Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Солнце продолжает посылать тепловые процедуры на земли вокруг озера. Снег стремительно тает, создавая на водоёмах опасную ситуацию: вода разливается за берега. Воителям стоит быть осторожнее, чтобы не попасть в бурлящий поток и не утонуть. Среди сухой травы и белых подснежников появляются зелёные ростки, а на ветвях деревьев и кустарников уже виднеются почки. Птицы поют, животным не сидится в норах. В конце дня на чистом небе загорается пламенный закат, после потухания которого на котов всю ночь смотрят яркие звёзды.
Температура: утром +6, днем +13, ночью +7
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: продолжается период сокодвижения; жёлтые шапочки мать-и-мачехи крепнут и набираются лечебных свойств, появились почки
Верхний лес состоит в основном из высоких и старый елей, деревья в котором растут очень часто. Верхушки деревьев не пропускают лучи солнца, и дождь на землю почти не попадает, а снег в сезон Голых Деревьев остается на ветвях. Внизу всегда прохладно и тихо. Почва в некоторых местах болотистая, влажная, поэтому можно найти огромное количество мха и целебных трав. Помимо этого на земле растут мелкие травинки и небольшие кустарники, поэтому прятаться особо негде. Порой найдется пара елей, которые склонили пышные ветки прямо к земле, словно разрешая укрыться под ними. Из дичи в основном грызуны, птиц мало, но можно встретить. Ночью раздается причудливое и пугающее уханье сов, невольно заставляющее содрогнуться даже привыкших уже котов племени Теней.
Напряжение овладевает всем его телом. Знакомая серая шерсть и вот они уже стоят напротив друг друга, глаза в глаза. Почему именно сейчас его глаза загораются, словно искорки пламени, а сосуды наполняются чем-то жгучим?
- Врунишка,- никак не Обман. Братец сам нашёл его, сам хотел поцапаться с ним. Может и не было это случайностью... Хвост сразу же вздёргивается кверху, а уши прижимаются к затылку. Одно только появление этого ученика вдохнуло в него новую жизнь. Улыбка. Ему нравится. - С превеликим удовольствием.
Шерсть встаёт на загривке. Котик слегка сгибает лапы, напрягая их для скачков. Ведь именно это они решили отработать. Лягушатник всё ещё держит хвост в высоте, ведь прижать к животу... не является ли это признаком страха, слабости? А ведь он не слаб и не боится. А вот братцу стоило бы бояться. Врёт, ему страшно.
Тёмно-рыжий медленно втягивает в себя воздух, заполняя лёгкие кислородом. Или не только им... Дёрг хвостом. Нападай.
Вот только не успели они в полной мере начать свой бой. Громкий голос глашатая заставил тёмно-рыжего замереть и если Обман успел что-то сделать, то котик подчинился его удару. Вот только теперь они оба привлечены его словами.
- Мы обязательно продолжим позже, - хмурится. А так хотелось. Шаг вперёд, может даже рядом с Ронни. И вот они уже стоят в центре поляны. Лягушатник застыл, слушая информацию об огне. Его сердце плясало самый быстрый вальс, кружась по всему его телу. Мальчишка осматривал каждого из своих родственников. Два пути. Все ли выживут...
⠀⠀⠀⠀бσяρышнuк ▿ nяmнα∂ųаmь ▿ ųелumель веmρα ⠀ ⠀я nσнял сσль землu u nρuнuмαю в себе mьму ⠀⠀u nρелσмляю свеm ραз зα ραзом ⠀⠀⠀u еслu мне nρuкαзывαюm звёз∂ы – я σmкαзывαю ⠀
⠀⠀⠀⠀бσяρышнuк ▿ nяmнα∂ųаmь ▿ ųелumель веmρα ⠀ ⠀я nσнял сσль землu u nρuнuмαю в себе mьму ⠀⠀u nρелσмляю свеm ραз зα ραзом ⠀⠀⠀u еслu мне nρuкαзывαюm звёз∂ы – я σmкαзывαю ⠀
Вот так вот, без предупреждений! Разве так можно? Плакса ощутила всю унылость ситуации, как только стали заметны первые признаки надвигающей катастрофы, и это чувство вновь накатило на нее волной: сбивающей, холодной, оставившей после себя лишь дрожь и безысходность, которая почему-то решила стремительно вылиться в слезы и панику. Как можно умирать с пустым желудком и с ужасным настроением? Это так уныло! Василёк всегда мечтательно представляла себе смерть с набитым веселящими травами желудком, и вот она, случайно соскальзывающая в объятия болот!
А эта смерть.. это и не смерть вовсе! И на голодный-то желудок!
− ВЫДВИГАЙТЕСЬ! МЫ ВСЕ УМРЕМ!!!!
Василек резко подается вперед, глаза, наполненные слезами - она ничерта перед собой не видит, а паника бьет по груди молотком: жгуче, больно, выбивает воздух и подкашивает.. нет, не лапы, а мозги - с ними-то больше всего проблем в ее жизни и случается. Она ведь слишком умная, чтобы не осознавать то всепоглощающее уныние этого происшествия! Она в силах пройти лишь шагов десять - петляя, шатаясь и издавая раздражающего содержания всхлипы, и ей кажется - спасения нет! И даже напоследок не съесть каких-нибудь травок, чтобы хоть на душе полегчало, и, охваченная отчаянием и слабоумием, Силя в истерике валится в лапы Змееусту, хватая его переднюю лапу так, как котята норовят обнять любимую мамочку после того, как их кто-то смертельно и очень уныло обидел.
Плакса даже не поднимает на него взгляда - зачем? сквозь слезы и сопли ничего не увидеть.
− как же я-а-я-а-я пойдуу? я не могу идти! это смертельно, неотвратимо, мы всее умрем! - сквозь всхлипы и дрожь. Это даже не истерика, а если и истерика, то смертельно унылая. У нее иначе-то и не бывает.
− неужели м-м-мы умрем вместе? это так несправедливо! я ведь даже не поелаа-а--аа-... - и ей теперь умирать со злобным стариком? Какая же это у н ы л о с т ь! И она, в конец познавшая отчаяние, жмется к чужой лапе с новой силой, и, чуть соскользнув, утыкается мордой в землю. Лучше уж так - может, она и не заметит, как огонь ее сожрет, может, смольное дерево, к которому она прилипла, скрасит все это неблагородное действо. Может.
Скажи мне: мог ли я предвидеть, Что нам обоим суждено
И разойтись и ненавидеть ⠀⠀⠀любовь, ⠀⠀⠀⠀⠀⠀погибшую давно?
ландыш 6 сумрак
Скажи мне: мог ли я предвидеть, Что нам обоим суждено
И разойтись и ненавидеть ⠀⠀⠀любовь, ⠀⠀⠀⠀⠀⠀погибшую давно?
Время шагает неровно, рвано, путая ритм: то проносится неуловимо быстро, то словно ириска липнет к зубам и тянется так медленно, что невольно начинаешь злиться. Метель давно уже перестала обращать на это внимание — с головой погруженная в тренировку, она только изредка взглядом тянулась к горизонту, где золотистая нежность рассвета сменялась чернильно-черничной темнотой ночи, а после светлая дымка вновь расстилалась за облаками.
