Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Солнце продолжает посылать тепловые процедуры на земли вокруг озера. Снег стремительно тает, создавая на водоёмах опасную ситуацию: вода разливается за берега. Воителям стоит быть осторожнее, чтобы не попасть в бурлящий поток и не утонуть. Среди сухой травы и белых подснежников появляются зелёные ростки, а на ветвях деревьев и кустарников уже виднеются почки. Птицы поют, животным не сидится в норах. В конце дня на чистом небе загорается пламенный закат, после потухания которого на котов всю ночь смотрят яркие звёзды.
Температура: утром +6, днем +13, ночью +7
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: продолжается период сокодвижения; жёлтые шапочки мать-и-мачехи крепнут и набираются лечебных свойств, появились почки
Пустошь тянется от поросшего камышами берега Озера до туманной сопки Леса Ручьев, вглубь территорий простирается до Горного луга. Это широкое пространство, где привольно гуляет ветер, шумящий в зарослях вереска и утесника. Земли здесь холмистые, укрытые низкой и жесткой травой. Островками растут целебные пахучие травы, которые, нагреваясь на солнце, наполняют воздух сладко-горьким, пряным ароматом. Деревья встречаются редко и растут поодиночке. В жаркие летние дни на пустоши царят зной и горячий ветер, зимой же надувает глубокие сугробы. Вдалеке на горизонте виднеются силуэты гор, а если встать к ним спиной, то откроется лесной пейзаж. С двух сторон Пустошь охвачена Изнаночным туманом, ходить в который не следует, ведь никто не знает, можно ли оттуда вернуться. ⠀ ⠀ ⊱︎°•⠀Дичь⠀•°⊰︎ кролики, полевки, перепела, воробьи, дрозды, синицы, куропатки, жаворонки, гадюки, ужи; изредка пасутся олени ⠀ ⊱︎°•⠀Травы⠀•°⊰︎ бурачник, золотарник, кервель, жгучая крапива, лаванда, лопух, мать-и-мачеха, одуванчик, пижма, подорожник, пустырник, ромашка, стародубка, тимьян, тысячелистник, хвощ ⠀ ⊱︎°•⠀Переходы⠀•°⊰︎ озеро | горный луг | лес ручьев | ледяной замок
Время бежит неумолимо. Душица ведет плечами, сбрасывая холодный морозец с тела. Ветки отчетливо выделяются на раскиданном снегу и зияющей дыре могилы. Отчаянная попытка не замечать тело Грифа.
Девчонка оборачивается на лес, зовущий низким шепотом. Солнце в самом зените, зловеще напоминает о недавнем приказе предводителя. Через сутки будет пущен патруль, твоё счастье, если у тебя есть веская причина отсутствовать. Сумрачная с прерыванием вдыхает обжигающий воздух, он кружит голову, лапы мерзнут. Внутренняя борьба утихла, кругом лежат поверженные тела, раскиданы мечи и сломаны стрелы. Нет победителя и проигравшего.
Душица д ы ш и т, отворачивает голову к пустошам. Стая взвыла, уши подергиваются и девчонка выпускает когти.
я соболезную, тёплых теней Грифу.
Мягким взглядом обнимает Мглистого, кивая на прощание, оставаясь стоять на том же месте. Ей пора уходить. Она бы принесла бесконечное количество хвои всего леса, если это могло хоть на каплю утолить пустоту внутри Мглистого.
− Возвращайся в лагерь, по-жа-луй-ста.
Она не хочет, чтобы целительская пополнилась ещё одной жертвой изнаночного чудовища. Разворачивается к Грозовому оруженосцу, мельком показывая ему на Мглистого, чтобы Ужик довёл его до лагеря. Проходит мимо Ужа, произносит одними губами, чтобы мальчишка услышал её. Перед глазами всплывают крестообразные метки на деревьях, которые она оставляла в самом начале изучения территорий.
− До лагеря доведут мои следы, на деревьях тоже.
Внутри что-то ёкает и сумрачная слышит зов крови. Время истекло, пора возвращаться домой. Душица находит прошлые следы, протаптывая их всё глубже и глубже. Главное выбраться с пустоши, а там через лес два раза лапами махнуть.
[indent][/indent]Ты лети-лети от меня надолго Поскорей лети-лети по лесам болотам
озеро
⠀⠀⠀⠀⠀[bgcolor=gray]звёзды горят — чем дальше, тем горячей — сердце лежит в тумане тугих лучей[/bgcolor] ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀[bgcolor=gray]прямо над ним и прямо во мне поёт сила[/bgcolor] ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀[bgcolor=gray]себя узнавшая наперёд.[/bgcolor] ⠀
⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀душица 7 сумрак
⠀⠀⠀⠀⠀[bgcolor=gray]звёзды горят — чем дальше, тем горячей — сердце лежит в тумане тугих лучей[/bgcolor] ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀[bgcolor=gray]прямо над ним и прямо во мне поёт сила[/bgcolor] ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀[bgcolor=gray]себя узнавшая наперёд.[/bgcolor] ⠀
Она промерзла до костей. Пошли, пошли, пойдееееем. Ей страшно, спиной чувствует что из тумана может глядеть на них что то своими огромными горящими глазами. Сердце ноет, Душица уходит. Теперь она единственная боеспособная кошка. Мглистый вряд ли сможет дать отпор, Уж нетренированный. Беги , беги беги
Если Мглистый не среагирует на ее слова она потащит его за шкиряк.
⠀ ⠀Мягкой поступью кошачьей ⠀⠀⠀⠀К нам приходит Новый год... ⠀⠀⠀⠀⠀⠀Счастья, радости, удачи, ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀Сытой жизни без хлопот!
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀Чтобы денежка – в кармане ⠀⠀⠀⠀⠀⠀И в делах сплошной ажур, ⠀⠀⠀⠀⠀Хвост в тепле, усы в сметане, ⠀⠀⠀⠀А на сердце – «мур-мур-мур»!
Дата: Сумерки, 27-Янв-2024, 00:44 | Сообщение # 393
чьи тени тебя окружали, оскалов клинки обнажая?
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 117
[мы не пели с тех времен, когда спорили мечи]
начало игры;
Над могильно безмолвной пустошью в сумерках сгущался туман. Пахло кровью за одним из холмов, мелькали силуэты за другим — обе развилки он обошел, избегая встречи с кем-либо. Приоткрыв пасть, чтобы уловить любое изменение в мерцающем ночном воздухе, до рези в глазах всматриваясь в него, Зар ждал. Выжидал, не сбиваясь с упрямого пути дальше и не прекращая движенье.
Зарехват бесшумно скользил под очами лунного света, вдыхая снег, что колюче касался лап острой хрупкой наледью и рассыпался под ней, взмывая в воздух от резкости уверенного шага.
От мороза перехватывало дыхание, но Зар отчаянно принимал холодную дрожь за предвкушающий трепет. Обледеневшие легкие и хрупкое, покрытое колюче-острой наледью сердце — готовое рассыпаться серебристыми снежинками-искрами — трепетали и сжимались в оковах темных кровавых клятв. Почернев, кровь, что должна была стать клеймом, превратилась не только в него. В выцветшие — некогда алые — нити, оплетающие его изнутри с каждой луной все сильнее. Всю его жизнь. Жестокими путами впивающиеся в сердце, они были дороже всего, что Зар имел, и были его нежной болью — справедливой расплатой — любовью.
И теперь, когда нить, полуистлевшая по ощущениям, потемневшая, тусклая — натянулась вновь.. когда внутри все задрожало, Зар прикрыл глаза, поднимаясь на вересковый туманный холм, грациозный и ловкий даже в пути по нетронутым ничьими следами снегам.
Еще пара шагов.
Зарехват замер. Его безмолвный патруль — бесконечная ночь бдения — подходил к концу, а нити, сжимая сердце, склеили его в единое целое, почти готовое снова забиться.
