Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Озеро − жемчужина лесных территорий, источник воды даже в самые жаркие дни. Плотной стеной камышей обнесен берег, соседствующий с Лесом Ручьев, но с другой стороны к воде позволяют спуститься песок и каменистая почва. Озерная гладь, как огромное зеркало, отражает нависшее над ней небо. В хорошую погоду волны неспешно и лениво набегают на песок, мерно раскачивают камыши и рогоз, но стоит порывам усилиться, как спокойствие этого места улетучивается. Озеро довольно глубокое, даже лучшим пловцам не следует заплывать слишком далеко. Если выйти из Светлого Леса и пройти в другую от Реки сторону, можно увидеть каменное нагромождение над водой. Оно надежное и с него удобно рыбачить.
По тонкой, но крепкой, песчаной косе можно добраться с берега Озера до Острова Советов. ⠀ ⠀ ≈︎•°⠀Дичь⠀°•≈︎ ёрш, карась, красноперка, лещ, окунь, пескарь, плотва, гадюка, уж, нутрии, утки ⠀ ≈︎•°⠀Травы⠀°•≈︎ валериана, водная мята, дикий чеснок, камыш, кислица, конский щавель, красный клевер, мать-и-мачеха, окопник, солодка, тысячелистник, череда, хвощ ⠀ ≈︎•°⠀Переходы⠀°•≈︎ река | лес | утёс | лес ручьёв | пустошь
Дата: Рассвет, 29-Апр-2024, 21:23 | Сообщение # 3331
Оруженосец Грозового племени
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 294
— мм-м, самостоятельности...
Да, это так. Уж будучи котенком мечтал поскорее стать воином, ну или хотя-бы оруженосцем, дабы начать помогать нуждающимся, и затоптать в пыль празднество. Он не ценил существование без активного бытия. Хотел жить сам.
Ну а ныне и впрямь — благодатное раздолье! Родителей нет в помине, прочей родни тоже, все подруги и друзья приходят и уходят, наставника...тоже нет!
Самостоятельность и независимость!
А толку?
В Элизабет не видит ничего, кроме дружбы на день. Ну или на несколько месяцев, но это уже непозволительная роскошь. И зависит это не от него или нее, а походу реально от Звезд.
Нынче Ужик живет тихо, подмечая все насущное, и то что сперва кажется заурядным. Он постигает горизонты себя и всего хорошего. Смотрит на мир застоялой винтовкой — тоскливо, светло, и гладко. Из песни слов не выкинешь, а из глаз зрачки. Не видеть пренебрежение стало трудней.
Он выглядит простачком а на самом деле он им и является. В своем понимании. Не строит он из себя высокую личность.
Ему дали шашку и сказали сторожить всю ночь. Он не спит уже третьи сутки, бдит пока придет старшина.
(Старшина укутан в полевые цветы и простреленную шинель)
Мир! шаткий, его труд! мал, но май! неизменен.
Ужик, ты почти прочуял вкус взрослой жизни. Как прикольно!
— Нет, цепляться — плохо.
Ужик не видит свое отражение в репейнике, но тут он залихватски соглашается — молчаливо и тихо.
...а с каким цветком он смог-бы себя ассоциировать полностью?
Ну сейчас не до этого, ведь недостаток знаний порождает стереотипы и мифы.
— А тут...— медлит, гоняя меж зубов приторное —Услада, я вынужден не согласиться. Вот ужики точно плавают, это я знаю! Мне родители рассказывали. Насчет остальных змей не помню, но думаю тоже плавают!
Неловко ковыряет подсушенную поверхность земли — я, если честно, всегда хотел уметь плавать.
Ахах, но
Уж! Уж, смотри! Здесь — земля и трава, под водой!
Он подходит, и проведя глазами по всему горизонту сообщает Леди, что — я так и думал. Из-за того что снег растаял, он превратился в воду и перетек в озеро. Оно не на своем месте.