У принцессы каждое движение, точно взмах птичьих крыльев — легкое до невесомости, неуловимо стремительное. Мягкой чередой шагов сокращает расстояние, разделяющее ее и Гаденыша, перетекая в боевую стойку мгновенно, замирает фарфоровой статуэткой напротив — глаза в глаза, а взгляд у мальчишки почти точь-в-точь как ее собственный, словно отражение свое разглядываешь в хрустальной глади озера; те же осколки индигового ночного неба. Метель говорит по-привычному мелодично, тягуче — старательно плетет тончайшую паутину из слов, плавно переходя от одной детали к другой, объясняя, почему нужно делать именно так, подчеркивая важность защиты.
А потом голос Змееуста громом прокатывается над поляной, продолжая набатом стучать в висках еще несколько мгновений, что длиною в вечность.
Здесь с самого начала что-то было не так: эта странная горечь в воздухе, зависшие вдалеке свинцовые облака в разгар солнечного дня, будто сошедшая с ума Нежнолистая, а теперь и эти странные, словно бы незнакомые ноты в голосе отца. Девочка неосознанно поднимает взгляд вверх, к небу, где закат уже затопил облака густым багрянцем; она еще не видит огня, что жадными всполохами лижет стволы деревьев и обращет пеплом ускользающие секунды, но уже понимает, что странные до черноты серые тучи над лесом — никакие вовсе не тучи, а вьющийся клубами дым.
Воздух на вкус — гарь и опасность, и страх затягивает петлю на тонкой шее принцессы.
Она знает точно только одно: самообладание терять нельзя; слушает указания глашатая внимательно, чуть заметным кивном реагируя на свое имя. Полшага в сторону, и угольная шерсть перемешиватся с антрацитово-серой, на оттенок светлее — Метель прижимается свои боком к боку сестры, и ее сердце бьется так отчаянно тяжело, что кажется, будто от этих ударов на коже Ночницы останутся синяки.
Здесь же, на расстоянии прикосновения — ее семья в полном составе. И имя каждого из них слетает с уст глашатая: возглавляющий, замыкающий, замыкающий, возглавляющий. Ответственность бетонной плетой давит на плечи, но королевна только выше вскидывает подбородок, сильнее вгрызается взглядом в фигуру отца — выточенный, граненый силуэт, темнеющий на фоне алого зарева заката. Или, быть может, подступающего огня.
В считанные секунды поляна приходит в движения — на снующих туда-сюда, чтобы собраться в отряды, соплеменников, девочка смотрит расфокусированным взглядом, картинка нечеткая, будто засвеченная, и ей огромного усилия стоит взять себя в лапы. На лице не дрогнул ни единый мускул, а бездна в глазах полнится непроглядной тьмой — она держится привычно холодно, девочка из льда и стали, даже от самых близких пряча сейчас то, что за ребрами у нее бушует пожар не меньше того, что стремительно приближается к Сумрачным.
Она видит, как темнота сжирает Тайгу, Кисточку и Морошку — воители уходят первыми, чтобы занять свои позиции на пути отхода. Первый отряд идет первым — у них не больше пары мгновений остается на то, чтобы стоять вот так, задевая друг друга плечами, сцепляя взгляды так крепко, что кажется, отвернуться не получится уже никогда. Снежинке воздух легкие вспарывает, заливает нутро непроглядной тьмой.
Они все должны вернуться. Встретиться на пороге лагеря, выдахая более шумно, чем следовало бы, почти одновременно коснуться лапами тонкой травы на главной поляне. Они о б я з а н ы пройти этот путь до конца — каждый из них.
Метели кажется, что еще мгновение, и что-то внутри сломается — переломится пополам с тихим хрустом без шансов на восстановление. Она не знает, что повлечет за собой эта поломка, каким будет сбой в системе, но отчего-то уверена, что его нельзя допустить. Думает лишь о том, чья она дочь, что не имеет права подвести отца и что на плечах ее лежит сейчас ответственность за жизни целого отряда соплеменников.
— Берегите себя, — говорит еле слышно, чтобы только стоящие рядом сумели разобрать; промедление может стоить жизней, и все они понимают это прекрасно. Снежинка даже взгляда не задерживает ни на одном из них, лишь задевая мимолетно, и только на Вранолапом и Злате останавливаясь и всматриваясь в синеву глаз брата, — Береги ее.
Боль острыми когтями скребет нутро, пока оруженосец провожает взглядом первый из уходящих отрядов.
Из старших с ними только Смоль и Лиходей — Метель сканирует взглядом толпу, находя воителей, а после оборачивается к оруженосцам, большинство их которых все еще толпятся на поляне, словно потерявшиеся котята.
— Строитесь по парам за Ночницей и Ряской, — собственный голос кажется незнакомым, чужим — непривычно много в нем сейчас металла; во взгляде — тоже. Принцесса чувствует панику, закипающую в детских душах, и крепче сжимает зубы — она не посмеет ей поддаться.
Ей кажется, что в спину с очередным порывом ветра ударяет опаляющий жар.
— Как бы страшно вам ни было, какими бы сильными ни были эмоции, что бы вы ни видели, не сходить с пути, — взгляд останавливается на Василистничек, — Никуда не поворачивать и не медлить, шаг в шаг за ними, ясно? — не ждет ответов, только цепким взором продолжает сверлить младших, дожидаясь, пока те превращают неорганизовнную толпу в строй.
Дальше — только ждать. В сотый раз очерчивать взором острые уши сестры, уже сейчас боясь потерять ее из виду. В сотый раз оборачиваться, обводить взглядом толпу, выискивая среди разноцветных спин соплеменников медную шерсть. Снова не найти и разучиться дышать.
Удары сердца — тяжелые и гулкие — отсчитывают секунды.
Драка с Язвой - прекрасная разминка, которая постепенно переходит в нечто более серьезное. Белозмей скачет, как сумасшедший, но все равно пропускает мощные, резкие удары брата. Боль будоражит, от лености и усталости не осталось и следа. Серые глаза сияют зеленоватыми звёздами, а с тонких губ не сходит усмешка.
Когда Язва отходит, старший оруженосец с полным согласием кивает и переводит дыхание, обводя взглядом остальных соплеменников. Все увлечены тренировкой, даже уставшие новопосвященные. Белена медленно выдыхает, но не спешит садиться и отдыхать. Он наблюдает, ловит чужие движения, прислушивается к советам старших. Змееуст научил его никогда не лишаться бдительности, всегда находиться в процессе обучения.
От самоуроков юношу отвлекает голос глашатая. Не отвлекает даже - вырывает из мыслей, швыряет в реальность. Серый вздрагивает еле заметно и одним из первых оказывается там, где велит ему быть наставник. Мальчишка ещё не понимает, что случилось, но он видит и слышит, что Змееуст напряжён и собран и, соответственно, берет себя в лапы и давит любую возможно зарождающуюся панику в груди.
Пожар. Неуправляемая стихия пламени, пожирающая, убивающая, пугающая своей мощью. Белена в жизни не видел огня, он лишь воображал его из историй старших, он боялся его, потому что бояться такого было естественно. Он не думал, что столкнется с этой стихией лично.
