Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Лес памяти - это место покоя и сна, последнее пристанище воинов племени Ветра. Высокие, древние деревья подпирают своими кронами небосвод. Их ветви переплелись так крепко, что солнечным лучам почти не удается пробиться через них и коснуться земли. В этом Лесу всегда прохладно, а туман молочной рекой устилает почву, поросшую многоцветием диких нарциссов. Красивые цветы дарят Лесу памяти свой дурманяще-сладкий запах, обманчиво нежный и успокаивающий. В теплое время года здесь можно услышать далекий, испуганный гомон птиц, а зимой Лес засыпает долгим сном, укрытый глубокими сугробами. Летними ночами Лес мерцает мистическим светом светлячков, которые беззвучно замирают на стеблях цветов и корнях деревьев. Пугающие, потустороннее зрелище. Воители племени Ветра уважают и чтят место, принимающее в свои чертоги погибших котов. На темной коре деревьев можно увидеть следы когтей. Это дань памяти, оставленная живыми. Многие поддаются угнетающей, но чарующей атмосфере Леса, однако не стоит забывать, что родные и любимые навечно остаются в сердцах тех, кто их помнит.
Когда его отвлекают, он все равно не забывает о том, что делал или о чем думал до этого. В его груди все еще горит этот огонек ненависти, о которого становилось жарко и холодно одновременно, практически замораживая внутренние органы, хотя об это чувство можно обжечься, сжигая весь слой шерсти и кожи. - Вао, - сладко, почти приторно тянет Мгла, а его оскал с каждым мгновением становился все больше, обнажая клык за клыком. Его удивил такой достаточно резкий и уверенный ответ, будто бы на миг котик перед ним поменялся с кем-то местами. Но еле слышная дрожь выдавала его. Нечто подобное может развлекать его вечно. И это будет даже удивительным, если этот малыш никогда не изменится – останется таким же стойким, но для кого-то робким, говорящим с дрожью в голосе. Наклоняет голову набок до тихого щелчка между позвонками, перебрасывая хвост из стороны в сторону, изредка дергая ушами и затекшими плечами. После зарывается своим носом в жесткую пятнистую шерсть на грудке, исподлобья глядя на соплеменника. - Мне подобное не интересно, - говорит на полном серьезе, пусть в битых цветных стеклах отражается тот же смех и холод.
Сатира мерзляво ёжится. Его тело ощутимо нагрелось, но, как это бывает иногда от болезней или психических переживаний, он физически чувствовал холод. Плотно лежащая на земле тень от одевшихся в листву деревьев, пробиралась через глаза и окутывала изнутри леденящим одеялом. Тщательно выстилала всё тело, особенно толстым слоем сжимая источник тепла — сердце. Удары медленнее, медленнее. Давай, родное, замедлись еще чуть-чуть, замри на немного больше времени. Замри навсегда. Ведь это такой ничтожный срок, не находишь? По факту, хватит даже лишь до момента, когда ты, уже совершенно холодное, каменное, рассыпешься в прах. На это нужно не так уж много времени. И тогда не придется стучать и не придется сдерживать этот стук. Нет тебя — нет и никаких проблем. Но оно, испуганное этим, не готовое еще принять факт тления, забилось лишь сильнее. Глупое, не понимает, в чём истинное счастье. В бессмертии. А его, как известно, можно достичь лишь умерев. — А с чего вдруг это должно интересовать меня? — с трудом, но Сатира поднимает бровь в привычной нахальной манере, впрочем, чувствуя весьма явно, что выглядит жалко, патетично, — Мир не только вокруг Вас крутится, — невинная улыбка, не менее ничтожная, чем и всё остальное.
Хрипло смеется, почти кашляя и запрокидывая голову, закрывает свои разноцветные глаза. Ветер, как тяжело. И вновь слово за слово, все привычно огрызаются, показывая свою силу и независимость. Почему-то его это откровенно смешит и одновременно расстраивает, заставляя Мглу раздосадовано качать головой из стороны в сторону. Как надоело притворяться, а потому ему необходим отдых от всего. Лишь смерть. Совсем устал, уничтожен на закате дня, ничего не нужно. Но никому и никогда не покажет, продолжая скалиться. А еще смешнее, что они оба все еще дети. Рассуждая про себя о жизни и смерти, осуждают этот мир. Почему же дети нынче жестки? Прошел лишь миг. Снежные всполохи растаяли. Он словно смотрит на себя прошлого, живого и теплого. Выдыхает. Скоро вновь наступит ночь, и я обещаю, что она не кончится никогда. В этом мире ему необходима частичка важных воспоминаний, иначе без них ему не жить совсем. Но сегодня все решится. - Тем лучше. Не нужен мне этот гнилой мир, - говорит молодой травник спокойно и несколько тянет, показывая, что ему это совсем не интересно, выпрямив спину и глядя прямо на соплеменника, привычно щуря свои глаза. Эта мысль слишком долго изводила его. Ему бы сбросить этот давящий на грудь груз. Но тут вновь смеется, словно это для него не было важно. - Забудь.
