Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Солнце продолжает посылать тепловые процедуры на земли вокруг озера. Снег стремительно тает, создавая на водоёмах опасную ситуацию: вода разливается за берега. Воителям стоит быть осторожнее, чтобы не попасть в бурлящий поток и не утонуть. Среди сухой травы и белых подснежников появляются зелёные ростки, а на ветвях деревьев и кустарников уже виднеются почки. Птицы поют, животным не сидится в норах. В конце дня на чистом небе загорается пламенный закат, после потухания которого на котов всю ночь смотрят яркие звёзды.
Температура: утром +6, днем +13, ночью +7
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: продолжается период сокодвижения; жёлтые шапочки мать-и-мачехи крепнут и набираются лечебных свойств, появились почки
Ветер, ветер, брат мой сводный, брат мой с перевала… никакой он ей не брат, разве только из тех, кто не прочь поиздеваться над сестрой, а он самым наглейшим образом сейчас так и поступал: то по одной щеке играючи хлестнет, то по другой, или вообще в спину толкнет и бросит в лицо пригоршню холодного снега. Выдра недовольно тряхнула головой, скидывая загородившую обзор белую пыль и переживая короткую вспышку боли в затылке. Кошмары давали о себе знать, маячившая на периферии усталость никуда не исчезла, но это отнюдь не повод и дальше тухнуть в лагере, где пропитанные смертью и кошмарами стены давили со всех сторон и грозились погрести под собой навсегда, как сошедшая с гор лавина.
ручей
звёзды пророчат нам время последней надежды
☾ йоль
«...позовименя звонкими струнами и сплетеньем забытых, но истинных слов ...»
звёзды пророчат нам время последней надежды
☾ йоль
«...позовименя звонкими струнами и сплетеньем забытых, но истинных слов ...»
Лунолапа чуть ли не вбегает сюда, запутываясь в собственных пятнистых лапах, ничего не видя, болотистые глаза застелила пелена жгучего страха, так долго копившегося в ее тельце. Она так сильно боится, что даже не может спокойно идти, а по коже под угольной шкуркой бегает стая мелких мурашек, пронзающих, отвратительных. Она так сильно боится, что не замечает, как оказалась у самого этого бездонного обрыва, смотря куда-то вниз, в бездну. Нет, не видя ее - перед глазами лишь пепельная шкурка страха, просто уставившись во мрак, где ничего нет. Совершенно ничего. Это так странно, все это - галлюцинации, сны, болезни. Это так ужасно, все это. Будто Сумрак измирал, отпуская в огненный ад или хладную пустоту, она не знала, каждый день по одному своему ребенку. Хотя, почему будто? Все так и было, все тело Теней, состоящее из клеток в виде глупых котов умирало каждый день, уже чуть-чуть еще и можно ампутировать вторую ногу. Так нещадно мало их осталось. Да, умирали, уходили, улетали, чертовы слабаки! Нельзя так поступать, попросту недопустимо, это нарушение всех правил, ведь они освобождаются от всех недугов и уходят с легким сердце, оставляя их одних на этой треклятой земле. ТАК НЕЛЬЗЯ! Почему все, кто потерял кого-то, должен страдать, справляться со всеми проблемами, с неутешительным горем, когда тот, кто погиб существует себе припеваючи? Так не справедливо, так по жизненному совсем, что аж плакать хочется. Да, жизнь она такая, слишком суровая для некоторых, поглощающая и сжирающая слабых. И Лунолапа так боялась того, что окажется слабой, что сама себе даже мысленно запретила произносить это слово. Этакое табу для ее подсознания, потому что пятнистая не хочет умирать, это не входит в ее планы, совсем нет. Она хочет жить спокойно, желательно без всяких препятствий и трудностей, без извещения о смерти каждым новым утром, без страха засыпать и боязни не проснуться вновь. Она слишком реалистка, чтобы мечтать о таком, но позволять иногда - можно. Но такого никогда не бывает, лишь в чертовых мыслях, наяву - ни в жизни. Белое без черного существовать не может, жизнь тогда будет слишком скучной для некоторых личностей, им просто не усидеть на месте, всегда буде чего-то не хватать. Тогда-то и прольется кровь. Снова. Мы все не можем жить без красного вязкого вещества, текущего кровавой рекой по венам. Причем и в прямом и в переносном смысле. Война, боль и гниющие от времени раны - всеобщий наркотик. Почему бы не закурить его всем вместе, верно?