Белозмей хлещет себя хвостом по бокам, прижимает уши и сжимает зубы. Когда Морок сделал его и девочек старшими оруженосцами, он говорил о повышенной ответственности. Тогда царевич с капелькой иронии расценил похороны Топи той самой ответственностью, но теперь он смог рассмотреть реальность. Он слушает, проглатывая каждое слово глашатая, отдающее горечью обжигающих углей. Он не имеет права бояться, он не имеет права смотреть назад. Он должен проложить путь, должен пройти по нему первым и провести остальных, даже если...даже. Замыкающим его отряда становится Вранолапый и часть груза с души сваливается. Лучшему другу он доверяет прикрывать не только свою спину, но и спины более ценные - спины соплеменников. Белозмей запоминает имена тех, кто идёт с ним, мельком смотрит на ведущих второй отряд. Сердце успевает рухнуть в землю от страха за друзей, но Белена себя одергивает. Не время. Он не должен за них бояться, они справятся абсолютно со всем. Короткий взгляд на подруг, на сестру. Белена надеется, что не последний.
После он смотрит на свой отряд. Кивает быстро и сдержанно - всем и каждому в отдельности. Медлить нельзя. -Первый отряд, вперёд! - его звенящий горным хрусталем голос не цепляет так, как интонации Змееуста, но может помочь не потеряться в дыму и панике, - Обман, держись за мной и не бойся. Язва, на тебе Нежнолистая и Снотворный. Лай и Бессмертник с Крапивником, Злата перед последней тройкой, - группе не нужно будет тратить время на какое либо построение, все сумрачные двигаются быстро и слажено, как единый механизм.
Царевич разворачивается и, больше не глядя никуда, кроме пути к спасению, устремляется вперёд. Он бежит, до боли сжимая зубы - он не должен нестись сломя голову, иначе отряд его потеряет. Он слышит шум - то ли пламени где-то, то ли собственного сердца.
Вперёд, к скату. Воздуха пока достаточно, дым ещё не слепит глаза так сильно.. стоит только подумать об этом, как смольная удушливая гарь настигает котов. Ее приносит ветер, швыряет в глаза и нос. Белозмей кашляет, с ужасом чувствуя, как трясутся лапы.
-Быстрей! - голос сипит, но юношеская звонкая храбрость пересиливает страх.
Ясенец когда-то считал себя трусом, но разве мог у истинного сумрачного предводителя родиться трус?
Черный дым и треск огня подступают. Неба уже не видно, да и нет времени пытаться его разглядеть.
-тыгыдык-
как белесое сумрачное ничто ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤя ложусь небрежным кривым стежком, я вплетаюсь в полотна расшитых дней, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤне растерзанных болью — рожденных в ней.
Подбел|2
легким шагом, известным лишь мне одному, из полоски света ступаю в тьму.
как белесое сумрачное ничто ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤя ложусь небрежным кривым стежком, я вплетаюсь в полотна расшитых дней, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤне растерзанных болью — рожденных в ней.
Подбел|2
легким шагом, известным лишь мне одному, из полоски света ступаю в тьму.
Крыша у него съезжает быстро и окончательно, как только он слышит про пожар, спокойствие и смерть — уголки губ дёргаются, тело напрягается, взгляд сухой и до истерики прямой. Боевая стойка, показанная Метелью, так и не воспринимается до конца, потому что мысли вытесняет сначала волной теплого непонимания, в поисках избавления от которого Гадёныш шарит по поляне, после шарик воздуха в груди вытесняет страх, а потом заполняет каким-то близким к истерики спокойствием. Змеёныш тенью следует за старшим оруженосцем, понимая, что искать наставника сейчас — бесполезное занятие, а, может быть, даже опасное.
Где-то рядом переругиваются Лягушатник и Обман, на которых Гадёныш косится, приподнимая верхнюю губу в раздраженном оскале. Второй заход — шансов выжить меньше, но мальчишка даже не задумывается о возможной смерти, в голове до приятного пуста, лапы ватные, духота давит. Гарь заполняет воздух, становится ещё жарче, и кажется, что огонь уже подобрался к ним и янтарными лисьими хвостами вылизывает наэлектризованную шерсть.
Плакса рядом что-то лепечет сбивчиво, за их спинами трещит, а закат расползается по небу свежей кровью. Гадёныш разминает шею, прикрывает глаза, которые обжигает приближающийся жар, добравшийся по воздуху раньше, чем остальная часть огнедышащей твари, вылезшей, кажется, из самой Геенны. В ушах шумит прибой, голову кружит, и всё больше хочется прислониться виском к земле, чтобы прогнать грохочущую боль из головы; но Гадёныш старается 1. не шуметь, 2. не двигаться, 3. внимательно вслушиваться; и что-то ему подсказывает, что так шансов выжить будет намного больше.
А жить ему нравилось. Хоть первой неоформившейся до конца мыслью и желанием было рвануть куда-нибудь, даже не задумываясь, куда, Гадёныш отступил, остуженный крошевом чужих непроницаемых королевских глаз.
— Я всегда такая громкая, ты забыл, сладкий? — Он бы смутился, если бы умел, но легкая пощечина и горячее шипение вызывают лишь ответное желание раззадорить еще больше. Вот он и осмеливается на свой следующий вопрос с веселыми искрами в серых глазах.
Однако того, что прилетает ему в ответ, он не ожидал.
— Я БЕРЕМЕННА, ИДИОТ!
Лиходей чуть не падает, останавливаясь вместе с соплеменницей, и смотрит на неё вот таким О_О взглядом, пока она живописно говорит что-то про его кусочки, которые вот-вот вырвутся... Воображение рисует не самые лучшие картинки, и пару мгновений он пребывает в каком-то глубоком астрале, выпадает из реальности и просто смотрит-смотрит-смотрит, постепенно осознавая...
Он станет отцом. У него будут дети. Его дети. Нет, их дети.
О тени, это же какие красивые будут дети!!!
— Я буду отцом? — Он моргает, наконец отмирая, и на лице расцветает широкая радостная улыбка, и он вскрикивает громко, счастливо, — Я БУДУ ОТЦОМ!!! — Лиходей, даже пребывая в шоке и обезоруживающем счастье, все равно как можно аккуратнее, хотя и довольно резко, обнимает Нежнолистую за шею, притягивая к себе, и воодушевленно щебечет, — Я так счастлив! Конечно же, я найду тебе уютное местечко, самое-самое уютное, и у нас родятся самые красивые, лучшие дети! — Он немного отстраняется от будущей матери своих детей, находит взглядом младешл брата и орет ему через несколько дерущихся соплеменников, на радостях совсем позабыв о том, что они, как бы, не очень-то общаются в последнее время, — Смолянка, ты слышал?! ТЫ СТАНЕШЬ ДЯДЕЙ!
Ну какое ему сейчас дело до их глупых разногласий? Братец, конечно, невыносимый зануда, но он обязан принять участие в воспитании детей! Что-что, а разумности у него побольше, и Лиходею это даже не стыдно признать. И они всегда были и будут семьей.