Эти резкие всплески смеха начинали тревожить, пугать. Даже Сатире, с его больным, вывернутым наизнанку и хорошенько встряхнутым сознанием было вполне очевидно, что это не слишком нормальное поведение. И, может, не возникло бы вопросов, если не это "Забудь". Но теперь это будет надоедливо скрестись в голове, раздирая стены черепа. — Мгла, — тихо, несколько вопросительным тоном начал ученик. В голову бросилась кровь, наполнив её неимоверной тяжестью. Захотелось убежать. Но надо было стоять, нужно узнать. И, возможно, сказать то, что подмывало опоры его и без того хрупкого разума. Возможно. Вроде, по крайней мере, принято говорить о таком, но... Невольно вспомнились подкалывания Тернового Венца. Всё это так неправильно. Ошибка природы, глупое генетическое недоразумение. Но, может, все будет не так уж плохо, если только он решится. Но сперва другое, — Мгла, всё, эм... — слегка запнулся, опуская и вновь поднимая глаза, — Всё в порядке? — даже на фоне остального поведения ученика, ему самому это казалось крайне дерзким. Вот так просто спрашивать травника, лезть к нему в голову, казалось абсурдным, нахальным, нелепым, — Что-нибудь не так?
На миг на его мордочке вновь застывает удивление, даже вороны в голове притихли, оставляя в черепной коробке лишь пустоту. Но Мгла достаточно быстро собрался, слегка улыбаясь и глядя на кроны деревьев, под которыми похоронены кому-то дорогие существа. За спиной тоже осталась его мама. Не способен отпустить. Его просто свели с ума, терзая изнутри душу своей слепой верой. Постоянно молились звездам, а они им ничего не прощали, отнимали все дорогое. Просто он остался один на целой земле, и это его подломило в свое время окончательно. Вот только все его знают как смеющегося безумца, которому всегда было плевать на других, да на этот мир в целом. Эгоистом, глупцом, что пытается изменить этот гнилой мир, перевернуть все верх дном. А его не знают. Ни одно существо на этой земле. Потому что он сам этого не допускает, не единожды подчеркивая, что ему никогда нельзя доверять. - Не имеет значения, - прикрывая один глаз, улыбается он как можно искреннее, заявляет черно-белый травник, глядя прямо в черные стекла соплеменника.
Сатира опустил голову, старательно что-то рассматривая под лапами, не выдерживая прямого зрительного контакта. Надо сказать. Ведь, говорят, становится проще, если в грехе покаяться. Не просто так ведь веками люби исповедуются, рассказывают о том, что гложет их душу. Кто-то — священникам, а кто-то — психологам, не столь важно. Важнее, скорее, то, что Мгла не был ни тем, ни другим. Но кому еще рассказать? Венцу, разве что. Тот относился с пониманием к ученику, хоть и подкалывал его, будто хотел довести, после этого, однако, странным образом угадывая именно те слова, которые хотелось услышать. Черно-золотой молчал, то набирая воздуха в грудь, будто перед прыжком в воду, то тяжело выпуская его, передумав в самый последний момент, когда возникало ощущение, будто он вот-вот выплюнет свое сердце. А что, романтично. Мол, в подарок. Сатира поднял глаза, встречаясь взглядом с травником. Выглядел он сейчас, наверняка, жалко, как загнанный в угол забитый зверь, боящийся расправы. — Мгла, я Вас... — ну, уже хоть какое-то продвижение. Заглохшее, но продвижение. Попытка номер два? — Вы мне... — нет, мнова провал. Никак. Просто не шло, и всё тут. А ученик просто умоляюще смотрел, будто прося черно-белого догадаться и не заставлять говорить это.
Предчувствие гложет, скользя в душу изворотливой серебряной змеей. Молодой травник опасно щурит глаза, пока они не превратились в две щелки, по которым даже нельзя было увидеть разные цвета разбитых на множество кусочков стекол. Видя эти эмоции, улыбка вновь переросла в ухмылку, больше напоминающую акулий оскал. Он чувствует эту неуверенность, этот малец колебался, не в силах подобрать нужный ответ. А молодой черно-белый травник, выпрямив спину, отводя плечи назад, молчал, ожидая, пока его соплеменник продолжит. Но тут он не смог выдержать этого, выплескивая все в один резкий удар хвостом по туманной земле. - Я жду, Сатира, - его голос звучал холоднее, чем небо зимним вечером. В подобные ситуации он проявляет свое нетерпение именно таким способом – не привык обходиться мягко. Хотя с его стороны это еще больше похоже на терпеливое ожидание, нежели на давление. Он ждал. Он ненавидел ждать.