Ужик смотрит на телодвижения Услады вскинув бровь и не зная — отпустить на самотек иль вмешаться.
Невидимый прежде ветер разогнал своей тихоходной амплитудой волну, которая унесла с собой девушку. Легко и быстро.
Ужик суетливо подступает в тот момент, когда она уже оторвалась от земли. Он недолго стоит, не понимая, что вообще произошло — зачем, почему, как, что делать?!
Она же речная она умеет плавать!
(Не речная)
— Лечащий еще никуда со мной не ходил
Пытается захватить, но не получается.
Когда слышит неприятный вскрик, натягивается как струнка, кончики пальцев сильно колятся. Сладянка легонькая, отправится в далекий заплыв ей очень легко.
Случилось то, что терло Ужику мозоль с самого выхода из лагеря — неприятность. Сейчас Уж ответственен за Лиззи. Его наругают, даже если он притащит ее живой, а если не живой...
Ляжет рядом с ней, если сейчас не нахлебается воды.
Коты на озере и находящиеся недалеко от него слышат громкое тревожное мяуканье
Ужик делает пару шагов вперед, поднимая муть и заматывая лапы в комья грязи, но пятится назад и с силой их вырывает.
Он обстукивает лапы, небрежно раскидав повсюду ил. Пятится назад долго, до небольшой кочки, от которой совершает низкий старт, после чего набрав приличную скорость прыгает в воду, обрушивая на закостенелые потоки всплески и брызги.
Лучше утонуть вместе, чем вернутся и сказать, что Элизабет захлебнулась.
Легкие рвутся от набранного воздуха, глаза болят от неистовой зажмуренности. Он барахтается, размахивая лапами во все стороны, но оставаясь на плаву.
Случайно бьет по чему-то живому и шерстяному. Он нащупал Элизабет. Он обвивает передними лапами ее тело и пытается вынырнуть, но у него не получается. Задняя часть тело начала тонуть, но Ужик с силой отталкивается от размякшей почвы, двигая себя и Усладу куда-то вбок.
Он смекнул, что вот так отпрыгивая от грунта, можно куда то доплыть, поэтому продолжая отталкиваться он затащил Лиззи в сухие веточки рогоза и камыша.
Теперь она может хоть немного набраться воздуха, ведь поток сюда практически не заходит.
Изнанка выпила его залпом, иссушив до дна. Он был слишком слаб, чтобы участвовать в битве, даже спустя пару лун после возвращения.
Он остался в лагере, послушный, невозмутимый, устало-болезненный. Из тени проводил взглядом бойцов, задержавшись пасмурным льдом на светлой спине. Невесомо-невесомо, не пачкая ноябрьской хлябью. И так по-глупому, наивно помолился, как будто хоть когда-то верил в благосклонность высших сил.
Высшие силы умели обгладывать детские косточки чернильными кошмарами. Выкидывать жизни пачками — на мусорную свалку Изнанки. Перемалывать, перекраивать, сочно похрустывая.
Нет, Смоль — дитя Мора, дважды свидетель высшей кары — не верил в их благосклонность.
Но ему очень хотелось верить, что Зарехват вернётся из схватки с этими силами. Живым и невредимым. Было странно молиться за того, кого знаешь всего ничего, но юноша, протянувший ему ладонь в туман из зимней звенящей сказки, сказался на душевном покое... значительно. Он его лишил.
[indent] — Откуда Вы знаете мое имя? — Прочёл подо льдом. [/indent]
Как часто Смоль прокручивал эти три слова у себя в голове, ворочаясь на подстилке без сна, словно беспокойная девица? Да.
Льды растаяли, снега слегли чёрными шкурами и проросли нежной зеленью. Смерть шагала по сладкому чернозёму размашисто и по-хозяйски. В лагерь вносили трупов, вносили себя, а Зарехвата всё не было и не было. Смоль решил, что вместо того, чтобы невидимо захлебываться тревожностью, лучше пойти захлебнуться вешними водами, пытаясь пополнить кучу с дичью. Как когда-то вышло с Полуночником. И, возможно... он отыщет его? Вдруг по пути с битвы что-то случилось? Весенняя распутица разыгралась и задержала Зарехвата с его... ярким товарищем. (Если Лис утоп где-нибудь по пути, Смоль поскорбит не от всей души.)