Лунолапа провела дергающейся от ужаса лапой почти по самому краешку обрыва. Маняще и заманчиво, выглядит прелестно. Там скал и бесконечное море, там звезды и молочная синева, там те, кого любил и хранишь в сердце до сих пор. Кошка села, поддаваясь полностью вьюжным ветрам, она - одинокая осина в огромном поле. Качается и дрожит, обдуваемая холоднющими порывами зимнего ветра. Уши прижала так, что их будто нет, глаза сверкают непониманием всего, что творится здесь и сейчас. Кажется, в ее маленькой умной головке вертелись такие мысли, как прыжок. Легкий и быстрый, невесомый, будто падение пера - долгое. С феерическим, умопомрачительным концом. Как фейерверки под конец фестиваля. Красотища Лунолапа чертыхнулась про себя, понимая, что та тварь преследовала ее с самого высохшего русла. Та тварь была ее отражением, лишь чуть искаженным, манящим к быстрой смерти, чтобы в момент соприкосновением кошачьего тела с землей, буквально за секунду до приятного звука ломающихся позвонков и шеи просто взять и схватить. Вырвать одним быстрым и точным движением, впиться когтями и желтыми слюнявыми зубами, вжираться, пока не останется лишь кровавый след на когтистых лапах от ныне бьющегося и прекрасно работающего сердца. Тьма так мечтала о черных сердцах, она готова была отдать все, лишь бы куснуть мышечной ткани хоть немножко.
Но не сегодня, милая
Лунолапа берет себя в лапы, заставляет силой дрожь в конечностях уняться, надавливая так, что кажется еще чуть-чуть и кости разломятся, словно высохшие веточки сосны. Не будет соплей, не будет поддаваться чему-то столь ужасающему, не будет тряпкой. Рывком кошка вскакивает, заставляя даже ветер на минуту перестать кружиться по лесу, она жмурит глаза так сильно, что те начинают жутко болеть, но ей все равно. Она кричит.
- Ненавижу вас всех, - визжит Лунолапа, скребя когтями, - Я так вас всех ненавижу, что готова головой об камни разбиться, лишь бы не видеть больше этого! Ненавижу! - ветер подхватил кричащие слова кошки, вновь заведя свою канитель с воем.
Нельзя сказать точно, к кому обращалась крапчатая Сумрачная. В этом ядовитом "вас" уместилось всё и все: жизнь, судьба, друзья и враги, племя и соплеменники, наставник и предводитель, болезнь, отец и мать и она сама. Так много накопилось, что могло бы взорваться, но все перешло лишь в легкую стадию безумства и срывающегося крика. Бывает.
Лунолапа в ужасе оглянулась по сторонам, охваченная страхом того, что кто-то слышал этот чистой воды бред. Но в окрестностях, к ее счастью, было пусто. Только вот и дичь после таких воплей теперь вряд ли появится. Осекшись, серебристая кошка смачно шмыгнула носом, все еще не отрывая взгляда еловых глаз от леса. Холодно было, дрожала и устала. Морально устала, эти галлюцинации вытягиваю все силы из ее тела, будто сок из упаковки. Причмокивая себе славно в трубочку.
Как вообще она могла такое допустить? Взрыв этих эмоций, слава Звездному племени, что это произошло наедине. Хотя, она бы никогда не сделала так, будь она в лагере. Если бы только совсем уже обезумила, бросаясь в крайности. Просто.. Это было слишком для нее. Все это. Крики и метания, чуждые отравительные мысли, после которых так и тянет проблеваться. Жаль только, что это не очистит ее от позора, лишь туго сожмет желудок, и без того худой.
Лунолапа опустила черный хвост прямо в снег, медленно спускаясь с обрыва. Аккуратно, уже не бешено и хаотично, как забиралась. Понурив голову, она корила себя за произошедшее. Как после такого вообще быть нормальным? Нет, честно, как? Когда-нибудь они найдут мудреца, старого и отрешенного от нормальной жизни, который точно будет знать ответы на все мучающие котов вопросы. И тогда он смог бы уделить и ей немного времени, позволив таким способом разобраться в себе. Ага, как же. Скорее всего, как бывает почти всегда, даже если они найдут этого мудреца, то этот упрямец даже на один их мелкий вопросик отвечать не станет, а если и ответит, то никому непонятными загадками. Нет бы прямо сказать, но ведь если сам живешь не на широкую ногу, то и другим можно жизнь усложнять, чего уж там.
Крапчатая удалилась быстро и скованно, пытаясь оставить все, что ее тревожило там, у обрыва, в надежде что это все упадет, поддавшись вьюге. И она больше никогда с ним не столкнется.