Нет. Никак. Никак не лезли слова. И холодный тон Мглы не слишком отталкивал. Несколько пугал, да, но не отталкивал. Плюс тянется к минусу, тепло — к холоду. И, в таком случае, если травник и в самом деле так покрыт льдом, Сатира — теплый, пока что даже живой центр Вселенной. Крошечная точка, пульсирующая горячим, обжигающе-горячим огнем. Ученик уже не мерз — ему было невыносимо жарко. Потому ли, что с необыкновенной скоростью текла кровь по сосудам? Можно, конечно, романтизировать, и сказать, что просто душа его воспылала, но все ведь знают, что это глупо. Это всего лишь химические процессы. Гормоны, электрические импульсы. Просто поразительно, какую гамму эмоция и чувств могут породить всего лишь комбинации разных процессов в мозгу. На что они способны сподвигнуть. — Мгла, просто... — Сатира выдохнул. Не скажет. Они стояли близко, и не ученик не слишком уверенно делает шаг вперед, и еще полшага. Серая кожа носа аккуратно касается колючей чёрно-белой шерсти. Последствия? Когда его вообще волновали последствия. Они будут потом, и они — проблема будущего Сатиры, а настоящий пока может ещё поймать момент.
Молчание длилось всего лишь минуту, а черно-белый котик продолжал невозмутимо глядеть вдаль, скользя взглядом по очертаниям деревьев, что исчезали в этом густом тумане. Еле слышно вздыхает сладким ветром с вересковых полей, вновь втягивая в себя аромат нарциссов, пыль, что давно осела на их бледные, словно лепестки. Вновь бессильно закрывает разноцветные глаза, чувствуя их под своими лапами. Здесь нет солнечного огня, сжигающего изнутри все живое, оставляя лишь горячий кровавый пепел; здесь можно отдохнуть от всего светлого и правильного, так раздражающее сознание. Среди мертвецов. Интересно, это такая ирония судьбы, да? - Что ты делаешь, Сатира? – его уверенный и спокойный голос отдавал тем же январским холодом, но ни в коем случае не угрожающими нотками пылающего огня, только сейчас он отпустился до низкого хрипа. Мгла даже не шелохнулся, но теперь уже глядя не на силуэты деревьев, а на темную макушку соплеменника. Вновь вздыхает. Для чего нужен весь этот чертов театр? Пусть и актеры действительно хороши, это вызывает смешанные чувства – от растерянности до раздраженности. Когда он зол, Мгла может улыбаться, но он называет котов полными именами, чего никогда не делает в разговоре в других случаях.
Сатира прекрасно понимает, что Мглу это совершенно не прельщает. Что так вообще быть, по идее, не должно. Он закрывает глаза, чуть вытягивает шею, касаясь не только шерсти, но и кожи под ней. Вдох. Отстраняется, опускает глаза на лапы. Да черт с этим всем, со всем, что после этого. Пусть делает что хочет. Пусть думает что хочет. Плевать. Где-то высоко — отрывистое, резкое, будто нарезанное воронье карканье, хлопки крыльев в кроне. Внизу — едва слышный шорох пересчитываемой ветром травы. Где-то дальше слышится глухой стук — это дятел ищет пропитание. Да, после зимы природа заметно наполнилась звуками. Интересно, продолжится ли это увеличение. С каждым днем, и даже с каждой минутой ученику казалось, что они нарастают геометрической прогрессии. Нет, такими темпами он точно не протянет до лета. По крайней мере, психическое состояние его уж точно ухудшится. Звуки раздражали его, болезненно били по голове и всему телу. Хотелось просто оказаться там, где стояла бы гробовая тишина. И нет, не было таковой здесь, в этом лесу. Да, было тише, но все же недостаточно. А в земле, наверняка, тише. Тихо, прохладно, спокойно. Пока что все больше и больше плюсов. И всё больше и больше осуждения здесь, на поверхности. Он молчит, стоя близко к Мгле, опустив голову, практически касаясь его лбом. Ждёт, что он скажет. Своего суда.