Конечно же, из-за всех этих невероятных новостей, воитель совсем не заметил, что дышать стало трудно и горько — он оказывается мыслями уже где-то в ближайшем будущем, в той милой суматохе с котятами, которых они вырастят достойными сумрачными. Он даже вспоминает отца — его сияющий теплый взгляд, веселый голос, сильные лапы. Он многое дал Лиходею, и теперь воитель хочет стать таким же прекрасным отцом для своих детей, каким для него когда-то стал его отец.
Но из мечтаний его вырывает голос глашатая.
И тут же острее воспринимается реальность — черный дым, затянувший небо, ветер, с юго-запада пронзающих воздух горьким удушьем.
Пожар. Огонь.
Лиходей вскидывает подбородок, дерзко впивается когтями в землю, старательно вслушиваясь в речь Змееуста и выхватывая указания для себя, перехватывает ненадолго взгляд Язвы и Смолянки.
— ...ЛИХОДЕЙ, ОТОШЛИ ЕЕ
Он не сдерживается от острой ироничной ухмылки.
Я вас умоляю, она сама кого хочешь отошлет!..
И Лиходей вновь заглядывает в глаза Нежнолистой, с остатком всё той же усмешки — и с какой-то почти незаметной тревогой, искристостью, жадностью, поднимая лапу и нежно касаясь её щеки.
— Я скоро вернусь и сделаю тебе в детской самое уютное местечко, обещаю, — горячо и все так же беспечно, радостно шепчет, полностью уверенный в себе, — А ты обещай, что родишь нам здоровых красивых деток и быстро скинешь лишний вес.
Он шутит с любовью так легко, будто им совсем не угрожает опасность, будто надвигающееся пламя — такая же шутка, как его собственная. И его, кажется, совсем не пугает огненная стихия, и он сам внутри — как огонь, яркий, жаркий, импульсивный. Он всё еще просто юнец, который пока не научился бояться.
И все-таки напоследок он приникает щекой к щеке Нежнолистой, трется с отчаянной, почти яростной лаской, прежде чем отстраниться и разорвать с ней зрительный контакт. Он в быстром темпе направляется к Смолянке, по пути проходя мимо Язвы и бросая ему с острой ухмылкой-оскалом:
— Береги её, как зеницу ока, уродец, — и за пару шагов достигает младшего брата, слегка пихая его плечом в бок и хитро щурясь, оборачиваясь через плечо, — Давай, Смоля-янка, не тормози.
красный холм
под пологом ночи, под солнцем, в кромешном аду⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀пусть ляжет мой путь — ведь еще не проигран мой бой
Где-то внутри его голос орет "Я ЖЕ ГОВОРИЛ!", но этот возглас кажется Язве настолько же бессмысленным, насколько масштабна опасность, грозящая их лесу. Он не испытывает ни привычного мрачного удовлетворения, какое всегда испытывал, когда оказывался прав — у него на языке горчит от всего этого, и это даже не красивый оборот, а жестокая суровая правда. Гарь выедает воздух.
Он слушает глашатая, тяжелым взглядом обводя всех присутствующих, прикидывая и оценивая — план Змееуста хорош, но они тут все, надо признать, в заднице.
И пока глашатай говорит — мимо проносится белка, потом еще одна, еще и еще, заяц, мышки, над головами тревожно хлопают крыльями птицы.
Дело др-рянь.
Нежнолистую надо выводить в первую очередь, это понятно. И Язва понимает, почему его определили к ней, почему он пойдет самым коротким, быстрым и безопасным путем, и успевает глухо обрадоваться, что Белозмей тоже в первой группе, еще и возглавляющий — точно выживет, значит. И слава теням, что здесь сегодня нет Яви, его милой пташки. Оставаться таким собранным получалось бы сложнее.
Ох, и не завидует же он Лиходею.
— Береги её, как зеницу ока, уродец.
Язва скалится в ответ своей уродливой кривой ухмылкой.
Ну разумеется, ведь спасти Нежнолистую — спасти как минимум три-четыре жизни за раз. Это выгоднее, чем кого-то одного — простая арифметика.
— Леди, позвольте вас сопроводить, — Язва галантно подставляет свой бок, будучи, впрочем, на пол головы ниже королевы и, несомненно, ослепителен совсем в другом смысле. Времени он не тратит, поддувающий в спину горячий и горький, дымный ветер очень даже способствует быстроте передвижения, и Язва двигается вперед, чутко прислушиваясь к будущей королеве — не хватало еще, чтобы разродилась прям здесь. Хотя бы до воды дойти, там безопаснее... — Лай, Снотворный, не отставайте! — воитель практически отбирает второго оруженосца у Морошки, касаясь мальчишки кончиком хвоста и подталкивая вперед. Успевает поднять тяжелый, мрачно блестящий взгляд на братца, одним краешком рта усмехнувшись, но ничего не сказав.
Он не хочет желать ему удачи. Но и смерти он ему пожелать не может.
Все случается как всегда совершенно сразу. Лиходей орет, Змееуст орет, лес, походу, тоже орет и не выдерживает - вспыхивает, плавится, тлеет и грозится сожрать их всех. Глашатай не дает испугаться - строит, организует, отправляет. Нежа дышит ровно и смеется в глаза Лиходею - да, отцом, неплохим, возможно, отцом, да только она ему не скажет.
— Я скоро вернусь и сделаю тебе в детской самое уютное местечко, обещаю, - она усмехается, вглядываясь в Лиха, - Да уж, постарайся, иначе я научу их показывать тебе язык, - ворчливо отворачивается, глядя на собирающихся котов.
- Я умею подгадать. Рожаю, не оборачиваясь на взрывы. В конце пожара в честь меня должны быть салюты, иначе все зря, - почти скрипит, чувствуя волну поднимающегося дискомфорта. Все вокруг снова начинают бесить - и она с радостью погружается в привычное состояние.
— А ты обещай, что родишь нам здоровых красивых деток и быстро скинешь лишний вес, - корчит недовольную гримасу, хотя в глазах чертики-смешки, - Ах ты засранец, каких я по твоему могу еще детей родить? Скину, не волнуйся. Прямо на тебя, - резкое движение Лиходея выбивает из груди воздух и она приникает к его боку, вдыхая полные легкие воздуха, что затерялся в его шерстинках. Мурчание вырывается из груди, но когда он снова появляется глаза в глаза к ней, он смотрит с насмешкой и гордо поднятой головой - как и всегда.
- Только попробуй не вернуться, засранец. Обвиню в бегстве от ответственности и откушу тебе уши.
и долго провожает взглядом его силуэт.
— Леди, позвольте вас сопроводить, - она вынуждена опустить взгляд на подошедшего кота. Язве назначили сопроводить ее. Нежнолистая едва удерживается от того, чтобы не расхохотаться.
- Уж с тобой-то я пойду. Огонь тебя явно испугается, - шутит обидно, но вполне добродушно, без желания уязвить. Это же Нежнолистая, только и всего, - Да и Лих точно будет знать, что я ему не изменяю, - бормочет уже следуя за провожатым в сгущающийся воздух. Ее спасают первую - и она недовольно ворчит, потому что причина - явно не статус самой красивой женщины в племени, а всего лишь обоснованный лишний вес. Слабейших спасают первыми сказал Змееуст. Значит ее муж в числе сильнейших.