Он поднял лапу, на которой некогда появилась его первая Сумрачная метка — развернув ее подушечкой вверх и протянув в сторону тумана, Зар взглядом скользнул по ней.
[indent]— Зареушко и Смоль, прошу вас выйти вперед!
Эти дети были рождены во время пожара — а теперь они встают на тропу ученичества. Выжженную землю укрыл пепел, но и он скрылся под снегом, а потом всё стало грязью. Теперь грязь смыло водой. Совсем скоро пепелище зацветет разнотравьем и цветами.[/indent]
Старый, едва заметный шрам был совершенно прозрачным на фоне последующих поцелуев Мрака.
[indent]— Теперь ты будешь видеть, как я тебя превзойду, из первых рядов![/indent]
И все же, иногда казалось, что он единственный продолжал болеть.
[indent]— Конечно, Зарелап. У тебя обязательно получится.[/indent]
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
Дата: Сумерки, 27-Янв-2024, 03:11 | Сообщение # 394
сквозь туманы, тени и холода
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 134
изнанка | начало игры
Его путь был бесконечно долгим и бесконечно бессмысленным. Он продолжал идти лишь потому, что остановиться не мог. Он пытался, но каждый раз, когда отчаянно бросался прямо в лапы чудищ, подставляя шею, или топил себя в болотной воде, или делал шаг с отвесных склонов — каждый чёртов раз этот безумный мир-перевертыш с жестоким равнодушием находил способ его уберечь. Обречь на существование.
Приговорить его к жизни.
Впрочем, может, таково и было посмертие. Бесконечный Сумрачный Лес, в котором нет ничего, ни единой живой души. Есть только он и обрывки пустых, выцветших, как половая тряпка, воспоминаний. Настолько покоцанных и местами противоречивых, что Смоли давно уже казалось, будто это и не его вовсе. Потому что если это и вправду его жизнь, то ему непонятно, за какие грехи его сослали в эту тюрьму. Погодите-ка... Видимо, за один из смертных — за уныние. Жизнь из его воспоминаний была ровно настолько пуста и беспросветна — за редчайшими проблесками приятных исключений — насколько пусто и беспросветно его нынешнее существование. Так что... справедливо.
Он ни на что больше не надеялся, кроме как обезуметь окончательно и бесповоротно. Перестать мыслить связно, перестать чувствовать свое тело, просто перестать, перестать, пожалуйста, просто перестать быть.
Смоль окутал туман, такой же прохладно-бесцветный, как лёд в его глазах.
Он шёл, он так долго шёл — сквозь туманы, тени и холода — но едва ощутимый порыв ветра, похожий больше на слабое, прохладное дыхание, заставил его остановиться. И замереть.
Оттуда, сквозь шёлковую завесу, ему почудился легкий хрустальный звон. Серебристый перезвон льдистых осколков, будто бы тех же самых, которые он так отчаянно пытался собрать в снежном чертоге своей памяти, но лишь ранился до крови.
Там, в призрачном дыму, он увидел тень. И тень тянулась к нему.
Смоль не боялся. Ему уже давно нечего было бояться. Сердце гулко ударилось о ребра и болезненно сжалось, будто опутанное острой леской. И если один конец нити путался меж рёбер, то второй терялся в тумане — и теперь тянул его с невесомой, но непреодолимой силой.
И тогда Смоль свободно и легко шагнул вперёд, шагнул навстречу, шагнул прямо за тобой-
хрустнул лед под ногой растущая трещина от сердца и вдоль как было обещано
Смоль и сам не понял, как вложил свою обожжённую лапу в чужую — подушечка к подушечке, клятва к клятве.
Он распахнул глаза, и удивленный вздох застрял у него в груди.
Зимний выстуженный воздух обжег гортань январским костром, туман струился позади дымным кружевом, снег опалил лапы колючим морозом; в обманчивом лунном свете тихие холмы казались укутанными в пепел. Смоль чувствовал всё это разом, но толком не осознавал и не видел. Всё, что он осознавал — это то, что ему то ли безумно холодно, то ли нестерпимо жарко.
Всё, что он видел — это незнакомые до боли глаза напротив.
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
Сообщение отредактировал Смоль - Сумерки, 27-Янв-2024, 03:12
Дата: Сумерки, 27-Янв-2024, 03:41 | Сообщение # 395
чьи тени тебя окружали, оскалов клинки обнажая?
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 117
Сердце заполошно забилось, когда в тумане, сгустившимся на мгновение так плотно, что дыхание перехватило от тяжести воздуха, соткался чужой ситуэт. Зарехват подумал, что у него темнеет в глазах — от афиксии.
Как и всегда, в полубреду прикрыв глаза, он видел его — и самую глубину зрачков выжигало от неистового желания никогда не отвести взгляд, — но в этот раз все было иначе, так сокрушительно нереально, что было не страшно упасть ему в лапы — ведь он узнал бы этот силуэт из тысячи. Не важно, бредил он или нет — он улыбнулся, сжимая пальцы, когда чужая лапа накрыла его собственную, и чуть отступил назад, позволяя ему выйти из тумана.
Пара шагов спиной вперед — вниз с холма. И Смоль шагнул из тумана, спускаясь на землю.
В миг, застыв с мягкой, нежной улыбкой, Зар понял, что сказка будет жестокой и оскольчато-смертоносной. На мгновение Зарехват пожелал отбросить чужую лапу, выжечь это касание — вскипевшая внутри ярость была столь разрушительной и темной, что адским кольцом окружила их на мгновение; пламя так ясно вырисовывалось в его подсознании, что отразилось в глазах — в чьих?
Тихо похрустывал снег, обнимающий тонкие вересковые веточки. Зарехвату почудилось жадное чавканье пламени — и обожженные лапы, лапы, которые он обжег, бросившись на красном холме прямо к тому пламени. Лапы, которые Зар.. [indent]хотел поцеловать.[/indent]
От вскипевшей внутри первозданной ненависти он на одно биение сердца ослеп и оглох — и уже на следующий удар улыбнулся, мягким, ласковым оскалом, самым нежнейшим из всех, что он смел позволить себе. И легко отпустил лапу Смолянки, прикрывая глаза. Он не позволил себе выпустить когти, не позволил схватить его крепче, не посмел упасть ему в лапы, сдаваясь после долгих лун пути — он был достойнее всех достойных и остался стоять, высеченная из ледяной стали статуэтка, работа педантичного мастера. Сведенные лопатки, твердо чувствующие землю лапы.
Изнанка подарила ему знание о кольце огня. Могла ли Изнанка подарить ему демона?
Изнанка подарила ему черную жгучую злость, отняв взамен все, что он когда-либо желал.
— Здравствуй, Смоль, — мягко, не смея перешагнуть незримую грань и поднять завесу целиком, будто все еще сквозь вуаль тумана рассматривая свой самый главный кошмар и свое самое сокровенное отражение из глубин Еиналеж.
Даже если она подарит ему демона, если это будет демон с лицом Смолянки, никогда не знавшего об огне, он примет его, как божество. Не падет к его лапам столь же послушно, как мечтал упасть, наконец добежав до наставника, но он не ранит его, никогда не обидит, кем бы он ни был. Ведь опутавшие сердце почерневшие нити не могут соврать.
[indent]— Думаю, Смолянка намного быстрее меня.[/indent]
Мечтая добежать до него, он думал о том, что произойдет, когда погоня наконец окончится. Учеником — отчаянным, ледяным, кинжально острым — он много грезил о том, что сможет сделать, набравшись опыта. Получив больше силы, заработав авторитет, покорив весь мир, лишь бы бросить его к чужим лапам. Он видел себя — за его плечом, он видел себя, способного его уберечь.
Зарехват отвел глаза, отчаянно не смея ничего и случайным взглядом проваливаясь в темную прогалину посреди пустошей, и из прогалины — в саму бездну.
Бездна ласково дышала черным пламенем и пеплом, так похожим на снег. Даже когда у него не было Смолянки... все это время... у него было это.
— Позволь увести тебя с холма.