-Сосновый бор-
Лунолапа ✿ 9 ✿ Сумеречная Тень ____Мне бы стать сигаретой ______________И развеется пеплом по ветру
Лунолапа ✿ 9 ✿ Сумеречная Тень ____Мне бы стать сигаретой ______________И развеется пеплом по ветру
не иначе как вселенский пространственный карман выплюнул
Вид с обрыва открывается как всегда прекрасный. Лютоволк невольно выпускает когти и поглубже зарывается ими в рыхлый снег, потому что после долгого пребывания в четырех стенах лагеря ему кажется, что бесконечный простор, смотрящий на него поверх темнеющих верхушек вековых деревьев, змеей швырнется навстречу и за шею сгребет кольцами в пустоту. Это ощущение быстро проходит, но дыхание все равно перехватывает, а от долгого и бессмысленного созерцания близлежащих окрестностей изрядно затекла шея и окоченело тело под непрекращающимися порывами ледяного ветра, бросающего в лицо пригоршни снежинок. На ощупь ─ будто ледяная крошка, режущая щеки и безжалостно впивающаяся в кожу, но и подобное ─ ничто по сравнению с бушевавшей с самого рассвета метелью, заставшей его еще на выходе из лагеря.
Метель он переждал в лесу. Свернувшись в старой и заброшенной каким-то зверем норе, он дремал под волчьи завывания ветра, и выбрался только ближе к закату, позволив лапам самим вести себя, куда вздумается ─ иногда стоит делать подобное. В конечном итоге обнаружил он себя на обрыве где и простоял до этого момента, и снег облепил его шерсть, а назойливый холод просачился в кости.
Вдох ─ выдох. Лениво проследив за тем, как растворяется в воздухе густое облачко пара, Лютоволк по-собачьи встряхнулся.
Дата: Рассвет, 19-Мар-2018, 21:08 | Сообщение # 874
Тень у самой кромки Солнца
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 5066
сосновый бор
Безупречный вальяжно выходит из леса, лицезря пред собой открытую площадку. Можно брать разгон и птицей лететь вниз! Как это сделал Рык в давнишней легенде. Снег лежит чистым, нетронутым полотном, Бес будет первым, кто подойдет к краю за столь долгое время. Порывы ветра изредка треплют шерсть на загривке и боках, заставляя вновь жмуриться и подставлять морду приятному дуновению. Лапы немного щипало от непродолжительной пробежки, но это с непривычки, скоро он перестанет обращать внимание на такую мелочь.
Когда смотришь вниз с обрыва, то все становится мелочью. Взгляд скользит по склону, представляя ласточек, которые совсем скоро начнут вить здесь гнезда. Бес никогда не пробовал этих птиц, он вообще не пробовал птиц, за исключением филина. Неплохо было бы найти какие-нибудь лесные атрибуты и притащить их в ясли.
Лапа сгребает снег с самого края, прихлопывает и формирует горку. Действия неспешные, как мазки кисти, а сам травник ухмыляется, мягко царапая когтями фигуру, оставляя там рельеф. Безупречный лепит некое чудовище, сам того не подозревая, накладывая слой за слоем на растущее детище. Кривой, несвязный, какой-то инвалид из всех возможных снеговиков. Снега вокруг все меньше, а задняя часть снеговика начинается сползать с обрыва. Какой же ты урод. Когти все точнее проходят по снегу, делая что-то похожее на шерсть, далее "выцарапывают" глазки и носик. С ушами сложно - их нет, бедняга родился с отклонениями. Бесшумный, ты отвратительный родитель.
Желтоглазый смотрит на порождение своих лап, поджимая губы и сухо кивая. Отвратительное создание, оно никогда не найдет себе место в этом мире. Не лучше ли облегчить его страдания во имя Предков? Серая лапа гладит сугроб по "голове", а за конечностью тянется когтистый след. Звездное племя, он не хотел этого.
Ой. Точный удар, от которого потом несколько минут еще будет болеть лапа, а детище летит с обрыва, разбившись на несколько комьев. «прости меня, Снеголапоченек» Снеголапоченек, надо же было придумать такое дурацкое имя. Откуда вообще в его голове взялось такое окончание?
Травник смотрит еще несколько минут вниз, жалея, что нельзя столкнуть кого-нибудь еще. Хм, Бес здесь задержался, ему не стоит надолго покидать лагерь.
ручей
бесследный воин сумрака
не бойся с дороги сбиться иди через тёмный лес с тобой ничего не случится
я здесь
бесследный воин сумрака
не бойся с дороги сбиться иди через тёмный лес с тобой ничего не случится
Чем ближе к обрыву, тем медленнее и короче шаги Трели, и в конце концов она идет расслабленным прогулочным ходом, позволяя Милке и Прогалинке догнать компанию. Трель волновали взгляды учениц на пятнистую кису, хоть и она понимала и принимала их причину — кому-то и вправду важна кровь. Но есть же те, кто доказывают, что кровь — не все, что решает твою судьбу в этой жизни? Вдруг — пока-что не очень верится, но, — вдруг Милка станет хорошей воительницей, сможет выжить в жестоких рамках, стерпеть осуждения, смириться с чистотой своей крови и просто жить, достигая личных вершин.