***
...Змеи по весне нерасторопные, сонные и злые. Гадюки просыпаются раньше всех, особенно ядовитые в это время. Смоль, едва выскользнув из-под кружевной тени берёзового леса, нашёл одну такую: в окружении топких луж она свернулась на камне, греясь под солнцем. Смоль подумал про свою младшую сестру по клятве, которую он не успел увидеть по возвращении — умерла от укуса змеи, оставив после себя выводок волчат. Жаль. Аконитовая нравилась Смоли, хотя они не общались слишком близко... И не пообщаются больше, очевидно.
Смоль отстраненно гадал, отточено прицеливаясь для броска, что на самом деле сгубило Аконит: змеиный укус или этот новый дивный мир, который им, ученикам великого заклинателя змей, был отчаянно чужд?
Смоль ощущал себя призраком, но это не было новым чувством — оно с ним едва ли не с самого рождения. Но теперь он потревоженный призрак, родное пристанище которого потеряно, забетонировано, и он шатается по разнородным трущобам, гремя цепями. Порванными.
[indent]Хр-русть.[/indent]
Клыки сомкнулись под змеиной головой. Придушил, сломав гибкие косточки. И закинул себе на шею, словно модный шарфик. Удавиться бы, подумалось романтично.
Аконит, ученица Змееуста, убила (и была убита) одну из последних змей в прошедший Листопад. Юные Листья, ученик Змееуста. Убил одну из первых проснувшихся змей и не сдох сам (к своему превеликому сожалению). Смоль вонзил серый взгляд в разлившиеся берега — всё совсем как в ту весну, грозовую, дождливую, вода была горько-сладкой и мутной, заполняла легкие илом, — и губы мимолетно прорезала вспышкой молнии жесткая и горькая усмешка. Как бы он ни желал смерти, все равно всегда цеплялся за жизнь. Их порода удивительно живучая — те, кто все-таки пережил Великий Мор — но не сказать, что жизнерадостная. Но жить надо, ведь это жизнь взаймы — у тех косточек, облизанных тьмой, заснувших однажды и не проснувшихся.
И озеро вдруг пролепетало, тревожно и отчаянно, детскими криками. Чаячий плач. Смоль развернулся в сторону криков быстро и гладко, мертвая змея едва шелохнулась в такт, зрачки хищно истончились до темных лезвий.
У него... какая-то карма?.. Связанная со стихиями. В огне не горит, в воде не тонет. Детская загадка.
Смоль вздохнул снежно-устало и двинулся на звук. Он вышел на охоту, а не на спасработы, хотя и был готов к ним морально, но... ладно. Ладно. Он острой, худощавой тенью влился в шуршащий тростниковый шёпот, оставив добычу на суше; уверенно-сдержанными движениями разрезал тёмное и мутное, позволяя стылой воде облизывать кожу — достаточно высокий, чтобы, идя по вязкому дну, промокнуть лишь до подбородка. Дальше плыть не пришлось — приметил комок прилипших друг к дружке оруженосцев, темненького и нежно-сливочной. Не сумрачных.
В грудине холодилось подозрение. Ему помнилось смутно, что по ту сторону реальности детьми прикидывалось что угодно. В победу над Изнанкой верилось с трудом, со скрипом. Не то что бы он сильно опечалится, если детёныши вдруг его загрызут. Не то что бы ему есть, что терять, кроме краденных взглядов и оскольчатых миражей.
Он подался вперёд отточенной стрелой, возникая за спиной юноши, и прежде, чем прикусить его за загривок деликатно-цепко, уронил строгое и требовательное:
— Держи её крепко.