И легко отступив еще на полшага, прикрыв глаза и не теряя легкой — заострившейся задорным оскалом — улыбки, склонил перед ним голову, скрывая хитрое, жаркое мерцание глаз.
[indent]— Давай, Смоля-янка, не тормози.[/indent]
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
Дата: Сумерки, 27-Янв-2024, 16:35 | Сообщение # 396
сквозь туманы, тени и холода
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 134
вслепую вновь перелистай пергамент нам доступных тайн — лёд, раскаленный докрасна, любовь страшнее, чем война, любовь разит вернее, чем сталь.
Мир наполнился гулом, заглушив льдистый звон — шум ли крови в ушах, вой ли смертоносного пламени? Незнакомец улыбнулся ему мягко — улыбнулся тающими звёздами, нежным рассветным небом и прощальной зарей. Улыбнулся ему жарким снегом и прохладным пеплом. Но в чужих зрачках, сомкнувшихся пламенным уроборосом, разверзлась бездна — черная от копоти, багряная от крови и раскалённая добела.
В отражении чужих глаз, отблесках пламени горел он сам.
Смоль не мог больше дышать, будто весь кислород выжгло, будто каждый вдох был лезвием стали по глотке, горящими углями в легких. Если он выдохнет, то изнутри вырвется что-то страшное, оно разорвет ему горло сгноенным утробным криком, столь отчаянным и невыносимым, что ему ничего не останется, кроме как рассыпаться в лапах незнакомца снегом и пеплом. Оттуда, из зияющей пустоты в груди, отзывалось что-то далеким эхом, преданно откликалось на ласковый оскал, на пылающую бездну, на сладкую боль в замерзшей и обожженной лапе.
Смоль так часто смотрел на свои ожоги с тупым непониманием. Как он — трус, одиночка, боящийся касаний не меньше, чем огня — мог тянуться за кем-то в самое полымя? Откуда у него эти ожоги? Кого он пытался спасти?
[indent]— Смолянка... Через огонь. — Вместе. — Прямо за тобой.[/indent]
Там, где теперь его касался незнакомец, кожа вновь горела огнём, плавилась и пузырилась — Смоль, бездыханный, оглушенный, не мог найти в себе силы прикосновение разорвать. Он был в ужасе и был в полнейшей безопасности. Держась за чужую лапу, чувствуя подушечкой шероховатость аккуратного шрама, глядя в льдисто-карие глаза — он был сожжен и был спасен. Он задыхался от прогорклого дыма и дышал свежим прохладным ветром. Он лежал на холме, и огонь оборачивался мягкой алой травой.
Ему было больно. Он чувствовал себя живым.
— Здравствуй, Смоль.
Незнакомец первым разорвал прикосновение и отвел взгляд. Смоль медленно, завороженно опустил лапу, наконец выдыхая — тихо, мягко и изумленно. Имя. Он знает моё имя.
Сумрачный вгляделся в незнакомца до боли, и на мгновение он показался ему лучшей версией самого себя — статный, опрятный, с безукоризненно прямой осанкой. Ступающий по заснеженной земле так, будто ему ничего не стоило бы лететь над ней. Смоль мог бы почувствовать себя жалким сейчас, в сравнении с ним — исхудавший до безобразия, растрепанный, он выглядел и впрямь жалко. Но стыда не было — только восхищение и изумление.
Откуда он знает моё имя? И, что гораздо обиднее: почему я не знаю его?
— Позволь увести тебя с холма.
Он молча, не раздумывая, ступил следом. В мыслях промелькнуло устало и горько: «Да, пожалуйста.» И следом: «Я так долго здесь был.»
— Откуда.. — это первые его слова за долгие-долгие луны, и голос простуженно, глухо хрипел, вырвался вместе с облачком пара почти беззвучным шепотом. Смоль вновь вдохнул обжигающего воздуха, на полушаге вниз по кипенно-белому холму, и высеченная в вечной мерзлоте вежливость не оставила его и теперь, — откуда Вы знаете мое имя?
вернее, потому что сам бежишь навстречу всем ветрам. пусть будет боль, и вечный бой, не атмосферный, не земной, но обязательно — с тобой.
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
Сообщение отредактировал Смоль - Сумерки, 27-Янв-2024, 16:58
Дата: Сумерки, 27-Янв-2024, 17:08 | Сообщение # 397
чьи тени тебя окружали, оскалов клинки обнажая?
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 117
Зарехват стиснул зубы, едва заметное облачко пара от резкого — более резкого, чем он хотел — выдоха истаяло сразу же, как появилось. Улыбка стала острее и резче.
[indent][indent]и в в воздухе ночном и в зеркале твоем я буду ждать тебя[/indent][/indent]
Подняв взгляд на Смоль, он не смог скрыть мерцание глаз, но смог скрыть все остальное — бесконечно нежное разбил на осколки, лишь бы оно не смутило, не выдало лишнего, не напугало. Скрыл, рассеял по пеплу и снежной пыли, размешав в вишенном цвете, укрывшем ночной поземкой притихшую в серебристом звоне пустошь. Растворенные ветром, как облачко пара, чувства разлетелись вокруг, легкими молекулами кислорода и углекислого газа рассредоточившись по бескрайней пустоши и ввысь по небу.
Смоль в безмолвии равнин на фоне темного ясного неба был самым ослепительным, что Зарехват видел в своей жизни.
— Откуда.. откуда Вы знаете мое имя?
Зарехват кивнул ему, принимая вопрос, и приглашающе указал лапой на протоптанную им же самим тропу. Он двинулся вперед, легко коснувшись хвостом заснеженного вереска и отряхнув его. Он оглядывался, будто впервые видя эти места, и не мог удержаться от взгляда на Смоль — он впервые мог разделить этот вид с ним. Смотреть его глазами. Идти одной дорогой, спускаясь с холма и пересекая бесконечные заснеженные просторы вместе.
[indent]я буду жить в каждом шаге твоем и за чертой в отражении дня я буду ждать тебя[/indent]
Редкие голые деревья взирали на них издали, провожая с холма, единственные безмолвные свидетели бесконечности встреч. Зарехват знал, что в сердце наставника, в сердце его Смолянки, не осталось ни одного его следа. И даже если есть тьма — и должен быть свет, даже если есть шаг — и должен быть след... Зар не оставил следов.
— Прочел подо льдом, — почти равнодушно, но мягко ответил, обернувшись и мимолетно-звездно сверкнув глазами.
Звезды сияли над ними — холодные и далекие. Зар вспоминал Лядвенца, имени которого никогда не назвал, получив на то право. Странные изречения теперь просились на язык первее, чем приученный к дисциплине разум генерировал внятный ответ.
Впрочем, внятно ответить Смолянке — забывшему, кто он — было невозможно. Все его самосознание, все упорядоченные, педантично разложенные по полкам в их общем доме мысли и чувства сгорели и улетучились дымной гарью, подхваченные ветром.
— Мое имя Зарехват. А вокруг — пустошь, которая является частью новых земель племен. Я поздравляю тебя с возвращением в реальный мир.
Маленький Зареушко, жаждущий оградить Смолянку от всего, от любой беды, любого беспокойства, как только вырастет и станет сильнее, требовал от него развернутого рассказа — сиюминутно. Зар неспешно прогуливался вдоль холмов, избрав направление в сторону светлого леса — несмотря на то, что хотел увести Смоль куда угодно, обратно в туман, в горы, в мрачнолесье, в любое место, где они смогут быть только вдвоем. Но Смоль был слишком устал и измучен, и Зарехват вел его в сторону лагеря, где он сможет наконец отдохнуть, увидев знакомые лица?
Он почти сбился с шага, подумав: есть ли смысл вести Смоль к другим воинам, если он забыл... столь многое? Он выглядел, как воитель Сумрака, и это было с первой секунды знакомое ощущение клейма на чужом сердце, которое ни с чем не спутать. Значит, его требовалось отвести в лагерь. Верно? Значит, к нему все еще требовалось относиться с уважением.