Красивая сказка, но и Змееуст стал великим до того, как все узнали, что он все-таки чистокровен. Он добился сам, без предвзятого отношения и снисходительности к представителю голубых кровей. Лапка — Лапа, — просто смогла выжить.
— Нехорошо отставать и прослушивать половину сказанного, Милка, — щурится Трель, оборачиваясь на подоспевшую, запыхавшуюся кису. Прогалинке ничего не говорит, но наделяет внимательным взглядом и ее тоже. Затем — Тенёк, и в конце Моль. А они около обрыва, вообще-то.
Бледная подходит ближе к пропасти и смотрит вниз, глядя на журчащую талую воду ручья и мокрые, подмерзшие камни, которые еще не обласканы солнцем, но уже не могут заледенеть обратно. Кое-где между ними — белые крапинки снега. Ну, сверху как крапинки, а так — небольшие сугробы.
— Внизу находится ручей, он же "высохшее русло", так как частично пересох, — воительница еще пялится на камни, после чего вскидывает морду и щурится уже вдаль, подставляя нос прозрачным и почти не греющим утренним лучам, — на этой части территорий много непуганой дичи, ее тут почти не ловят. Надеюсь, почему, все и так поняли.
А если вдруг не поняли, Трель разжевывает вам поподробнее и прямым текстом. Такая уж работа.
— Тут очень-очень легко упасть, так что я запрещаю, пожалуй, вам тут появляться без кого-то старшего, — и Милки, большого ребенка, это тоже касается, — тут почти никто не охотится и вообще редко кто появляется. Поэтому дичи и много. Но ловить ее стоит в другом месте, все же~
Трель поворачивается к идущим за ней всем телом, и присаживается на землю в ожидании, пока все не достигнут обрыва. А те, кто уже дошел, смогут немного передохнуть и расслабить уставшие лапки. Кстати, Милочка, не забыла, что к концу обхода подушечки лап должны быть в кровь? Она лично проследит за этим. Должен же быть прогресс, должны ныть мышцы, должны почти что отваливаться лапы, грубеть подушечки, должны обостряться слух, нюх, зрение. Если этого не произойдет, то какая из вас воительница, Милка?
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
Девочка резко тормозит, хотя даже не заметила, что перешла почти на бег. Хвост нервно покачивался, как и, похоже, весь корпус. Сумрачная вытянула шею, жадно всматриваясь в затягивающую воронкообразную высоту. Теплый воздух нежно касался щеки, будто пытаясь успокоить кипящие волны внутри, но Моль едва сдержалась, чтобы не отмахнуться от него лапой. Наверное, это выглядело бы странно. Впрочем, какое ей дело?
Ученица на мгновение встретилась взглядом с Трелью и маятником дёрнула голову в сторону, будто спрашивая что-то. Но зрительный контакт продлился недолго, и уже пару секунд спустя Моль с интересом разглядывала блестящий на дне оврага ручей. Он был... совсем не похож на то, что было внутри неё. Не горная река, не водопад, падающий на огненные всполохи и паром взмывающий вверх, просто ручей. Хотя, возможно, так казалось только на первый взгляд. Девочка знала, что в ручей часто падали коты и иногда умирали там, но, если раньше это вызвало бы страх и привычную тяжесть в животе, то сейчас это было похоже скорее на новую вспышку любопытства. Отсюда ручей не казался опасным.
Моль поймала себя на мысли, что рассуждает, как едва выползший из яслей котёнок, хотя искренне считала себя довольно взрослой. Девочка неожиданно скривилась и отвернулась. Так же резко, как раньше, внутри появилась злоба. Будто реку начали медленно поворачивать в обратную сторону. Моль злилась на себя, но почти не понимала из-за чего. Сумрачная отошла от края обрыва и села неподалёку от Трели, стараясь выровнять дыхание.
Сумрачная перевела взгляд на Милку, будто бы только сейчас её заметила, и это, кажется, помогло. Моль бесило, что её состояние вертится, как флюгер, но сделать с этим она ничего не могла, только вот бывшая одиночка снова вернула привычное любопытство. Девочка вспомнила свои мысли в лагере. Интерес врача, препарирующего лягушку.