Дата: Сумерки, 30-Май-2015, 20:07 | Сообщение # 71
речной поток
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1578
Сумерки наступали медленно, с удовольствием поглощая последние осколки солнечного света, но оставляя его отголоски – лишь удушающее тепло, что не растворяется в тревожной темноте. Мгла напрягал свои уши и слышал этот шепот жаркого ветра и непозволительно громкий грохот неба. Раздражение дрожащей волной прошло по его телу. Хотелось сбросить шкуру, как это делают хладнокровные змеи, и прекратить все это издевательство. Ему очень легко скрыть свою злость. Всегда не любил это неуместное молчание, какие-то недомолвки. Но, несмотря на это, черно-белый кот невозмутимо, без особого интереса в разноцветных глазах продолжает смотреть на сгущающиеся темные тучи, видневшиеся в прорехах между листвой. Медленно втягивает в себя напряженный воздух, чувствуя влагу приближающегося дождя. Закрыв глаза, молодой травник степенно выдыхает, медленно, подобно яду, распространяющемуся по телу с каждым ударом сердца, теряя контроль. Впивает свои длинные когти в землю, изредка дергая кончиком хвоста. Маски – полезная в этом плане вещь – скрывает то, что сейчас крайне нежелательно. А ведь это надо еще уметь понимать – когда стоит, а когда нет. И тут его сердце пропустило удар. Нет, он не забыл об обещании, лишь неосторожно подумал о том, с кем ему придется встретиться. Мгла вновь медленно втянул воздух и выдохнул, лишь бы справиться с внутренней дрожью. - Сатира, соберешься с мыслями и скажешь после, - хриплым и низким голосом произнес травник, склонившись к уху соплеменника. А после чуть отпрянул и кинул последний практически нечитаемый взгляд разноцветных глаз, криво усмехнувшись. Плавно и медленно развернувшись на месте, пройдя мимо могилы своей матери, ушел прочь, будто бы оставил позади кусок себя. Так бывало почти всегда, когда Мгла покидал это место. Он одинок.
Лес Светлый. Мрачное и тусклое место, что уж поделать. Ведь это был не просто лес, а Лес памяти, где были похоронены коты, что умерли. Короче говоря - кладбище Ветряных. И поэтому здесь у белокурой по спине бегали мурашки, то ли от страха, то ли от чего-то еще. Но просто так на это смотреть не хотелось. На то, как тут тускло. А еще эта мертвая тишина. И птицы не поют. Зловещее место, что уж еще и говорить-то о нем. Бр. Так тихо, главное, что аж не по себе. Зеленоглазая медленно идет по земле, смотря вперед. Она останавливается, так как в этом месте даже собственные тихие шаги можно услышать, все так тихо и не привычно. А еще мурашки по спине бегают, ой. В общем, здесь не особо все так-то развалено. Кладбище все то же и по сей день. Так что пора и в лагерь уже возвращаться нам. Лагерь.
[65] »Пустошь« Нагруженная добычей Соня вошла в священное место племени Ветра и остановилась. В глаза бросились несколько крупных холмиков - могилы котов племени Ветра. Кошка сложила дичь у одного из деревьев и пошла в глубь леса. Идя мимо могил своих соплеменников Сновидение еле сдерживалась. От осознания того, что однажды и она будет лежать в эой земле хотелось закричать и убежать. Кое-как успокоившись ученица села и закрыла глаза. Тихо шепча молитву Звёздному племени Соня погрузилась в некий транс. Здесь, наедине с котами, отдавшими жизнь за племя Ветра, она чувствовала себя спокойно и напряжённо одновременно. Дикий страх и благоговение. Закончив с молитвой Сновидение поднялась и быстрым шагом двинулась к добыче. Вновь взвалив кролика себе на спину и взяв голубя в зубы полосатая ученица двинулась в лагерь, стараясь не оборачиваться на могилы её соплеменников. »Дерево стражи«
Воительница племени Ветра приближается к месту, где хоронили умерших Ветряков. Бр, жутковато, да еще и находится близко к лагерю. Что она тут делала? Ни дичи, ни полезных материалов, ни трав. Не лучшая локация для разговоров и обсуждений, тренироваться тоже не желательно. Наверное, хотела осмотреть всю территорию. Да, хотела. Вот и наша героиня здесь. Оставаться не хотелось, поэтому Воля Бездны бежит в сторону лагеря. Прогулка закончена.
Яркий явно не рассчитывал попасть сюда. Даже его шерсть бледнеет в этом месте. Конечно, это всё шутки тумана, что съедает многие цвета, но становится несколько... неуютно. В призраков, особенно злых, воитель не верит ( и так много зла в жизни, чтобы ждать подлянки от умерших), однако старается побыстрее смыться отсюда. И что-то его всё же задерживает. Все эти деревья в полосочку... сам ветряк никого не хоронил, на закапывании не присутствовал, а сейчас ему стало интересно, в какой атмосфере это всё происходит. Он знал лагерную часть, когда все прощаются с духом, но что с ним делают тут? А, он же на охоту шёл? Стряхнув с себя неприятные и ненужные мысли, Кий широким шагом двинулся в сторону нормальной части леса.
Вниз 