Подросший Зарелап, жаждущий Смолянку — всего, с любой бедой, беспокойством — как только вырастет и станет достойным, требовал от него сдержанности. Уважай его! — в каждый миг, что еще живешь. Зар придержал хвостом раскидистый вереск, необычайно высокий, склоненный под снежной шапкой, — чтобы Смоли было удобнее идти.
— Больше двенадцати лун назад первые воители всех пяти племен смогли выйти из тумана на Остров Советов. С течением времени власть Изнанки — тумана иного мира, что поглотил всё — ослабла. Все племена живут в едином лагере в овраге, а туман, чем больше лун проходит, тем больше возвращает: земли, которые становятся новыми общими охотничьими угодьями... и воителей, многие из которых успели сильно измениться за время своих странствий по ту сторону.
Хотелось упасть ему в лапы и по заветам Нектарницы завыть: "я за тебя душу теням отдам!"
Но Зарехват только остановился, выразительный взгляд бросив на вырастающий впереди лес.
— Я сопровожу тебя в лагерь, — мягко объясняясь.
Приоткрывая невысказанное, осторожное, покорное: если ты захочешь. Если Смоль пожелает, он сопроводит его куда угодно. Объявит войну всем другим племенам.
Единственное, что Зар не смог бы сделать теперь — это покинуть Смоль. Однако, не смея просить ничего, искренне жаждущий сам стать достойным, сам стать выбранным, об этом он сказать — даже мысленно — не посмел.
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
В глазах незнакомца искристыми снежинками и брызгами костра замерцала тайна. Эта тайна пролегла тенью клинка на его заострившейся вдруг улыбке — достаточно острой, чтобы Смоль почувствовал себя немного раненным. Чуть-чуть истекающим кровью. До легкого головокружения и тумана в голове.
Он послушно продолжил идти за ним, осторожно и мягко вминая свои шаги в чужие. Перед глазами звездной пылью посыпался с вереска потревоженный снег, засверкал в лунном свете алмазным крошевом — сквозь эту мимолетную пелену Смоль вгляделся в чужой силуэт, в прямую линию спины, и на мгновение ему показалось, что он уже видел эту спину раньше. Много, много раз.
А потом незнакомец обернулся, опалив звёздной стружкой из глаз, и сердце Смоли, болезненно сжавшись, пропустило удар:
— Прочел подо льдом.
Ну, вот и всё, подумалось ему вдруг с безнадежной, сладкой обреченностью, я пропал.
Вся эта зимняя сказка не могла быть настоящей. Голова шла кругом — то ли от голода, то ли.. — Смоль почти не чувствовал своего исхудавшего тела. Всё вокруг — земля, одетая в подвенечный наряд, лунные блики, солёная россыпь звёзд над головой и под лапами, прекрасный незнакомец, похожий не то на принца, не то на демона, его улыбки, взгляды, слова — всё это не могло быть настоящим. Как, почему — после стольких лун беспробудного ада и мертвецкого равнодушия? Ему не может это сниться, его сознание не смогло бы вообразить себе... его.
Быть может, всё это мираж, а незнакомец и вправду — демон. И пусть. Если этому демону нужна его душа, он может её забирать. Сердце, тело. Пусть всё забирает, Смоли не жалко, он согласен — демону лучше знать, что с этим всем делать.
— Мое имя Зарехват, — Зарехват. Смоль беззвучно прокатил это имя на языке, понимая, что уже никогда не забудет, и он легко мог поверить — этому молодому воину под силу играючи хватать зори за сердоликовые хвосты. Разжигать пожары на беззащитных небесах. Отражаться смертоносными всполохами, затмевая звёзды, — А вокруг — пустошь, которая является частью новых земель племен. Я поздравляю тебя с возвращением в реальный мир.
Смоль слушал его, безоговорочно веря каждому слову. Он не мог понять, откуда Зарехват знает его имя, но он принял это, как что-то совершенно естественное. Молодой воин говорил и смотрел так, будто знает всё на свете, и самого Смоль знает лучше, чем он себя же. В это воитель верил тоже. Сумрачный не мог в полной мере оценить красоту вокруг — он как можно незаметнее скользил взглядом по своему спутнику, изучая, жадно впитывая, украдкой. Его утонченный профиль. Светлая, палевая шерсть казалась очень мягкой на ощупь. Линия крепких, тренированных лап. Опаленные рассветным солнцем кончики ушей. Рваный шрам на плече. И — косые отметины на спине, которые Смоль не мог бы спутать ни с чем другим — шрамы от ежевичных плетей. У такого, как он?...
Такого, как он, Смоль не смог бы осудить.
Он вспомнил, как подушечкой лапы ощущал шероховатую метку. Клятвенную.
Чем дольше он смотрел на Зарехвата, чем дольше его слушал, тем меньше сомнений у него оставалось: Они из одного племени. Они из одного племени, как он может его не знать? Или вернее — как он мог, как смел его забыть? Смоли кажется, это невозможно — такое не забывается, как нельзя забыть однажды увиденное северное сияние, пережитое стихийное бедствие... первую любовь.
Зарехват бережно придержал для него заснеженный вереск, и Смоль как можно спокойнее, с достоинством прошел по проложенной тропе, стараясь не обращать внимание на свои заалевшие и разгоряченные уши. Он никогда в жизни так плохо не выглядел, как сейчас; он идет рядом с прекраснейшим из мужчин, и ему было бы неловко за свой внешний вид — я обычно не такой замарашка, правда — но Зарехват держится так, будто оберегать Смоль от превратностей зимней тропы для него — великая честь.
Это смущает куда сильнее выпирающих костей и растрепанной шерсти.
Смоль остановился тоже, слабо выдыхая и чуть прижмуриваясь от холодного ветра. Там, впереди, куда бросил взгляд Зарехват, тёмной стеной высился незнакомый новый лес. Смоль не мыслил себя без Сумрака, но не то что бы его там кто-то с нетерпением ждал.
— Я сопровожу тебя в лагерь.
Он обращался к нему на "ты" с такой естественной легкостью, что от этого смутно теплело где-то в животе — и от чего-то еще в его голосе, в мягких, осторожных интонациях, похожих на первый снег.
— Да, пожалуйста. Я буду очень признателен
Откликнулся, надеясь, что спокойствие его голоса звучало как ночь перед рождеством, а не как гиблая выстуженная пустыня. На секунду стало страшно, что как только Зарехват проводит его до лагеря, то исчезнет, растаяв призрачной дымкой — у Смоли никак не получалось представить, что где-то есть еще живые души, лагерь, племена, рутина. Как будто нет и не может быть ничего, кроме снежного моря, колючих звёзд, Зарехвата.
Смоль смотрел на него несколько мгновений, будто очень старался что-то вспомнить.
— Вы сумрачный, — не вопросом, но утверждением. Смоль случайно и мимолетно скользнул взглядом по чужому плечу, туда, где на спине бледнели красноречивые шрамы, но сразу же вернулся к серо-карим глазам. И произнёс с искренним, тихим изумлением: — Как я могу не помнить Вас, если мы из одного племени?
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
Ему хотелось сожрать Смоль. Ему казалось — еще секунда, и он его прямо здесь, под безмолвными взглядам редких деревьев, на заснеженном вереске. Он забыл о том, как он выглядит, слишком безразличный к подобному, однако он мысленно пробежался по всем пунктам, выученным с раннего детства. Его шерсть была мягкой, была чистой, лежала опрятно, он вкусно пах — хвоей и немного горечью туманных болот, потому что там он предпочитал проводить большую часть времени. Он был в хорошей форме, ни на день не забрасывая привычный ритм жизни.
Он был готов встать перед Смолью его верным, прилежным учеником, если бы наставник пожелал этого, и был готов ответить любому требованию, однако теперь от него не требовалось буквально ничего. Он мог лишь придерживать редко достаточно раскидистый, чтобы преградить путь, вереск, и предлагать свою помощь, не смея даже просить о большем.