Она оборачивается и сквозь дым ей чудится рыжая шерсть Лиходея.
---скат---
Н е ж н о л и с т а я|shadow|28m|alternative edition by Бродяжка Анкета|Дневник
__________Гори, но не сжигай _____________Гори, чтобы светить
Н е ж н о л и с т а я|shadow|28m|alternative edition by Бродяжка Анкета|Дневник
__________Гори, но не сжигай _____________Гори, чтобы светить
Вранолапый отстоял свое законное право сопровождать сестру на её первую тренировку, да и Ловчему это было на лапу: он шел вперед со своей сестрой, пока они шли рядом, и если сначала Ловчий рассказывал что-то полезное про территории и Тайга разбавляла его рассказ своими дополнениями, то на второй половине пути Бродяга заполучил всё внимание Златолапой. Он делился байками о своих тренировках с Бушующим, говоря даже о слишком жестких эпизодах с беспечной легкостью. Он хотел показать: каким бы страшным ни казался тебе твой наставник, ты-то все равно страшнее.
- Мы-то с тобой одной крови, а? - хулиганисто улыбался оруженосец, бодая сестру в плечо, - неукротимые.
Злате тоже, как и ему, всё по плечу - никто их не сломает, никакие Бушующие и Ловчие. Именно со Златой синеглазый всегда ощущал самую острую, самую крепкую связь: да, Белозмей — его лучший друг, с Ночницей они как два сапога пара, напарники и настоящие бро, Метель с ним тает и хохочет, и он вместе с ней, но со Златой, со своей сестрой-смех, он ощущает что-то совершенно особенное. Будто бы и на расстоянии он может… чувствовать её. И это он-то, толстокожий чурбан!
И как же он гордится ей сейчас, когда она, уставшая после изнуряюще долго и жаркого пути, так усердно тренируется с ним! Ловчий позволил им быть в паре, и Вранолапый со Златой встали чуть в сторонку, где он показывал ей прием за приемом, увороты, перекаты, болевые точки, а она так старательно пыталась всё сделать правильно. Не получалось - вставала и делала снова. И Вранолапый строго, не принимая возражений, делал перерывы. Не слишком часто, но достаточно, чтобы сестра не свалилась с лап раньше времени.
---
И когда они отскочили друг от друга, запыхавшиеся, разгоряченные, ничего не замечающие вокруг, сквозь шум крови в ушах донесся голос отца, и с каждым словом у оруженосца всё как-то болезненно и глухо обрывалось внутри, и чем больнее обрывалось, тем злее, упрямее загорался взгляд, тем горше ощущался привкус гари во рту.
- Вранолапый, ты должен замыкать шествие первого пути отхода. Следи, чтобы никто не отстал, и помогай сбившимся.
Оруженосец коротко кивает, отворачивается, ловит на себе взгляд Метели и прикасается боком к боку Златолапой, ясно давая понять: её он сбережет во что бы то ни стало.
"Вы тоже берегите себя, Снежинка, Ночница, Ряска."
Вранолапый все еще не чувствует страха, только злость, что действует на него, как топливо, позволяет думать быстрее, видеть острее, реагировать быстрее. Белозмей уходит, за ним тянется вереница соплеменников, оруженосец идет в конец, слегка подталкивая Злату и шепча ей, прежде чем отпустить вперед себя: "Все будет хорошо, давай, мы быстро справимся". Вокруг все движется, странный шум, до того лишь отдававшийся смутными отзвуками, теперь, кажется, совсем близко: деревья стонут, огонь их ест, разгораясь все сильнее, и у отца за спиной - черный адский дым. Вранолапый прикусывает щеку изнутри, нервно жует её, провожая взглядом то пробегающую мимо дичь, то проходящих соплеменников, стараясь видеть всё, чувствовать всё. Ему нельзя подвести отца, ему нельзя подвести никого из них. И в голове агонизирует лишь одна четкая, яркая, как бушующее в лесу пламя, единственная мысль:
"Всё получится."
So when you're feeling crazy and thing fall apart Listen to your head, remember who you are You're the one, you're the unbreakable heart
Морошка тоже рад, что на месте Хвойноушка оказался не он. Или Смолянка. Или — ха — Кисточка, но на остальных ему, в общем-то, плевать; несмотря на что-то, похожее на солидарность, которую он временами может испытывать к другим детям Мора, он не находит в себе сожаления, если кто-то из них умирает — как и страха, что он может стать следующим.
Морошка не считает, что они живут взаймы. Морошка уверен: они выплатили этот долг сполна.
Самое легкое — соврать самому себе.
Он кривовато усмехается Смолянке в ответ, задержав взгляд на чужих губах, надломившихся в подобии улыбки — все они не умеют улыбаться нормально, ненароком обнажая то сломанное, израненное внутри, когда пытаются.
Усталость, маячившая где-то на периферии, постепенно дает о себе знать, подбирается все ближе — Морошке хочется отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, но по мере продвижения вперед он все сильнее ощущать мерзкую, постыдную слабость в гудящих лапах; кажется, что от жары плавятся мозги, превращаясь в голове в склизкую, кашеобразную массу. Неужели, думает он, щурясь от лезущих в глаза солнечных лучей, обжигающих чувствительную, привыкшую к полутьме сетчатку, нельзя было устроить тренировку где-нибудь ближе к лагерю, вместо того, чтобы тащиться к черту на куличики?
Отыскать бы сейчас ручей и окунуться в воду с головой; утолить жажду, от которой язык липнет к нёбу и печет в горле, забиться в тень и набрать свежий, чистый воздух в легкие — мечты, которым, увы, не суждено сбыться. Он сухо сглатывает и едва не давится, когда в груди вдруг дергает, ноет, но он не успевает понять, что именно — отпускает быстро, будто и не было ничего.
Растянувшаяся на весь день дорога к всеобщему облегчению заканчивается опушкой, Змееуст раздает указания, и Морошка словно лишь сейчас вспоминает о своем оруженосце — оборачивается через плечо, несколько секунд придирчиво рассматривая наверняка выбившегося из сил мальчишку, и переводит взгляд обратно на Смоль.
— Наши оруженосцы вполне могут встать в пару друг с другом, не так ли?
— Вполне.
Ведь если их, взрослых воителей, выручает выносливость, то только что посвятившиеся Снотворный и Лай такой привилегии лишены, как и опыта в сражениях — просто нет смысла ставить их в пару с кем-то еще. Зато они со Смолью могут вдвоем за ними наблюдать, координируя действия со стороны. Весьма практично.
— Снотворный, — он кивком указывает на Лай, — вперед.
Нападай, — эхом отдается в ушах голосом отца.
***
Просто в один момент это происходит: воздуха становится все меньше.
Он не придавал этому значению вначале — списал на удушливую жару, но день клонился к закату, куски проглядывающего сквозь деревья неба окрасились тревожным, темным заревом умирающего на западе солнца, а легче не становилось, напротив: в грудине тянет от недостатка кислорода и в какой-то момент судорожный вдох оставляет во рту палёно-горький, тошнотворный привкус.
И когда раздается громкий голос глашатая, чувство внутри такое же, как и воздух — гадкое, липкое. Как сжимающий глотку дым, заполняющий, впитывающийся в легкие.