И потащил, особенно не церемонясь, грубоватыми рывками — на берег. Мальчишка, хоть и выдохшийся, но не сдохший — дышал, смотрел, на речь реагировал. Отпустив его и окинув быстрым внимательным взглядом, Смоль скомандовал:
— Вылизывайся и пошустрей. Давай мне подругу.
Заполучив девчонку, он подхватил её под живот, наклонил головой ниже к земле — и начал трясти с короткими паузами, помогая озерной воде выйти наружу. Он чувствовал, как девичье сердце еще билось, слабо и глухо, чуть выше места, где он держал. Еще было, что спасать.
пусть кромешное сердце в край одичало, под покровом суровым, ревнивым родным крылом все дыханье мое распекло, и тоски мегатонное жвало ненаглядное прошлое тащит в металлолом
[indent]смоль◊ ближе к 40 ◊ сумрачный воин[/indent]
пусть кромешное сердце в край одичало, под покровом суровым, ревнивым родным крылом все дыханье мое распекло, и тоски мегатонное жвало ненаглядное прошлое тащит в металлолом
[indent]смоль◊ ближе к 40 ◊ сумрачный воин[/indent]
Всё брызжет, волнуется и гудит. Вода заливается в уши гулким глубоким эхом, жжёт песчаным осадком лёгкие.
И в голову закатывается тоже, томной волной — с мутным зовом Бездны, манящим по загривку, по позвонкам.
Она ударяет лапами, пробуя пальцами дотянуться до стройных ветвей вербы, но поток захлёстывает, и протест скатывается в немое, опрокинутое молчание: её дергает под воду, как поплавок. Услада отчаянно жмурится. На мокрые губы стылым поцелуем ложится ветер, а под рёбрами жарко, тесно и булькает, тяжелит грязная хлябь живот — не вдохнуть. Что-то ударяет её, притапливая секундно, и Сладянка коротко пикает, но всё-таки старается подгрести, обхватить, пересилить колотящееся сердце и сжать, потому что всё твёрдое сейчас — друг. Даже если это медвежья лапа. Но — разлепив залитые веки — она обнаруживает тёмный звериный мех.
Уж делает их движение... целенаправленным?
Услада могла бы оценить манёвр. Раскрывает рот шире, тянет носом и сиплым горлом воздух — и в ужасе вздрагивает всем туловищем, взмахивает лапами. Почти соскальзывает с Ужа. Не может вдохнуть. Все. Ещё! А когда, когда-когда-когда можно? Она вертит головой, получше вытянув шею. Ногами дрыгает невольно, совсем не помогая себя спасать — слезливо брыкается, бездумно прижимаясь к мальчишке ближе. Ещё не до конца понимая.
Мешая спасать [её] их. Уже — их.
И длинные, сильные лапы ветрячки собираются утопить их обоих.
— Держи её крепко.
А голос размытый, даже не имя из-под матового стекла — след выдоха, скрежет из затонувшей раковины, упавшая тень. По кадыку прокатывается озёрная тина, Услада снова жмурится.
Движение паводка теперь ещё бугристее, резче. Грубый берег — такая неожиданная находка, Лиззи даже не пробует открыть глаз, неверяще хватаясь за хрусткие травы. Вд- вдо- в... х. Не выходит. Она ещё немножко, и заскрипит — точно заскрипит! Хватка под животом возникает параллельно пропаже Ужа, Сладянка отчаянно сопротивляется, мыча в сжатые губы и бессильно пятясь, брыкаясь, но тряска отзывается острым хрипом в желудке, в лёгких. Свербит в носу. Она противится, но всё же размыкает рот, когда проглоченная вода вскидывается вверх, полынно-горькими толчками. Вязко мешается со слюной, стекает по подбородку.
Услада трясётся, откашливается и... глубоко вдыхает — это почти смертельно, это почти рвёт лоскутную грудь.
Научиться дышать заново в несколько секунд.