И Смоль был готов ее принять.
— Да, пожалуйста. Я буду очень признателен. Его проклятая вежливость ударила Зарехвата под дых. Его "пожалуйста" запустило мысли Зара совсем не в сторону общего лагеря, и воитель на мгновение выпустил когти, едва заметно сбившись с полушага, чтобы оцарапать хрустящий тонкий наст под лапой в отчаянной попытки удержаться на нем и удержать себя в лапах.
Зар не видел его взгляда, с упорством смертника демонстрируя внешнюю преисполненную безмятежность и глядя на лес, не спеша шагать в его сторону, впрочем.
Он хотел услышать это демоново "пожалуйста" еще раз, но он был готов скорее умереть, чем позволить себе что-то настолько порочное по отношению к Смоли: в бесконечном вопиющем великолепии или упавший в грязь, его наставник не был кем-то, кто заслуживал такой подставы от первого встречного в новом мире.
Такой подставы от своего самого искреннего верующего он не заслуживал тем более.
— Вы сумрачный, — ты что-то вспомнил? Зар вскинулся, с молчаливой надеждой поймав чужой взгляд, только для того чтобы застыть, проследив за направлением Смолянкиного внимания. — Как я могу не помнить Вас, если мы из одного племени?
Зар не посмел не ответить на этот вопрос. Зар не мог совладать с голосом, отвести взгляд, извиниться. Он просто смотрел на Смоль, пару биений сердца позволяя себе умирать, мечтать провалиться в чернеющие в снегу прогалины, содрать с себя шкуру, измазаться в грязи так, чтобы мама родная не узнала. Впрочем, роднее Смоли у него никого не было, а тот его не узна--
— Верно, — так нелепо, что Смоль узнал это по клейму нарушителя, меткам осужденного, которые Зар никогда не получал.
Когда Зарехват только получил эти шрамы, он помнил, ему было наплевать на боль и на то, как он выглядит, но он знал — в миг, когда ему придется объясняться перед Смолью, в миг, когда его позор бросит тень на наставника, он пожелает подохнуть мучительной смертью.
Жизнь оказалась еще мучительнее.
В жизни он не посмел оправдаться перед Смолянкой за ежевичную плеть. Те, кто ждал их в лагере, знали, откуда на самом деле шрамы на спине Зарехвата, а Смоль... его это больше не касалось. Не было смысла его волновать.
— Все в порядке, — легко и мягко, качнув головой и начав короткую лекцию-ответ, ведь он не смел оставить Смоль без объяснений, без ответов на все, о чем бы тот ни пожелал узнать. Не страшно, если ты меня не помнишь. Даже если от этого хочется умереть. — Изнанка многое может. Она дурманит сознание, отнимая ценное — наш целитель, Безупречный, за время, проведенное там, утратил знания о травах. Впрочем, он успел передать их Тенеследу, и отныне тот заменил его на посту. Зарница, воительница из одного со мной поколения, сестра Гадюки, вернулась с Изнанки с телом и памятью юной ученицы.
Зар запоздало прикусил язык.
Он вовсе не хотел сказать, что он может быть чем-то ценным. Он не смел бы, он... не так подобрал слова... Что может быть ценнее памяти, верно? Любой.
— Если ты пожелаешь знать, — что захочешь, обо мне, о мире,— я расскажу тебе всё, о чем спросишь, когда мы вернемся в лагерь и после того, как ты отдохнешь. Переход по Изнанке — трудное испытание, но больше спешить некуда.
И все также не сделал ни шагу в сторону леса, отвернувшись к нему.
Мысль о том, что он Смоль не узнал его, пригвоздила Зарехвата молнией к месту, где он застыл. Медленно обернувшись на Смоль вновь, отводя взгляд от виднеющихся вдали деревьев... он напряженным шепотом, полным осознания, что начал не с того, спросил:
— Ты... что ты помнишь сейчас?
Смоль не узнал его.
Смоль не увидел в нем ничего знакомого.
[indent]Смоль не увидел в нем Лиходея.[/indent]
В этот миг, в эту секунду, внимательный взгляд Смолянки был направлен только на него. И Зар снова почти поддался искушению сделать что-то безумное прямо под луной, под вереском, на пустошах. Вцепиться в Смоль и в этот миг так отчаянно и яростно, чтобы он никогда не кончался.
Чтобы Смоль всегда видел его.
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
Словами из его уст можно исцелять смертельно больных. "Всё в порядке" — и Смоли показалось, будто у него затянулись все шрамы, исчезла болезненная худоба, прошла хроническая бессонница. "Всё в порядке" — и из пепла прорастает юное, сочное разнотравье. "Всё в порядке" — и из мира пропадает боль, скорбь, скверна, отступает всяческое зло.
Смоль внимательно слушал, и тонкая, пасмурная морщинка пролегла меж бровями. Он помнил каждое из упомянутых Зарехватом имен и, право, он ничего не имел против Зарницы, но это так нечестно, что её он запомнил, а другого соплеменника с похожим именем — нет.
Не осмелившись зацепиться за эту мысль и развить её, но все-таки позволив ей на мгновение овладеть его фантазией, Смоль лишь кратко кивнул и поспешно перевел взгляд на лес. Осторожно впустил когти в колючий, хрусткий снег, медленно, но крепко сжав его. Ему хотелось узнать всё и никогда не знать ничего. Зарехват был готов был поделиться с ним этими знаниями, он говорил об этом так легко и непринужденно, что Смоли показалось очевидным — если оно и было ценным, то явно не взаимно. Потому что он... не может представить, как это возможно — видеть его каждый день и ни разу не увидеть по-настоящему? Конечно же, наверняка он видел всё и тогда, в прошлой жизни. Просто это было безнадежно.
— ...я расскажу тебе всё, о чем спросишь, когда мы вернемся в лагерь и после того, как ты отдохнешь. Переход по Изнанке — трудное испытание, но больше спешить некуда.
Ты и в той жизни говорил так ласково?! — Смоли хотелось взвыть, закрыть безбожно горящие уши, упасть пылающим лицом в сугроб, и падать, падать, падать глубже в снег, превратиться в лёд и разбиться, потому что это быстрее и безболезненнее, чем вот так заживо медленно и мучительно таять, стоя прямо и невозмутимо, как дурак, и глядя на бестолковый, совершенно дерьмовый лес. Где ёлки вообще? Безвкусица.
Смоль теперь ни капли не удивлен, почему Изнанка так прицельно точно вырезала из его памяти именно это создание. Вопросов ноль. А теперь оставьте его умирать в этом белом пустынном саване.
— Ты... что ты помнишь сейчас?
Смоль сглотнул, прочищая пересохшее горло. Что-то в шепоте Зарехвата заставило его неуловимо напрячься, но он никак не выдал этого — лишь опустил взгляд на свои лапы, упершись в бледные ожоги, что перекрыли собой пепельно-серые носочки.
— До встречи с тобой мне казалось, что я помню всё, — и сам не заметил, как перешел на "ты", — Кроме этого, — воитель приподнял одну из передних лап, чуть повертев ей в воздухе, прежде чем опустить. И произнес прохладно и просто: — Помню пожар, но как именно обжегся — нет.
На Зарехвате ожогов не было — значит, очевидно, Смоль тянулся не за ним. Смоль не сдержался и взглянул на него украдкой, впервые за эту ночь задавшись вопросом: а сколько ему лун? Может ли он помнить пожар? Он старше или младше? Было трудно сказать по внешности: Зарехват выглядел молодо, даже юно, но, зная Тальника, можно и в пятьдесят лун выглядеть на двадцать. Спрашивать сумрачный пока не решался.