Пока сидишь, время опять замедляется. Странно все это — воспринимать окружающую тебя реальность так, как чувствуешь сейчас себя сам. Трель идет, и время ускоряет свой бег, как молодая и полная энергии рысь, а как только задерживается на месте — рысь мигом тает и вновь становится похожа на плавленый сыр. Ме-едленно. Может, Трель в прошлой жизни и впрямь птичка? Пичужки никогда не сидят подолгу на одном месте, все время вспархивают с веток от малейшего шороха, да летят, как стрекозы, размахивая короткими крылышками. Некоторые, вон, даже ходить не умеют, как воробушки — только прыгают.
Но все-все птички умудряются при этом еще и петь.
Хихикнув, Трель взялась рассматривать тех, кто уже был с ней. Недолго задержавшись взглядом на Милке и ее шоколадных пятнышках (конфетка, честное слово!), бледная воительница зацепилась за Моль. Моль можно было разглядывать бесконечно, как обожаемый цветок в горшке — растут ли листики, распускается ли бутон, меняется ли цвет. Уже не столь важен целостный образ, сколь детальки, которые Трель рассматривала влюбленным взглядом. По девчонке было видно, что она долго не спала, не ела и не приводила себя в порядок — впрочем, это уже считается сумрачной нормой, изматывать организм, да? — встрепанная шерстка, особенно между ушей, так и напрашивалась, чтоб ее пригладить. Трель и сама грешна подобным, уже давно не спит, и вкус мяса на языке не чувствовала давно; но о Мушке хотелось заботиться больше, чем о себе.
Трель прекрасно помнит то детское нытье по поводу: "ма-ам, не облизывай меня при всех!", что так часто слышала от котят постарше нее. У бледной матери как таковой не было, поэтому и причины таких возгласов — пусты и беспочвенны. Почему бы и не позволить, это же выражение любви, разве нет?
И до сих пор — этот наивный детский взгляд, полный непонимания. Но она воздерживается от того, чтобы лизнуть Моль в лоб — то-ли не хочет, чтобы девчонке стало неловко, то-ли сама бежит от этого неловкого чувства. Но оправдывает себя тем, что "арр, это личное, мое", и, когда они вдвоем и совершенно расслабленны, Трель пригладит ей шерсть.
Эй, птичка, у нее вообще-то есть мать.
Да, но в различные моменты... ладно, оставим эти размышления Моли — все же, это больше ее жизнь, нежели Трели. Воительница замечает, что девчонке не сидится на месте. То в глубину обрыва глянет, то на Милку, то на Трель, то на рядом растущее дерево. И вертится, крутится волчком, как зайчик, туда-сюда.
— Хей, думаю, тебе скучно продвигаться с нами так медленно, — Трель мягко улыбается Моли... или в пустоту, — если хочешь, ты можешь бежать вперед. Мы все равно встретимся где-нибудь.
Беги, беги и не оглядывайся. Ты же хочешь.
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
Глядя на будто бы бесконечно уходящий вниз обрыв, Моль пыталась понять, что она все-таки делает не так. Она чувствовала себя счастливой и не могла этого отрицать, но то, какой ценой она получила это счастье, заставляло её нервно ёжиться. Её раздражали эмоции. Любые. Они накатывали штормовыми волнами, заставляя крутиться в водовороте и захлёбываться, а девочка не могла сделать н и ч е г о. Она будто со стороны смотрела на раз за разом с хрустом ломающийся хребет и вглядывалась в почерневшие от ужаса глаза. Моль избавилась от страха. Но это не значит, что эти мёртвые глаза не сводили её с ума.
В последнее время все вокруг походило на яркий сюрреалистичный сон, на зацикленные ослепляющие вспышки каждые несколько минут. Моль видела всё это и не могла даже испугаться, только хитро щуриться в попытке скрыть желание закрыть глаза и ослепнуть от этих вспышек. Иногда помогала концентрация на горячих потоках воздуха, бродящих по её венам, но каждый раз ученица останавливалась, чтобы не дать им снова превратиться в пламя.
Её жизнь за несколько мгновений превратилась в борьбу с собой. Моль мотало в собственном сознании, как лист, а она пыталась укротить ветер. И, может быть, ей бы даже удалось это сделать, если бы не отрезвляюще синее небо, на которое она так боялась смотреть. Небо всегда было против неё.
Моль бросает взгляд на Трель и улыбается своей безобразной улыбкой. Она пытается хоть что-то изменить в этом оскале, но тут же с наслаждением вслушивается в предсмертные хрипы задушенных надежд. Надежд на что? На то, что она сможет быть похожа на Трель? Моли до рези в глазах хочется засмеялся, но она понимает, что в груди не осталось ничего, кроме засушенных хрипов. Как она могла допустить даже мысль о том, что может быть похожа на Трель? Ты всегда и во всем будешь лучше меня. А я буду сбегать в своё фарфоровой никуда и смеяться.
