и дело проносились колючие мурашки.
– Души умерших.
Янтарь в глазах черно-рыжей подернулся пеленой безумия. Глянец в блуждающем взгляде угас, уступая место загадочному матовому мерцанию. Квакша не смотрела на вязнущий в зловонной бурой топи труп Тигриное Сердце. Все свое внимание девчонка дарила блуждающим зеленым огням, по-прежнему танцующим за многочисленными слоями подвижного призрачного тумана. Крохотное сердце сумрачной испуганно билось о тонкие молодые побеги ребер, когда та или иная изумрудная «душа» скрывалась от её взора за хитросплетениями кривых узловатых пальцев коряг. Когда же, дразня ребяческое воображение, бесовские огоньки подбирались ближе, дыхание Квакши замедлялось, а поднятая на загривке шерсть в полном умиротворения жесте отпускалась.
В скукожившейся подожженным осенней порой листком душе крохи, потрясённой пережитыми за день событиями, шевельнулось позабытое за прогулку чувство. Что это - племенная тяга к самоубийствам, или же желание основать фамильный склеп, под стать деду захлебнувшись в бурой жиже? Квакша вспомнила - то же самое она испытывала, разглядывая хрустальные переломы звёзд, россыпью изувечившие небо над избой; те же позывы ощущала, щурясь на матово сияющие осколки, обильно стлавшиеся по дну рва.
– Пусти меня к ним, - невнятно пролепетала кроха, движениями усов вторя ярким скачкам болотных огней, - Можно я пойду за ними, пожалуйста? Мне так хочется...
Последние слова сумрачная выдавила из себя с придыханием, и в голосе её стальной паутиной звучали отчаяние и тоска. Ни одно движение лживых абсентовых чертей не оставалось без внимания выжженных сухих глаз Квакши. Их нынешняя желтизна отражала флуоресцентную зелень огоньков, и глаза котёнка наполнилось полыхающим ядом.
Не глядя под лапы, черно-рыжая тенью скользнула с полосатого бока опричника, отрешённо вслушиваясь в его исповедь Змееусту. Забавно, а ведь Квакша тоже, фактически, живет во лжи, возлагая грех отцовства на плечи глашатая. Какая ирония!
Малышка просто шагнула в бездну, простиравшуюся за пределами гибкого тела воителя, предвосхищая короткий взвизг ветра в ушах. Миг - и котёнка с жадным чавканьем поглощает болото. Колышется потревоженная ряска, крошится на осколки островок тины. Хохочут, хохочут во тьме блуждающие огни, радуясь, ожидая - присоединится ли к ним ещё одна заблудшая душонка?
хоть однажды осмелься уйти в никуда заблудиться у леса в чреве
хоть однажды осмелься уйти в никуда заблудиться у леса в чреве
На самом деле, Змееуст не осознал, что сейчас повисла не просто пауза, а минута молчания. Так что, поймав горящий взгляд Кромешника, даже самую малость смутился. Он был не против молчать во время всеобщей скорби, пусть и не видел смысла в таком ее выражении, однако, все же, новость о том, что Кромешник приемный, поразила его слишком сильно. Кромешника, кажется, тоже. По крайней мере, он почти продублировал выражение лица своего господина. Позорище перед Квакшей.
— Можете принимать меня в свой клуб неудачников, Тис.
Только не говорите мне, что Беззвездный успел и...
Кромешник рассказывает. Сорняк, — первое имя Змееуст повторяет мысленно множество раз перед тем, как услышать следующее. Судорожно размышляет, и когда старший воитель все тянет, тянет, не называя имя отца—.. он готов убивать.
Темнозвезд. Не Беззвездный. И на том спасибо.
Ему наплевать, искренне и с высокой ели, на то, кто отец Кромешника. Кто его мать, какая у него степень чистоты крови. Он, конечно, рад, что Кромешник чистокровен. Родовит. Однако... теперь он наследник Династии, да? Ничего, Тис уверен в нем в этот момент — рядом болото и он может утопить Кромешника, если захочет. Но от этой мысли почему-то смешно и мерзко. Он-то, Тис, теперь не наследник. Не совсем... единственное, что ограничивает его — звание предводителя, должность, которая пока занята. В остальном... из-за смерти отца и деда... он уже не наследник, и дело не в Кромешнике.
— И... Пеплошкурая и Ежевика. Они мои старшие сестры. Ежевика, — а может, самому в болото прыгнуть?
— Ты ведешь себя как котенок. А что, действительно, самое время прыгнуть. Змееуст неосознанно бросает взгляд вверх, как и всегда, когда звучит имя травницы. Он смотрит на небо и оно вновь не похоже на ее глаза. Он уже и не помнит, когда оно было действительно похоже на ее глаза. И иногда Змееусту кажется, что он просто забыл, какие они — оттенок, веселые или печальные искорки; выражение ее лица; ее лицо. Потому-то его перестало коробить от взгляда на небо — потому что нечего было там видеть, кроме пасмурных облаков. А теперь все дошло до абсурда. Небо темное. Черное. Это ночное небо, а ее глаза, он точно знает и помнит, были светлые. Но даже ночью он боится увидеть именно те облака.
— Во всяком случае, теперь я знаю, что моя кровь абсолютно чиста, — ась? — Да, — механически кивает Тис, вновь переводя взгляд на Кромешника и чуть тряхнув головой, отгоняя светлый — и весьма навязчивый — образ очаровательной ведьмы.
И четкости в его взгляде как раз хватило на то, чтобы заметить одурманенную девчонку, зачарованную болотными огоньками. Он... называл детей Тигриное Сердце так. Забавно, что теперь прощаться с ней вышли настоящие огни.
Квакша лихо шагает в пустоту и с забавным бульканьем плюхается прямо в болото. Если это способ самоубийства, то он, к сожалению, ни капли не оригинален. Первый утопленник сам выбрал свою судьбу. Он был достаточно уважаем Змееустом, чтобы, тогда еще почти мальчишка, он позволил ему умереть, сам спасая свою шкуру из лап вонючей жижи. Теперь же жижа была максимум по локоть ему, а если стоять нормально, а не как паршивый грязнокровка, то вовсе не стремилась облепить со всех сторон и затянуть.
Сверкнув глазами Кромешнику, Тис сам метнулся в сторону Квакши, подхватывая ее за загривок, еще не скрывшийся в болоте. Грубо тряхнув ее, дабы, во-первых, развеять наваждение, а во-вторых — произвести воспитательный эффект, глашатай двинулся к ближайшей коряге и посадил на нее Квакшу, сам привстав на задние лапы, радуясь кочке и передними опираясь на гнилой сук.
— Я могу забросить тебя в болото, если так хочется, — какое интересное предложение, — или показать еще кучу мест, где последним, что ты сделаешь, будет падение. Но ты еще не подарила Сосновой цветок. Он ведь для твоей матери, не так ли? Не думаешь ли ты, что будет весьма грубо с твоей стороны убежать за болотными огоньками, не попрощавшись с ней? К тому же, — он почти презрительно глянул на огоньки, а затем подался в сторону Квакше, почти на ухо ей закончив, — блуждающие огни, безвольно сгинувшие души — лишь слуги Теней, наших покровителей. Ты выше них. Мы выше них, Сумрачное племя.
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
Вниз 