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
— До встречи с тобой мне казалось, что я помню всё, — безликая вежливость исчезла из голоса Смоли и он говорил почти так же, как раньше — Зарехват и не заметил, что от пустой благовоспитанности без тени узнавания в родном голосе ему становилось трудно дышать. Но, вдохнув облегченно, чувствуя, будто Смоль стал относится к нему хоть на каплю, но лучше, чем раньше, Зар мимолетно позволил себе подумать, что также, как вернулось легкое "ты", вернется и все остальное — нужно только выучиться ждать.
Он умел ждать.
— Кроме этого, — Зарехват удержал себя от импульсивного желания схватить наставника за лапу, бережно обхватив ее своими, броситься ему в ноги, снова сказавшись умирающим, неспособным встать — теперь он чист, не в тине, грязи и крови, не оставил позади провалившуюся миссию по убийству собаки, не стал виновным в смерти соплеменника; теперь, наверное, Смолянке было бы хоть каплю приятнее, упади он перед ним, безнадежно прижавшись к обожженным лапам щекой. — Помню пожар, но как именно обжегся — нет.
— К сожалению, я не могу рассказать об этом, — Зар качнул головой, и кровь вскипела, противясь: он мог. Было бы глупо делать вид, что он не знал.
Но Смоль никогда не заговаривал с ним о произошедшем на красном холме в таких подробностях. И Зарехват прикрыл глаза, скрывая жестокую ярость — Лиходей похоронен в том мире, он предаст его имя забвению, если такова Изнаночная воля, объединится с ее демонами, заключит сотню договоров, лишь бы выкупить право отражаться в чужих глазах в настоящем, без призрачного.
— Имя дано мне в честь зарева того пожара, — Зарехват улыбнулся, очаровательно пошевелив ушками, чуть склонив голову, чтобы Смоль, возможно, подумал о Зареушко, случайно узнав в нем его. — И, помнишь ты об этом или нет, ты всегда являлся одним из его героев. Благородно направлял второе отступление, проходящее через красный холм, — Зарехват улыбнулся, говоря тоном "об этом ведь все знают".
Герой пожара.
Смолянка.
Он мог быть героем, будучи прилизанным, идеальным, сдержанным, он мог быть героем — и ему это шло. Зар улыбнулся, мягко прищурившись, и смотрел на Смоль так, будто тот именно таким и был — сущая правда — настоящим героем. Его кумиром. Бесконечно далекой, бесконечно идеальной фигурой, за которой, с самой смерти и самого рождения, он спешил угнаться, не зная, как сделать шаг вместе. Никогда не знав. Никогда не умев.
— Пойдем. Я представлю тебе новых правителей.
Не тебя ему, вовсе нет. Весь мир — едва ли достоин быть представленным Смоли, но новый король — фигура, которая наверняка вызовет интерес, а потому он покажет.
Зар вновь двинулся в путь, и пусть тишина совместного молчания была не менее долгожданна, чем встреча, глядя на Смоль — странного, будто потерянного больше обычного, Великий Мрак, наверное, ему тяжело не знать, как устроен мир и правда ли он вышел с Изнанки — он не мог позволить себе молчать. Сам помнил, как было тяжело первые... шесть лун.
— Ты их знаешь... знал. Вы оба учились у Змееуста. Крапивник получил дар и имя — Горечь Звезд. На последнем собрании он объявил имя правительницы со стороны темных. Двоевластие сохраняется, отныне они стоят на скале — вместо дерева в сердце сумрака теперь пятипалая скала, — вместе с Затмение.
Не то, чтобы можно было считать, будто Смоль много пропустил, учитывая, что полноценная верхушка даже у Сумрака была сформирована окончательно лишь сейчас, более, чем после двенадцати лун с момента выхода первых выживших из тумана. Зар не знал точно, как много времени прошло с появления первой территории нового мира. Однако это было убого. Так долго не иметь сформированной власти. Он искренне привык к королям.
Вряд ли Затмение и Горечь Звезд будут так же решительны, как их предшественники.
— Горечь Звезд отменил кровавую клятву и бой при посвящении. Разведка же пройдет через реформы и вновь появится в скором времени.
Знаешь, Смолянка, я попросил посвящение по всем традициям Сумрака. Мне было пятнадцать, когда я вернулся из тумана. Шесть лун назад. Знаешь, мои шрамы от плетей — проделки Изнанки. Знаешь, я так хотел, чтобы ты это видел.
[indent]— Моим противником станет Лис. — Такая честь. Я польщен.[/indent]
Шея жжется точным укусом Лиса. Мысль о том, что он жаждет встречи с ним, кажется предательски трусливой, однако, прикрывая глаза, придерживая для Смоли очередную вересковую ветвь, преградившую путь, хвостом, Зарехват думает, что он не отказался бы от очередного жесткого отруба хоть в чьих-нибудь лапах.
[indent]Зарелапу кажется, что лучше бы они были в военном походе и сражались за эти земли, чем так. Потеряв свои. Черт знает где. Когда от племени и его величия осталась, дай Предки, треть. Младшая треть.
Зар просто надеется, что Лис будет обращаться с ним еще жестче, чем он сам — с Лисом, с собой?[/indent]
Его рождение произошло где-то на территориях, в огне, во время пожара, и затем их несли через половину леса воины пропахшие гарью и страхом.
Его посвящение в ученики прошло на диких водах, во время потопа.
Его церемония, бой, его назначение воителем прошло в общем лагере и звучало устами Жгучей, в день, когда Изнаночный монстр отхлестал его ежевичной плетью на реке.
Но все это не имело значения. Не важно, где он был, ведь —
[indent]мимолетный взгляд на Смоль и легкая улыбка собственным мыслям, —[/indent]
пока это был путь, пройденный рядом с ним, только это было важно.
— Впереди озеро. Если всмотреться, можно будет найти вдали силуэт Острова Советов.
озеро
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
Молча смотрит за горизонт, где исчезли Сквернозвёзд и соплеменница. Отчего-то в душе тоска и боль. А ещё - страх. Что если она не переживёт нанесённые ранения и умрёт, не дожив до спасительной палатки целителя.
— Как воители Ветра, вы должны знать, как убрать следы с пустошей.
Ай, да какой смысл предводителю тащить кошку в целительскую, если целитель тут! Боярышник конечно ещё есть, но и он может шляться где-то в лесу в поисках трав.
Тени же молча кивает и отходит назад, оценивая последствия разгулявшейся драки: снег залит кровью котов, комки земли хаотично разбросаны по поляне, несколько кустов вырваны с корнями...
- Не знаю, что тут творилось, но явно концерт был только для приглашённых.
Ветряк принялся как мог убираться - кома земли по возможности возвращать в то место, откуда они были вырваны, уложить на оголённую почву, окровавленный снег приминать поверх что-бы получилась твёрдая корка, а сверху кот присыпал всё это чистым снегом с округи.
- Неплохо, - оглядывая плоды своей деятельности - как новенькое!
Махает хвостом не отстающему брату и выдохнув направляется к озеру. Он жутко хочет в лагерь. Он хочет увидеть Песнь Вереска. Он должен убедиться, что она в порядке!
озеро
Моё сердце бьётся всё сильнее, Я знаю, чего хочу...
Я ползу по этому пути, [bgcolor=#330000]Спаси меня, я падаю[/bgcolor] Оттого что убегаю, убегаю, убегаю, [indent][indent]убегаю, убегаю, убегаю,[/indent][/indent] [indent][indent][indent][indent]убегаю от [bgcolor=#FFFFCC]своих чувств!!![/bgcolor][/indent][/indent][/indent][/indent]
Моё сердце бьётся всё сильнее, Я знаю, чего хочу...
Я ползу по этому пути, [bgcolor=#330000]Спаси меня, я падаю[/bgcolor] Оттого что убегаю, убегаю, убегаю, [indent][indent]убегаю, убегаю, убегаю,[/indent][/indent] [indent][indent][indent][indent]убегаю от [bgcolor=#FFFFCC]своих чувств!!![/bgcolor][/indent][/indent][/indent][/indent]
Чертополох всё это время стоял в стороне. Он не видел смысла вмешиваться - его брат взял поводья в свои руки и препятствовать ему не было смысла. Кот просто смотрел, как Стриж томным взглядом смотрит туда, где исчезла бесчувственная кошка на спине предводителя. Он хочет ему сказать, что это не на долго, но понимает, что слова тут будут лишними.