Обмякает в чужих лапах, затратившая слишком много сил на бессмысленную борьбу. Но — едва приподняв подбородок, — краешком померкшего взгляда ловит... Ужа? Оставаться в хватке уже не планирует. Слабо возражает дрогнувшими лопатками, ведь если Уж — там, то кто — тут? Сознание возвращается неспешнее, чем навык ды ша ть. Мама учила не доставлять окружающим проблем, Сладянка осторожно косится за плечо, готовая поблагодарить даже медвежью лапу... обугленный змеиный хлыст, коим были захвачены. Пузырь воды на губах — такой же любопытный и блестящий, как проклюнувшийся изумруд её глаз.
На всякий случай: — Простите пожалуйста, — выпаливает надсадно, пока ходуном ходят бока. Голова кружится, и разглядеть ничего не выходит. Он тёмный? Или ей темно? А они не умерли?
ласточки,ㅤ лютики, ㅤягоды в птичьих клювах, ㅤветочки в волосах, ㅤигрушечные динозавры,ㅤ серые куртки, ㅤсиние занавески
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤтвой день рождения в конце ноября. ㅤ ㅤ услада ㅤ♥ㅤ элизабет
ласточки,ㅤ лютики, ㅤягоды в птичьих клювах, ㅤветочки в волосах, ㅤигрушечные динозавры,ㅤ серые куртки, ㅤсиние занавески
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤтвой день рождения в конце ноября. ㅤ ㅤ услада ㅤ♥ㅤ элизабет
Сил держать что-то кроме Услады и своей головы Ужик не имеет, поэтому жадно подняв морду к небу и до боли зажмурив глаза, он пытается успокоить дыхание. Легкие рвутся, он должен выдохнуть, но тогда он добровольно пойдет на дно. Вдохнуть тоже не легко, Сладянка баламутит лапами воду, надеясь что она волшебным образом поплывет, но это вызывает волну, которая так и стремится попасть в носоглотку.
Непроглядно.
Ничего никого не слушается.
Но девчонка жмется ближе, и непонятно; помогает ли это им быть поплавками, или так проще затонуть?
Уж вытянулся, время от времени старается отталкиваться ото дна — грунт вязкий и цепкий, грузный. Лапы могут запросто застрять, и тогда наши полномочия все...
Но внезапно — Держи её крепко.
Неужто очередной Кровоцап — спасатель? Небось снова наглотается грязной горечи да помрет в лагере, хотя Смоль не отказался бы от такой участи.
В башке коктейль из мозгов, полушария расслаиваются от диссонансов — как, кто, и почему так легко и ловко?
Он слушается, сдавливает ребра Леди со всей силы. От переживаний даже когти выпустил, Услада чувствует покалывания а на боках появляются неглубокие царапины. Этот узелок ненадежен, а мышцы тянутся по костям и завывающе гудят. Захват и —
Уж обмяк. Когда Элизабет забрали, он начинает глубоко дышать. Ну паровоз ей богу.
Мерзость дает о себе знать — кашляет, соскочив на лапы, после чего смачно так —хррррръ-пъф!
...ну ему щас явно не до манер, хоть и в мыслях он перед всеми извиняется. А вот кому до манер даже в забитом ПАЗике так это Усладе — Простите пожалуйста.
Кто бы сомневался.
Горечь и болотная вязкость пленкой затянули глотку. Ужик тупо сидит, повесив голову, в горле першит а он пытается выплюнуть всю гадость.
А?!...надо ж еще вылизаться...
Не ну тупа маринованная шерсть (у)томленного Ужа в бульоне из талых вод приправленная кишечной палочкой.
Промокшая и воняющая болотом шерсть на языке отзывается неприятно и плесневело.
Взгляд на спасителя — незнаком. Ужик хрустит языком благодарность и хрипит. Неподвластен голос.
—Спаь-кхе...спасибо.
Перечно и некрасиво.
Под лапами суша — ритм легких налажен. Леди жива, а больше ничего и не надо. Ну по шее Уж получит но не сильно, наверное.
Вниз 