Сердце начинает набивать барабанном — пульсация в голове.
Все вокруг приходит в движение — Сумрачные собираются в отряды быстро, по-другому и нельзя: огонь не ждет, огонь сжирает лес ненасытной глоткой, промедлишь — сожрет и тебя, обглодает плоть, выбелит кости.
Вот тебе и общая тренировка.
Бежать вперед, встать на пути следования. Направлять отступление. Слова отпечатываются в мозгу, Морошка подается вперед, на мгновение сильно сжимает плечо Смолянки, заглядывает в глаза. Удачи? Не окажись на месте моего белоухого братца?
— Увидимся в лагере, — просто говорит он и отстраняется, тут же столкнувшись глазами с подошедшим Язвой — и молчаливо скалится, змеей проскользнув мимо уродца, коснувшись напоследок бока Снотворного — вот уж для кого точно первая тренировка обернется незабываемой, — и присоединяется к Кисточке с Тайгой.
Кончились хихоньки да хахоньки.
морошка⠀ // ⠀с у м р а к ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀это время такое — умей вертеться ⠀победи свою совесть, заставь молчать сердце
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀в посмешище прошлое своё преврати ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀и иди в никуда по чужому пути
морошка⠀ // ⠀с у м р а к ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀это время такое — умей вертеться ⠀победи свою совесть, заставь молчать сердце
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀в посмешище прошлое своё преврати ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀и иди в никуда по чужому пути
Кем-то из далеких детских сказок о леди, которые не дерутся, и о "не леди", которые отважно сражаются. Из рассказов, мимолетных, Хвойноушка, оскверняющих Сумрак, но воспевающих что-то, что должно было быть за оградой. Из старых, подслушанных у кого-то обрывков красивых фраз.
Злата представляла себя в сражениях, мечтала о гордости в огненном взгляде отца. И всегда получала его — взгляд — преисполненный пламени, которое раз за разом опаляло лицо девчонки жгучим стыдом и смущением. Недостойная, к чему она тянется? Даже мотыльки не столь глупы — они летят на огонь, что хотя бы светит. Злата же, казалось, всю свою жизнь, вопреки собственным понятиям об огне, тянулась за чужим черным пламенем. И у кого темнее — у того и ярче. Кажется, ей следовало бы давно принять столь Сумрачную аксиому, но как-то никак мысль не доходила до границы осознания. Не хотелось соглашаться — и верить в это.
Злата привыкла к бездне презрения и черного аматерасу — так что ей раскрытая пасть стихии сейчас?
Лапы с трудом распрямились. Ее слабое тело думало иначе и, неосознанно, Златолапая прильнула к плечу брата, кажется, желавшего подтолкнуть ее вперед, чтобы поторопилась; давя в себе тихий кашель и шипение усталости, морщась и чуть слезящиеся глаза щуря на отходящий отряд, Злата исполнила требуемое, медленно двигаясь вперед. Взмокшая и усталая, разгоряченная от тренировки, она медленно ощущала, как становится жарче — и отгоняла от себя эту мысль, презрительно стискивая зубы, злясь на саму себя. Это лишь воображение.
Ведь Злата знает — когда поднимается температура, становится вовсе не жарко, а холодно. Значит, это подлая ложь ее воображения. Ей совсем не жарко.
— Все будет хорошо, давай, мы быстро справимся, — она солнечно улыбается Вранолапому, поднимая светлый, добрый взгляд, будто не готова была оскалиться сама на себя в отчаянной ярости секундами ранее. — Конечно, — уверенно, искренне кивает, полностью полагаясь на брата. Отчаянно, трепетно, абсолютно.
Это так безумно наивно и глупо, что она сама себе противоречит, с одной стороны, желая быть умнее, а с другой — не отпуская с детства заедающий в голове образ идеала. Самый сильный, самый умный. Самый добрый, самый храбрый братец.
Отход кажется ей совсем маленькой прямой линией — всего-лишь пройти под деревьями, вдоль болота, пока огонь где-то там, совсем далеко. Что может быть легче?
Но с каждым шагом линия невесомо прочерчивается чьей-то рукой все дальше и дальше, и горизонт, скрытый плотно растущими елями, впрочем, медленно стекает, оплавившейся восковой краской, куда-то в водоворот, утягивая в него и Злату. Она шатается, оступаясь, и, неудачно подвернув слабую лапку, соскользнув с маленькой, совсем незаметной кочки, едва не заваливается на бок, опираясь на Вранолапого и отчаянно цепляясь за него, безумно испуганная собственным состоянием.
Злата всегда знала, что ей нельзя.
И дерзко, весело, по-детски со смехом нарушала всевозможный всеобъятный запрет — ведь а когда, тогда, жить?
Только не сейчас, — Злата с ужасом дышит через раз, пока в глазах темнеет, и судорожно шепчет: — Подожди, Воро, — будто действительно боится, что ее благородному любящему брату придет в голову шальная мысль поторопиться, оставив ее позади.
Она, честно, старается встать, и, проморгавшись, убеждает себя, что может видеть дорогу, что дорога не кружится. Она-то знает: все обман, а на самом деле она еще может идти.
А если не может... ей страшно: что будет, если не сможет?
И оттого она слишком уж отчаянно цепляется лапой за лапу брата, вместо того, чтобы поторопиться и стараться бежать. Страх остаться одной намного сильнее какой-то дурацкой болезни, особенно когда ты всю жизнь знаешь, кто в этом пламени слабое звено.
Злата никогда не боялась смерти, темноты перед глазами и медленно гаснущего мира. Но совсем не такой. Злата знала, что она придет за ней, заберет ее. Но ждала смерть только не в облике алого пламени, в в черном плаще совсем не из едкого дыма. Злата чувствовала, что это произойдет даже скоро — Злата отчаянно не хотела, чтобы прямо сейчас.
звёзды бегут по мечу пламенем древних костров раны души весна скроет от глаз травой
Дата: Рассвет, 12-Авг-2019, 13:04 | Сообщение # 327
сумрачный пёс
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 245
Вранолапый идет вперед, внимательно вглядываясь в маячащие впереди хвосты и спины, и это становится всё труднее: лес затягивает дымом, он ест глаза, и от выступающей влаги всё размывается. Оруженосец яростно смаргивает, старается вдыхать едкий воздух как можно реже, но то и дело изнутри прорывается сухой, гаркающий кашель. Ему хочется обернуться назад, убедиться, что со вторым отрядом, где остались его сестры и Ряска, всё в порядке, но вновь и вновь напоминает себе о своей задаче беречь тыл первой группы. Беречь Злату.
Только бы успеть.
Златолапая, еще мгновениями ранее ступавшая чуть впереди, шагает все неувереннее, вновь оказывается сбоку, и сумрачный косит на неё напряженный, внимательный взгляд, уговаривая черт знает кого дать ей силы на эту дорогу. Она сможет, она должна смочь! Вранолапый прокручивает в голове указания отца, и понимает, что если они не успеют пройти первым путем, второй окажется для них вдвое опаснее.