И когда целитель ушёл, оставив им задание убраться на поляне после кровавого действа, ветряк подошёл к брату, но вновь промолчал и лишь помог ему, повторяя его действия.
- как новенькое!
- Ага... - просто соглашается и торопливо следует за ним на озеро, обгоняя при этом Стрижа.
-:озеро:-
Я потерялся с самого начала, Я наверное уже на Луне. Тут намного холоднее, чем я думал, Даже в июне.
Отсутствие связи заставляет чувствовать себя таким одиноким. И все что нам нужно — это терпение, Которого у меня никогда не было.
Я потерялся с самого начала, Я наверное уже на Луне. Тут намного холоднее, чем я думал, Даже в июне.
Отсутствие связи заставляет чувствовать себя таким одиноким. И все что нам нужно — это терпение, Которого у меня никогда не было.
I'm not a violent dog I don't know why I bite I quess he scared me... I bite.
(I can't promise I won't bite again. Nevertheless I hope my absence causes less torment, than my tenderness).
И вырытый овраг холодит лапы чёрным. Рубит взглядом через плечо, когда Тигрина Полоса подшагивает ближе: — Прости, — рыжие огни, Мглистый рискует не поймать гранату извинений. — Я уже забыла, что такое смерть, но мне напомнили...
Мглистый хочет напасть, содрать звериную шкуру и задрать — как флаг, — над пустошью, чтобы больше никто кроме не осмелился шляться рядом. Но мышцы железно морозит, слышатся отдалённые движения: замирает, прослеживая за звуком, тонким от холода. Помешная серость. У висков рябит шум. Мглистый не отрывает взгляда от малахитового внимания, только наступает на единственную могильную ступеньку, словно желая взобраться, но всё-таки не покидая ямы. С сумрачным королём — спутница. В потёмках зрачка теряется всё, кроме бледного лица, и мальчишка напряжённо, хмуро не дышит. Он не собирается отчитываться.
Горечь Звёзд кивает.
Выдох хо ро шо.
Мглистый ведёт ушами и отводит глаза.
— Мглистый? Ты останешься тут на ночь? Уже темнеет.
— Мне все равно, — он наступает обратно.
Из сломанного когтя боль перетекает в запястье, ноющая и протяжная — фыркающая игольница кусала его туда, Душица кусала его туда, Уж кусал его туда. Это не боль, это не больно: пальцы снова скребут по земле, мёрзлое забивается песком и лунной пылью под кожу. Гудят гончие косточки, ломит рёбра. Будет ли его воинским именем Ребро? Укушенный? А какое имя дадут Грифу? — и он осекается, как-то удивлённо и потерянно утыкаясь взглядом себе под лапы. А Грифу вообще... дадут другое имя? Светлячок можно не давать. Но брат ведь... получит другое имя, да? Мглистый не хочет посвящаться один, придушенный яблочным шлейфом.
Он возвращается к паучьим копошениям.
Душица с Ужом возвращаются тоже.
— Это можжевельник, ель и сосна, — смотрит на подношение, не моргая. Нити плетутся медленно. Пахучие травы. Для мёртвых. Были... здесь. Он послал их. Или они сами вызвались помочь? — Понятно, — Мглистый горбит спину и кладёт щёку на стенку оврага, глядя снизу вверх из-под белых ресниц: полушёпот — не хрупкий, не слабый. Он просто устал — Спасибо.
Яма готова.
Не такая глубокая, не геометрически ровная — вообще-то, она страшненькая. А на её дне — страшненький Мглистый, со спутанной шерстью и бесцветным лицом. Всё по ГОСТу. Закапывайте.
Мглистый выбирается и здесь же пошатывается, удерживается на лапах — дымно врезается глазами в рассыпанный букетик и застывает, но ещё находит в себе силы двигаться дальше по плану: Грифа нужно... натереть этим? Чтобы пахло, как от тела сестры. Принесённые ветви — едкий ментол, терпкость; нет родной сласти, но и они не на кладбище племени Ветра. Мглистый нерешительно опускается рядом с братом, сгребает находки поближе и сжимает губами ветвь осыпанной ели — научился аккуратно обращаться с цветами у Мглуши, и ради чего пользуется этим теперь? Подносит морду к загривку, пробно проводя ветвью. Невесомо.
Эффекта мало. Тогда Мглистый раз-жи-ма-ет — задумчиво и не сразу, напряжённо — пасть, опуская ель и здесь же подбираясь к ней лапой. Ещё не касаясь, но лихорадочно немея. Пальцы прижимает к загривку почти нежно, потому что чем-то инстинктивным проводит параллель, загривок — самое неприкосновенное место. И ему бы не понравилось, если бы кто-то трогал там. Ведёт ветвью к лопаткам, надавливая посильнее, спирально закручивая и ероша шерсть. Повторяет с можжевельником и сосной, прикрывает глаза и на мгновение утыкается брату носом за ушко, не предпринимая дальнейших попыток встать, дальнейших попыток
ㅤ ㅤжить наверное?
— Возвращайся в лагерь. — Мглистый, пожалуйста, пойдем...
Когда он открывает глаза, Душицы уже нет. Мглистый поднимается, сухим углём взгляда смазывая лица: — Оставьте меня, — и тонко выгибает бровь, поочерёдно акцентируя внимание на каждом. — Оба.
Тревожные выражения. А — по правде? — никто не пошёл по их следам. Дядя не стал беспокоиться о том, что будет с Грифом дальше. Где отец и... Яблоня? Пропала? Снова. Happy house.
Мглистый не дожидается ухода, просто склоняет тихую морду к брату. Если Тигриная Полоса попробует тронуть хоть одного из праховских сыновей, он напомнит, как четырёхлунный Рёбрышко кидался на Воя просто потому, что не знал других тактик, потому что не умел бежать; потому что драться нужно не до последнего удара сердца, а до победного — сердца у Мглистого нет. Кажется, было. В каше из раздавленной жимолости, под шершавыми малиновыми листами.
Приподнимает Грифа, держа загривок с лёгкой опаской — как опустить в овраг... помягче? Скидывать будет больно.
И он подтаскивает брата ближе к краю, но ㅤㅤㅤㅤㅤㅤзапин ㅤㅤㅤает ㅤㅤㅤㅤㅤㅤс я и — резко — потеряв баланс
валится вниз.
Мглистый грохается боком, утягивая брата за собой, распахивая глаза от неожиданности. — Гриф! — на грани с возмущением, электрическим раздражением. — Что ты...
Слова умирают в горле. Ах. Кажется теперь Мглистый ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤпонял.
Гриф мёртв. Его унёс Зелёный Кашель. Я не успел. Помочь? Что угодно ради покойников. Я уже забыла, что такое смерть.
— Гриф?.. — он заглядывает брату в лицо, пока земля примерзает к распалённой коже. — Пойдём домой, Гриф, — мысли режут по такой тонкой корке, почти озёрный лёд. — Пожалуйста. Корка трещит.
И Мглистый чувствует, как кровь вскипает в лёгких, когда он в ужасе обнимает брата и вжимает в себя, но Гриф такой холодный, такой холодный-холодный: когда Душица прижималась к нему, горячо брыкаясь и скалясь, мальчишка мог рассчитать, сколько ударов в минуту делает её сердце. Но Гриф так близко, соприкасаясь грудью — здесь нет ничего, кроме зимней тишины. Здесь нет ничего. Прах прошёлся по его загривку, размазывая в нескольких сантиметрах от лица Светлячок, сизого и буровато-жёлтого лица. У Грифа... почему лицо Грифа... такое же. Теперь он понимает, почему вообще занимался этим.
Гриф мёртв.