В глазах застывает странный теплый огонёк, адресованный Трели.
Дата: Полдень, 28-Мар-2018, 08:24 | Сообщение # 879
uграют тенu на серебряном клuнке
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 192
[bgcolor=#000000]☪ полянка маков[/bgcolor]
Прогалинка быстро-быстро шла, хоть лапки и очень болели, прежде ей не выдавалось случая, чтобы столько пройти, впрочем это и самый первый раз, когда она вышла из лагеря так далеко. Ученица смогла догнать всех, даже возможно кого-то обогнать. Вот она заметила бледную шерсть наставницы и ускорила шаг. Девчонка подошла как раз в тот момент, когда Моль уже убегала куда-то, ну и пусть. Наставница упрекнула Милку, в том, что та отстала, хотя Прогалинка отстала еще сильнее, из-за этого то она и получила внимательный взгляд Трели.
"Прости" - прошептала она одними губами. Наставница подходит ближе к обрыву, смотря вниз, затем поворачивается и рассказывает про это место. Ученица внимательно слушает, стараясь запоминать каждые слова. После объяснения наставницы Прогалинка позволяет себе оглядеться. Конечно никто сейчас не пустит ее очень близко к обрыву, а жаль, хочется посмотреть, что там, внизу. Приходится смотреть только все верхнее. В принципе сейчас ничего интересного, не видно ни птиц, ни мышей, ни цветов никаких. Только грязь, снег и вода. Прогалинка потихоньку чувствует, как лапы немного проходят, это хорошо, ведь им предстоит еще столько пройти сегодня.
Моль обнажает клыки в острой, кривоватой улыбке и убегает, мерцая теплым огнем в серых глазах. Трель замечает его. И улыбается в ответ, слабо, мягко, в спину ушедшей — она уже не увидит этого, ну и пусть. Воительнице уже давно хотелось просто поговорить с Молью, сидя где-нибудь в полумраке и ровно дыша в пустоту, не на ходу, не в присутствии кого-то еще, не во время очередного всплеска эмоций у кого-то из них двоих — поговорить об этом огне, о кривых оскалах, о том, что изменилось внутри девчонки. Это взросление, да? Трель не имеет своих детей, и впервые присматривается к становлению личности так близко, так подробно, будто участник событий. Да она и участник, наверное, все-таки она немало чего сказала Мушке, у них было столько таких моментов...
Таких, которые слишком личные для кого-то другого. Они — только для двоих. Вряд-ли когда-нибудь Трель расскажет кому-то о сцене в садике, разговоре в палатке старейшин, переходе через гремящую тропу. О своих мыслях она даже Моли-то не расскажет, по крайней мере, не обо всех. Но неприкрытое волнение и нежность во взгляде не скрыть, когда смотришь на нее. Не получается, да и не хочется. И кто они друг другу?
Ух, понесло мысли бледной в какую-то глухую степь. Между тем, Прогалинка и Милка как-то нагнали отряд. Сделаем убедительную мордашку, мол, все трое уже у обрыва и ждут дальнейшего продвижения. Ага-ага. Трель ловит беззвучное "прости" от ученицы и мягко кивает ей. Все же, надо делать скидку на то, что совершенно нетренированные лапки Тенёк и Прогалинки не выдерживают еще в самом начале пути. Хотя, территории огромны, это факт. Зато — когда они все обойдут, станут чуточку сильнее. И будет чем гордиться, верно?
Встрепенувшись, Трель задумчиво посмотрела в сторону, куда убежала Моль. И, встав с места и чуть размяв лапы, пошла туда, призывно взмахнув хвостом. Пора продолжать движение, а то так никогда не закончим, о Звезды.
ручей
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
— Тётушка Трель, Вы всегда такая торопливая? — беззвучная нотка раздражения скользит в детском голосе. Тонкие губы растягиваются в натянутой улыбке, сердце часто стучит. Казалось, с каждым ударом грудная клетка трескалась всё сильнее. Тело ломит от продолжительной прогулки, нежные подушечки стёрты о колючий снег на нет. Ведущая воительница о чём-то беззаботно щебечет с чужой ученицей. Малышка, собравшая на себя казалось бы всю грязь, что попадалась на пути, отлично умела игнорировать раздражающие факторы. Даже чудесным образом забыла про роды Замухрышки. О том, что там, наверняка, уже во всю говорят какие-то маленькие, раздражающие отродья. Даже сейчас наставница не издавала звуков, а просто открывала пасть, обращаясь к молчаливой девочке. О чём они говорят? Неважно.