Сестра оступается и заваливается набок, Вранолапый незамедлительно подставляет плечо и стискивает зубы, чувствуя подступающую вместе с тошнотой смесь отчаяния и злости. Не на Злату - на этот проклятый огонь, жару, рок, судьбу, случайность, жизнь, которая посылает и пожар, и болезнь сестры. Ну почему?!
- Подожди, Воро. - Я рядом, - тут же отзывается сумрачный, ободряюще тыкается носом в рыжую макушку, - Ты сможешь, Злата, нам только до ската добраться, уже немного осталось... - Там, хотя бы, можно будет передохнуть: напиться воды, не рискуя быть задушенным дымом. Оруженосец облизывает сухие губы, вновь подталкивает вперед, продолжая подставлять плечо и бок, - Вперед.
Воздух раскаленный, дышать трудно и больно, земля нагревается всё сильнее, обжигая подушечки лап.
Только бы успеть.
So when you're feeling crazy and thing fall apart Listen to your head, remember who you are You're the one, you're the unbreakable heart
Дата: Рассвет, 12-Авг-2019, 15:23 | Сообщение # 328
тень и туман — сплошной обман
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 300
Это будет весело...
Чувствует, как приятно покалывающая энергия протекает по венам вместе с густой кровью, тянется по всему телу с азартными искрами и ощущением незаконченного поединка, и мальчишка мысленно тянется к своему клинку из валирийской стали на поясе, прожигая пламенем чернильных зрачков лицо брата. Надменная, фальшивая улыбка расползается по морде, юноша встает в боевую стойку, — сгибает передние лапы, напрягает задние, дабы с удобством сделать стремительный прыжок, прижимает хвост к боку — почти правильную, как показывали старшие оруженосцы. Лишь на мгновенье ученик кидает взгляд на недалеко стоявшую Метель, которая демонстрировала сводному брату подобную стойку, но идеальнее и лучше, а после был готов сделать шаг к Лягушатнику.
Тебе конец
— Тренировка окончена! Всем собраться в центре поляны! ЖИВО! — наставник
Не успевает сделать первый шаг в поединке, покорно замирает на месте после первых слов и кидает более любопытный, чем встревоженный, взгляд на глашатая. Что могло произойти? Совершенно забывает про брата, небрежно бросив безразличный взгляд с немым "Тебе повезло" и следует за всеми на поляну, с брезгливостью заметив недалеко орущую Нежнолистую. И зачем надо было переться на тренировку, если плохо себя чувствуешь? Кривит тонкую линию рта, отвлекаясь на объявление Змееуста.
Что? Огонь?
о г о н ь ?
Мальчишка медленно тянет воздух, — гарь, ядовитый дым растекается по небосводу, душно — и все тело цепенеет от медленно доходящий в разум информации, когда спокойствие путается вместе с мыслями в паутине разума, дрожь искрящимися осколками тянется вдоль позвоночника, а паника диким зверем отражается в янтарных глазах. То самое спокойствие трещит вместе с маской на лице, а после вдребезги разбивается зеркальными осколками с отражением реальности. Смерть — это слово так и звенит в ушах с выкриками девчонки возле терявшегося в толпе наставника.
Смерть
Смерть протягивает костлявую руку к оцепеневшему мальчишке, но тот лишь стремительно кидается в сторону и единственная цель в это мгновенье — уйти от смерти. Врунишка цепляется взглядом за силуэт наставника, когда мысли продолжают предательски путаться и затмевая все здравые идеи, ему необходимо броситься в неизвестность, как можно дальше от этого места.
Ему нужно выжить! Выжить!
— Обман. Ты так же присоединяешься к первой группе. Идешь рядом со Златолапой. — Первая группа. Златолапая
Паника, тот самый ужас сбрасывает оковы и юноша направляется к первой группе, стараясь вновь вернуть ледяное спокойствие и решимость, ведь нельзя подаваться коварной панике, которая скрывается под черным плащом старухи Смерти. Шаг, неуверенный, полностью пропитанный страхом, и тот становится почти рядом с девочкой, а после двигается вперед.
Почему меня поставили в отряд слабых? Змееуст считает меня слабым? Нет, глупости какие, я должен защищать Златолапую, вот и поставили, как сильного к слабым!
Более уверенно, стараясь не дышать ядовитым дымом, юноша идет дальше, даже не замечая отсутствие девочки рядом с собой, когда паника ядовитой змеей скользит по лапам и обхватывает глотку. Он видит перед собой спины сумрачных, охваченные едким, пропитанным запахом отвратительной гари и щепотками смерти, дымом и тьму, которая продолжала укутывать его. Всё вокруг исчезало, превращалось в бесконечный водоворот разных красок, а на дне чернильных зрачков плескался ужас. Врунишка не мог увидеть спины сумрачных, он не видел сопровождающих, всё исчезло.
Голова трещит, покрывается болезненными трещинами от звука бьющегося о ребра сердце, страх тянется по всему телу вместе с кровью, а в глазах лишь ужас, вновь сдавливающий когтями горло, впиваясь когтями в нежную плоть. Мальчишка срывается с места, поднимая за собой пыль и ощущая обжигающая дым за спиной, и стремительно покидает первую группу сумрачных, пропуская поворот по назначенному пути. Бежит быстро, не успевая делать глотки воздуха с гарью, когда останавливается в неизвестности, в окутанном тьмой месте.
Он слышит шаги за собой, слышит звонкий треск древесины
Смерть идет
[indent]июль и золотистый свет сгорает в пепел и им остаётся[/indent]
Дата: Рассвет, 12-Авг-2019, 16:21 | Сообщение # 329
беги! за тобой охотится тень
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 226
Сердце бьется быстро, сбивчиво, но до безумия радостно, пуская волны счастливых мурашек вдоль позвоночника. Мягкие лапы легко отталкиваются от земли — девчонка ускользает в сторону от атак, на удивление ловко маневрируя между соплеменников и деревьев. Энергия разливается внутри, от округлых ушей до подушечек на лапах, тянется теплом ранней осени, расплавленным янтарем. Тайга ощущает каждую мышцу, как отзывается тело на ее движения — будто медленно возвращается в реальность после глубокого сна, наполняется новой силой, несмотря на то, что силы тратит. Воздух горячий, и густая шерсть липнет к бокам — наступающий вечер кажется спасением, а потому девочка смотрит почти восторженно на закатно небо, выкрашенное малиновым и алым, усыпанное багровыми поцелуями пламени.
Не знает ещё, что пламя — не отблески заходящего солнца, но по-змеиному стремительно, с убийственной грацией приближающаяся к ним смерть.
А дальше мир обращается в замедленное в стократ кино: длинные чернильные тени в кошачий силуэт сплетаются, Змееуст замирает на ветви дерева, и голос его расплавленной сталью топит воздух. Тайга вздрагивает невольно, вслушиваясь в его слова, плечом прижимается к Ловчему, когтями впиваясь в чуть рыхлую землю.
Она думает о котятах, оставшихся в лагере — маленьких, но уже таких больших, и сердце стрелой пронзает боль. Через сжатые зубы с шумом втягивает воздух, чувствуя, как легкие вспарывают осколки битого стекла. Думает о Дуболоме с его глупыми признаниями, самой широкой и радостной во всем лесу улыбкой, по-детски милыми проявлениями внимания. Там, в лагере, надежно защищённые елями-стражами и силой Великих Теней, они ждут ее.