Он тонет. Он готов поклясться. Грачи разрывают его клювами ассиметричных теней, здесь нет кислорода. Ни на вдох.
Мглистый приоткрывает рот, губы дрожат. Брат продолжает лежать в его лапах молчаливо, пугающе-податливо и знакомо-тяжело — так тяжелеют трупы, полежав часик-второй. До того маленький, что хочется сжать, сжать: Мглистый ёрзает, чтобы ткнуться носом Грифу в щёку и перестать дышать. Может... может, это поправимо? Полуденница говорила, что цветы могут защищать и карать. Если существуют цветы смерти, есть и цветы жизни? Бока вздымаются резче хода мыслей. Вдруг хватается зубами за изгиб шеи: не кусая, держа по-собачьи, притягивая, но с каждой секундой крылья хлопают громче, и он чувствует, как ярость скатывается в отчаяние.
Если Гриф сейчас не уйдёт, он он никогда не вернётся —
— Мглуша, — Рёбрышко ломает на две неравные части, и его вытянутое, нелепо повзрослевшее туловище впивается в сон брата, а во сне — много утёсника, теней и хищных соколов. — Стой. Не... — сопение срывающееся в хрип, хрип срывающийся в сопение. — Не оставляй меня, — и этот терновый надрывный венец мольбы — всё, что у Рёбрышка осталось — одного.
Не уходи.
Здесь тихо. Здесь так тихо. Никто не пошёл по их следам.
Рёбрышко крупно дрожит, вминаясь в чужое тело, и впервые за восемь лун чувствует себя настолько бессильным, чтобы позволить отцовской радужке лопнуть, вспениться на ресницах, скомкаться горечью и... заплакать. Не уходи.
Восходит Солнце, и заходит Солнце, и на место свое поспешает, чтобы там опять взойти.
Восходит Солнце, и заходит Солнце, и на место свое поспешает, чтобы там опять взойти.
Сообщение отредактировал Мглистый - Утро, 13-Фев-2024, 19:50
Дата: Рассвет, 29-Янв-2024, 04:07 | Сообщение # 405
сквозь туманы, тени и холода
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 134
— К сожалению, я не могу рассказать об этом.
Смоль мягко качнул головой в ответ, как бы говоря: ничего страшного. И не нужно. Он не был уверен, что и вправду хочет знать, ведь всё, что он помнил об этом — это эхо своего истошного, полного гнева и боли крика.
Что-то ему подсказывало — боль была вовсе не из-за ожога лап.
— Имя дано мне в честь зарева того пожара.
Перед взором мелькнули кончики ушей, будто опалённые прикосновением пламени. Смолянка не сдержал мимолетной улыбки, коснувшейся губ мягкой тенью, при взгляде на них. Где-то под сердцем что-то шёлково и бархатно тлело; в памяти ничего не шевельнулось, но он подумал, что, наверно, в детстве его должны были звать Зареушко. Он бы дал ему такое имя, если бы его попросили.
А потом, с запозданием, до Смоли дошло — его назвали в память о том пожаре. Он был рожден в те дни? Он настолько младше?
Он окончательно сбился с толку, и в мыслях началась весенняя распутица. Зарехват был слишком юн до Разлома, чтобы... чтобы первоначальное предположение Смолянки, касательно своей избирательной забывчивости, было верным. Может ли быть такое, что он совсем не обращал внимания на этого ребенка? Но в его памяти есть множество лиц и имен детей той поры. Почему, почему не осталось его — столь особенного?
— И, помнишь ты об этом или нет, ты всегда являлся одним из его героев. Благородно направлял второе отступление, проходящее через красный холм.
«Я не герой, я просто выполнял приказы» — ему хотелось возразить упрямо. Не из кокетливой скромности, но из болезненного и яростного протеста, поднявшегося откуда-то из темнейших глубин. Слово «герой» вызывало внутри необъяснимую смесь противоречивых невнятных переживаний. Одно Смоль знал и помнил наверняка — ничего героического в нём никогда не было. Он не герой, героем всегда был- кто-то, но не он. Только не он.
Но, поймав взгляд Зарехвата, увидев его искреннюю улыбку, сумрачный не нашел в себе ни сил, ни желания ему возразить.
На него никто и никогда еще не смотрел... так.
Поспешно уткнув взгляд куда-то в сторону от этого ослепительного света, Смоль вновь почувствовал, как запылали его уши, как из легких снова украли весь кислород. Это всё было совершенно на него не похоже. Глупо и.. неуместно... и... безнадежно. И этому было совершенно невозможно сопротивляться.
Он знает Зарехвата пять минут, но если с ним что-то случится, он убьет всех виновных и себя следом.
— Пойдем. Я представлю тебе новых правителей. — Конечно. Благодарю, — и тут же воитель чуть было не сбился с шага, когда смысл слов дошел до него окончательно: — Короли не вернулись? — Смоль искренне удивился, и он был в таком раздрае, что нелепый вопрос, не требующий ответа, вылетел из его уст раньше, чем он успел это осознать.
Сумрачный не был как-то особенно привязан к своему наставнику, но Змееуст — это же Змееуст. И Морок Звёзд. Они казались вечными, непоколебимыми и неуязвимыми. Было сложно представить кого-то другого под сенью дубовой листвы, на старинной ветви объявлений.
Ах да, её больше нет. Как и их сумрачного лагеря. Как и вековых хвойных лесов. Туманных болот, хранящих в себе прах погибших. Пепелища.
Смоль почувствовал, как мерзотно запульсировала в виске давно знакомая ему боль, как слегка размазалась линия горизонта. Но он ничем не выдал секундой слабости, погрузившись в слух.
Крапивник — Горечь Звёзд — равно как и Затмение казались ему достойной сменой. С Крапивником они не были близки даже во времена совместного ученичества, но между ними всегда царила молчаливая солидарность двух отличников-одиночек. Затмение же нравилась Смоли во многом оттого, что она нравилась Полуночнику. К Наследникам в целом Смоль был равнодушен, и Разведка — та, первая — казалась ему невнятной и абсолютно ненужной инициативой.
Сейчас Смоль был готов признать, что ошибался. Никто не мог предсказать Изнанку и этот новый мир, но сама суть разведки могла подготовить сумрачных к чему-то подобному.
Выбрались ли остальные разведчики? Соловушка, Остролапник? Ненастье?..
— Горечь Звезд отменил кровавую клятву и бой при посвящении, — Смоль едва заметно приподнял брови, — Разведка же пройдет через реформы и вновь появится в скором времени.
Ох.
Невидимый молоточек постукивал по виску. Всё сложнее стало собирать мысли в кучу, хотелось прислониться головой ко льду, который уже отблескивал первыми рассветными бликами впереди. Смоль послушно нашел взглядом темное пятно вдали — Остров — рассеянно кивнул и взглянул на Зарехвата, приглушенно спросив:
— Палатки в лагере тоже общие? Сумрачные спят вместе с иноплеменными?
Под конец вопроса Смоль едва не скривился. Он с соплеменниками-то спал с переменным успехом, а тут... Может, еще не поздно передумать и попросить Зарехвата увести его куда-нибудь подальше?
Зарехват неуловимо пах хвойной горечью и бархатной кислинкой болот — так, будто никуда со старых земель и не уходил. Смоль только сейчас осознал, что сам не пахнет почти ничем, что долгое время вообще почти не чувствовал запахов, и теперь — о, как же ему теперь хотелось утонуть лицом в светлой шерсти и просто дышать.
озеро
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
дорога вперед, дорога назад, смятенной души затравленный взгляд; летишь мотыльком на адский огонь и смех сатаны несется вдогонь
ㅤㅤㅤㅤсмоль ❀ 30 лун ❀ сумрак
а к раю тропинка долбит в висок, кричат под ногами кровь и песок; под слоем часов, месяцев, лет, ㅤㅤㅤㅤпод грязью и глиной прячется свет
Сообщение отредактировал Смоль - Рассвет, 29-Янв-2024, 04:10
Вниз 