Вот, бескрылый мотыль улетает. Трель впадает в какую-то нирвану, а Тенька молча наблюдает за тем, как их настигает Прогалинка и Милка. Как доказательство тому, что леди бледность слишком торопится. Грязнуля даже самодовольно ухмыльнулась, слабо понимая, какой из восьми миллионов богов ей помог идти практически наравне с рослой воительницей. Но призрачная улыбка быстро опала, стоило только Трели опомниться и продолжить свой маршрут. Опала, как лепестки сухой розы, что уже отстояла своё в стеклянной вазе.
И так как ситуация всё ещё остаётся безысходной, булочка лишь несдержанно цыкнула, бросив мимолётный взор узких глаз на край обрыва. Сколько котов с него уже упало? Наверное, добрая часть учеников точно, по причине своей неаккуратности. Принцесса разорвёт этот порочный круг. Даже не станет подходить к нему. В ней течёт слишком важная кровь, чтобы даром размазывать её по грязной поверхности земли.
— ручей
he gave it a try, he closed his eyes he didn't know how it'd feel he just hoped that it wouldn't hurt
itㅤㅤㅤ almost ㅤㅤㅤworked.
he gave it a try, he closed his eyes he didn't know how it'd feel he just hoped that it wouldn't hurt
Наставница легким кивком овечает ученице на ее извинение. Девчонка сидит, лапки, к счастью, уже успели пройти, поэтому еще долгое время не будут болеть. Прогалинка слышит шаги за спиной, оборачиваясь, она замечает Тенек, которую видимо успела обогнать, затем появляется грязнокровка - Милка. Когда подходит последняя из участниц тренировки, Трель поднимается и идет дальше, приглашая остальных следовать за ней, Прогалинка ни на минуту не отвлекается, а встает и идет за наставницей, больше не хочется опаздывать, им же еще многое нужно успеть посмотреть, ведь территория Сумрака огромная.
Вперёд и только вперёд. Но ей уже надоело. Бегать по лесу очень скучное занятие, хоть волком вой. Ей надоело смотреть на деревья и проблески земли под лапами. Ужасная скукотища. Где-то там, впереди бежала Трель и остальные. Они слишком быстрые, Милка уже так не смешит. Понимает, что всё-равно не скоро догонит. Так зачем же себя изматывать?
Совсем рядом обрыв. А в самом внизу скалы. Девочке было не страшно, она лишь старалась идти немного поодаль. Не очень хотелось закончить жизнь обычным падением. Она много не сделала. Многим не доказала. Ещё кучу всего ждёт её в этом племени и в этих местах. Ещё не время умирать.
Размеренно шагая, она понемногу приближалась к отряду. Медленно, но верно. Хотелось уже поскорее вернуться в лагерь. Силы ещё были, но это всё уже надоело. Как-то в лесу серо и тускло. Словно всё интересное разбежалось или спряталось под пеньками и кустиками. А ведь Милочка надеялась повеселиться.
Мягкие шаги не разбивают ночной тишины. Келпи ступает бесшумно, лишь его легкое дыхание вплетается в перезвон ночной жизни. Кот прячется в тени. Поляна перед обрывом залита светом, выходить туда раньше времени не стоит. Рассвету нравилось охотиться тут летом и весной, дичи тут было предостаточно. Главное, найти ее. Невидимка медленно опускает дрозда на землю, возле дерева, у которого стоит. Острый взгляд ощупывает пространство. Солдат отходит немного вперед и ложится на землю, сливаясь с поверхностью. Прижимает уши и ждет в засаде, пока природа вокруг не встрепенется. Ожидание тянется довольно долго, но келпи терпелив. Он не спешит - спешка на охоте совершенно неуместна.
Кот замечает движение в нескольких лисьих хвостах от себя. Мягкая земля поднимается небольшим вулканчиком, разрыхляется, словно чьим-то странным заклинанием. Крот.
Воитель замирает еще сильнее, становясь похожим на мраморное изваяние, на украшение для сада, только менее заметное. Охота на крота интересна и изнурительна. Сейчас солдат рад, что он один - никто не помешает ему, а если что-то пойдет не так, это будет только лишь его вина.
Бархатистый зверек показывает нос из норы. Рассвет даже видит, как он им двигает, вдыхая воздух. Сумрачный находится поодаль, ветра почти нет, так что дичь его не замечает. Теперь самое сложное, это подкрасться с подветренной стороны, никак не потревожив землю лапами, ведь тогда крот мигом заметит все и скроется в недоступных для келпи норах.