Она не может не вернуться.
Как и Ловчий с Беркутом, ее невыносимые, но самые сильные мальчики. Потому что их — тоже ждут, потому что у неё скоро появятся племянники, потому что у них ещё целая вечность и куча незаконченных дел. Жизнь, такая же апельсинов-яркая, разноцветная, полная сияющих улыбок и неповторимых событий — как все, что уже случилось с ними.
Как и каждый, кто находится сейчас здесь. Потому что глупая стихия, будь она проклята тысячу раз, не посмеет так просто отбирать жизни, ломать их, как спички, одним движением.
Потому что все не может не быть хорошо.
И она кивает, слыша своё имя и задачу, которую должна выполнить. Мгновение — скользяще касается щекой щеки Ловчего, и вместе с Морошкой и Кисточкой сковывается в тени деревьев, давая время отрядам на сборы. А затем они разделяются, каждый занимая свою позицию на протяжении пути отхода.
Каждая секунда ломает кости, выворачивает наизнанку — а что если огонь окажется на их пути раньше? Что, если они не успеют?
Успеют-успеют-успеют. Девчонке хочется удалить себя по щеке когтистой лапой, чтобы такие глупости не приходили ей больше в голову. У них все получится. Они — не игрушки, не тряпичные куклы, крепко зажатые в костлявых руках стихии. Это огонь проиграет. Не они.
Фигура Белозмея едва различима в сгущающейся тьме, когда даже луны не видно за деревьями. Мальчишка-призрак, полупрозрачный, сотканный из тумана — тени будто прячут его от взглядов, льнут к впалым бокам, укрывая. Но Тайга замечает, даже раньше, чем слышит шум шагов или ловит запах — вгрызается огненным взглядом в тонкую фигурку, и в шумный, облегчённый вздох вплетает улыбку.
Они смогли.
Это уже половина победы.
Старший оруженосец проносится мимо вспышкой кометы, за ним — ровно и слаженно, один за другим, весь отряд. У Тайги сердце сжимается от гордости за каждого из них.
Сумрачная чувствует чужой страх — вдыхает особенно глубоко, позволяя спертому, липкому воздуху заполнить легкие; надеется перетянуть все плохое на себя. Она-то точно сумеет со всем этим справиться, ее вера в лучшее — сила непоколебимая, неоспоримая, и она всегда поможет. А соплеменникам это ни к чему, особенно сейчас, когда эмоции могут стать смертельными. Провожает взглядом разноцветные фигуры и старается не обращать внимания на то, как длинные лапы цепями сковывает дрожь.
Ей хочется закричать, когда взгляд касается Златы, ей хочется вернуться на поляну и расцарапать к чертям морду Змееусту. Этого он хотел? Этого добился, счастлив? Хриплый кашель девочки раскатами грома в ушах, протяжным, стонущим эхом под рёбрами — Тайга скалится, сжимает зубы изо всех сил, повторяя сотый раз себе: все получится.
В пару прыжков сокращает расстояние до отставших от отряда Златы и Вранолапого, остаётся не больше пары шагов — она вот-вот доберётся, поможет, если нужно будет — закинет ученицу себе на плечи и сама дотащит до лагеря. Они справятся.
Замирает на полушаге, прежде чем, обходя оруженосцев, рвануться в сторону, плечами задевая ближайшие кусты. Ее планы меняются мгновенно, когда детская фигурка отделяется от отряда. Тайга узнает Врунишку — Обмана — мгновенно, ещё секунды хватает понять, что разум мальчишки затуманил страх, что паника когтями сжимает его горло, не давая думать, не давая придерживаться необходимого маршрута.
Но паника — спутник смерти, ее первый помощник.
Воительница догоняет Обмана быстро, тот едва ли успевает оказаться в нескольких метрах от нужного поворота. У неё внутри страх со злостью смешиваются, едким дымом тело заполняя, и девчонка зубами хватает младшего за загривок, встряхивая и отбрасывая в сторону нужной тропинки.
— Догоняй их. Быстро. Я за тобой, — хрипло, почти рычаще.
Она вместе с Врунишкой бежит вперёд по усыпанной отпечатками лап тропинке до того момента, как он примыкает к своему отряду.
⠀⠀⠀⠀
она улыбается, ее волосы треплет ветер: медно-красные кудри как языки костра в ее черных глазах только память о вечном лете и о ласковом шорохе слегка пожелтевших трав:
улыбается жарко-жарко, звенит и вьется зачарованным змеем под трели уставших птиц — она гасит, как спичку, золотистое пламя солнца, поднимает цунами взмахом своих ресниц
⠀⠀⠀⠀
она улыбается, ее волосы треплет ветер: медно-красные кудри как языки костра в ее черных глазах только память о вечном лете и о ласковом шорохе слегка пожелтевших трав:
улыбается жарко-жарко, звенит и вьется зачарованным змеем под трели уставших птиц — она гасит, как спичку, золотистое пламя солнца, поднимает цунами взмахом своих ресниц
Дата: Полдень, 14-Авг-2019, 12:31 | Сообщение # 330
тень и туман — сплошной обман
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 300
Смерть идет
Мальчишка слышит тяжелые шаги с противным скрипением старых суставов-костей, слышит как за ней тянется сплетенная из могильного холода мантия и туман клубится под лапами, а следом за ней покорно следует паника. Ядовитая змея дыма скользит по лапам, обхватывает горло и пропускает смертельный яд в легкие, не оставляя возможности сделать желанный глоток воздуха. Казалось бы, всё вокруг продолжает осыпаться на множество зеркальных сколков, повторяясь вновь и вновь, когда Врунишка стоит на самом краю перед бездной.
Ведьма наступает, продолжает безмятежно кривить улыбку и протягивает когтистые лапы, а мальчишке остается лишь шаг до смерти.
Это конец? Такой глупый и бесполезный конец?
Слышит треск древесины, слышит как пылает сухая трава, но всё остается в исчезающем эхе, а вокруг тебя лишь гробовая тишина. Воспоминания срываются с пыльных и давно забытых полок памяти, мечты, цели, в быстрый водоворот тьмы вместе с Ронни. Он прикрывает веки глаз и готов принять столь ужасный конец, не такой, как в его историях.
Но вместе желаемого спокойствия юношу безжалостно встряхивают и отбрасывают, как будто пытаясь выбросить из мрачной бездны и отбросить подальше от смерти. Боли нет, лишь вновь предательская паника и перед собой он видит...
— Тайга, — сухо, совсем обессиленно, но с заметными нотками радости — ты спасла меня от смерти!
— Догоняй их. Быстро. Я за тобой, —есть
Врунишка поднимается на лапы и бежит вперед, вновь обжигая щеки об ядовитый дым и гарь, стирая подушечки лап до крови, но он бежит не оглядываясь, чтобы выжить.
Теперь они вместе смогут спастись
И вот он видит спины уходящих сумрачных и следует за ними, лишь на мгновенье обернувшись на старшую.
[indent]июль и золотистый свет сгорает в пепел и им остаётся[/indent]
Вниз 