Рассвет встает в охотничью стойку. Хвост прямой - не дай бог коснуться им поверхности. Тело подобрано и сжато, уши прижаты. Кажется, он даже почти не дышит.
Зверек лакомится каким-то крупным насекомым, не выбираясь полностью из норы. Солдат крадется со спины, тщательно выбирая место, куда поставить лапу. Мягкие подушечки не производят шума, хотя каштановому кажется, что его может выдать громкое сердцебиение. Время тянется долго, хотя проходит совсем не много - идти приходится бесшумно, но быстро, ведь кроты не те звери, которые надолго выбираются из своих укрытий. Кот сверкает глазами в темноте, преодолевая еще несколько шагов. Крот все еще не подозревает об опасности, нависшей над его головой, но Рассвет не уповает на удачу.
В какую-то секунду крот замирает и настороженно вскидывает острую мордочку. Кот застывает, растворяясь в ночных сумерках. Следующая секунда решает все. Крот предпочитает сделать попытку укрыться, а сумрачный, не довольный таким раскладом, бросается вперед, уже не шифруясь, как прежде. Он проезжается грудью по земле, врезаясь в стену "вулкканчика", а передними лапами ловит зверька за бока, сразу вонзая когти в бархатную шкуру. Крот извивается и келпи отшвыривает его подальше от зияющего прохода, тут же прыгая следом с целью схватить добычу за шкирку. Но умирать раненый зверек не желает, хотя кто его спрашивает. Рассвет сжимает челюсти на чужой холке, максимально сильно. Крот скрежещет зубами, пища и извиваясь. Передние и задние лапы - сильные и мощные - проходятся пару раз по низу груди и передним лапам, раня, но не очень сильно. После крот обвисает в зубах воителя, покорный судьбе. Рассвет опускает тушку на землю и несколько раз выдыхает, приводя дыхание в порядок. Царапины неприятно саднят, но солдату это не особо важно. Каштановый мотает головой, поднимает крота, не забывая и дрозда, пойманного ранее, и отправляется дальше. На поляну, залитую лунным светом и кровью, он не оборачивается.
-пм-
япросыпаюсьв холодном поту ㅤя просыпаюсь в кошмарном бреду как будтодом нашзалило водой
— Я смирился с ее присутствием в своей жизни, — неожиданно выдает Тис устало. Они подходят к обрыву, но пока только идут до него, поднимаются, словно вот-вот могут повернуть — совсем чуть-чуть в сторону — и пройти мимо.
— А она внезапно начала пропадать. После рождения котят, одним из которых, кстати, был Рассвет. О, она была прекрасной матерью. Ее старший сын, как оказалось, не родной, но любимый, был словно травинка в ее лапах. Это наш предводитель, Морок Звезд. До того, как он связался со мной, он был окружен материнской заботой и теплом. Старшая дочь Вика. Божий одуванчик. Милая девочка. Избалованный сопляк Дурман.
О, ее дети, так или иначе, прекрасно справлялись с ролью очередных раздражителей в жизни Змееуста. А Кромешник и вовсе побил все рекорды.
— Я принимал роды в темном лесу. И так вышло, что был с ее детьми и дальше. Воспитывал их, учил, таскал им дичь. Я не знал, где она пропадает, но не особенно беспокоился. А она отсутствовала все дольше. Лунами. Неудивительно, что никто не знал о ее новой беременности, — хмыкает, глядя на Чарли.
А затем замирает. Они уже подходят к краю, и шагать дальше Тис не торопится.
— Одиннадцать лун назад. Это произошло одиннадцать лун назад. Я приходил сюда несколько раз. Искал любые следы. Тонкие полосы на земле. Следы когтей. Я хотел знать, что она боролась. Это было не так.
Наследник легко подошел к самому краю, жестом подзывая к себе и Чарли.
— Тигриное Сердце спрыгнула с обрыва. Она умерла у меня на лапах одиннадцать лун назад. Там, в воде. Это место, куда стекаются воды того самого ручья.
Он на мгновение замолчал, а потом усмехнулся.
Чарли был похож на нее. Чем-то неуловимым, словно весь его образ "плыл" на мгновение, и вместо серой шерсти появлялась коричневая. Словно все тело покрывалось чернеющими полосками. А потом Наследник моргал и видение исчезало.
— Если ты посмотришь в воду, то сможешь ее увидеть. У тебя ее глаза.
"Ты похож," — такая убогая фраза. Змееуст столько раз слышал ее. Похож на Беззвездного, на Гада, на мать. Похож. Словно кривое подобие, недостаточно хорошее, чтобы стать полноценной копией, лучшим образцом.
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
Вниз 
[/cut]
