Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Дождь моросит она-не-помнит-с-какого момента, и небо заволокло тучами. Юности ни по чём даже это, даже летящие в морду капли дождя, даже холод, ползущий от кончиков лап и ушей, встречающийся где-то в середине. Середине как раз и не холодно, её маленькое сердечко удивительно тёплое и удивительно хорошо греет(ся). И воительница, если честно, ни о чём не думает, да и думать то не о чем — кругом только деревья, а наверху бескрайнее небо. С бескрайнего неба капает, и капли, вот это да, края имеют. Капли обретают края прямо у её направленного вверх носа, в серых (таких же как небо?) глазах, на концах шерстинок и на земле. И это не то чтобы край самой капли, а скорее край её жизни. Потом капля даёт жизнь чему-то ещё. Слезам, насморку, новым растениям и может даже каким-нибудь жучкам.
ну вот, снова задумалась.
Миссия не думать провалена, все потерпели провал, скрываемся в лесах или позорно принимаем поражение. У Юн в голове слишком много мыслей, дождя и опилок, слишком много всего, невозможно утрамбовать. Поэтому она смотрит в небо дальше, хотя это и не имеет смысла. Зато летящие сверху капли смотрятся красиво, и красиво разбиваются обо всё. Юности приходится смаргивать капли, и что-то пролетает мимо глаз. Смысла всё равно никакого нет — она ведёт отсчёт.
Морозник как может сглатывает скопившуюся в пасти слюну, у которой мерзкий-премерзкий привкус. Вымокшая насквозь тушка мыши, вяло болтающаяся из стороны в сторону при каждом шаге, еще и явно перепачкана во влажной земле, отчего меж зубами поскрипывает грязь. Мерзкая-премерзкая.
Погода сверху решает плюнуть на все его планы "за мышкой и обратно", щедро заливая лес мелким моросящим дождем. Морозник выкручивает свой оптимизм на максимум и лишь цыкает досадливо - вот ведь. Не повезло, не повезло. И бежит обратно, ловко перепрыгивая разведенную этой мокрядью грязищу, что в какой-то мере даже забавно.
Он очень старается мыслить позитивно. И на этой своей позитивной волне чуть не пролетает мимо застывшей статуей Юности.
От неожиданности Морозник чуть ли не роняет мышь, потому что наткнуться на соплеменницу, что каменным изваянием сидит и смотрит в небо, он несколько не ожидал. Даже моргает пару раз для верности. Картина перед глазами странная и немного печальная, и он осторожно огибает Юн, чтобы не орать из-за ее спины и не пугать что зазря.
— Ты чего тут сидишь? — осведомляется Мороз, на всякий случай бросая взгляд в небо - то встречает его унылой сыростью и парой капель, что падают в глаза. — Такими темпами простынешь.
Даже не журит ее, а так, меж делом сообщает.
на щеках я ощущаю брызги то ли крови, то ли вишни спелой.
» морозник | двенадцать | сумрачный раздолбай «
на щеках я ощущаю брызги то ли крови, то ли вишни спелой.
» морозник | двенадцать | сумрачный раздолбай «
Сообщение отредактировал Морозник - День, 11-Ноя-2021, 17:47
Счёт не идёт практически, переть против собственной невнимательности — так себе задумка. Но она всё равно упрямо пытается посчитать что-то неважное и то, что не обычно не считают. Хотя обычно и дождь-то не идёт, обычно вообще проходит мало что.
один-два-три-четы
Капли летят как пули, морось усиливается, а Юность так и сидит с запрокинутой головой в небо, пытаясь их сосчитать. Видимо, капли — не то, что нужно и можно считать. Они заливаются в глаза и в нос, в ответ воительница только еле еле морщится и кончики пальцев стучат по земле. Посреди леса удивительно красиво, настолько, что в голове вместо опилок рисуются сюжеты и ощущаются ветви, раскинувшиеся над головой.
Её племя живёт своим чередом, и она своим тоже, как-то странно в него вмещаясь. Все охотятся и ходят в патрули, нянчатся с оруженосцами и решают важные дела. Воительница просто сидит и считает капли, хотя поохотиться было бы тоже неплохо — поймать мышку или какую-то птицу, развеяться.
Наверное, призванный мыслями об охоте, мимо проплывает Морозник. С мышкой в зубах, кажется.
Мороз огибает её всё с той же несчастной в зубах мышью, Юность всё также смотрит в небо, в котором ловить нечего. Может, сам поймёт как нибудь, догадается через перезвоны её мыслей, они передадутся через шерстинки — даже не обязательно понимать мозгом, достаточно понять сердцем. Этого будет более чем, и Морозника этим осознанием тоже затопит.
— Ты чего тут сидишь? Видимо, не поймёт.
— Такими темпами простынешь.
И уж точно не затопит. Затопит скорее её — дурацкую девочку, сидящую посреди леса уже около часа. Затопит мелкой моросью и своими мыслями, которые польются как океан и волнами собьют с лап. Сверху накроет дождём, и потом Сумрак долго будет водить своих учеников вокруг того места, приговаривая не страдать ерундой. Одна уже дострадалась, и так, наверное, снова ворон считает. Юность еле еле скашивает на него глаза и улыбается, снова уставившись в небо. Капли бьют как-то активнее и, кажется, чаще. Наверное, пока бы закончить неловкий отсчёт, учитывая то, что он не удаётся, да и над душой уже встали.
Юн только рада Морознику, потому что в его голосе не звучит и не звучало осуждение. Может, где-то глубоко внутри он это и чувствовал, но на неё никогда не проецировал. Возможно, общался даже слишком мягко.
— дождь идёт, — а то он не видит, — красиво.
Она безнадёжно глупая и безнадёжно наивная, да и в целом, наверное, не стоит полагаться на воительницу с дырой в голове. Сквозь дыры ходит сквозняк.
— вообще, я пыталась считать капли, но у меня не получается, — жмёт плечами, — в глаза льёт.
Дата: Закат, 12-Ноя-2021, 11:24 | Сообщение # 5374
Воитель Сумрачного племени
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 51
А ведь точно - красиво.
У него тлеет в груди неуютное ощущение какого-то собственного невежества, словно он врывается в чужой мир без стука, без понимания местных правил. Раскрывает дверь нараспашку, крутит любопытно мордой - и все не так, и все не то.
(но ничего, Мороз всегда ловко подстраивался под новое русло)
Ему почему-то хочется поднять лапу и немного прикрыть голову Юности от дождя, да только все четыре перепачканы в грязи.
Морозник вновь на пробу вскидывает глаза вверх, немного заминаясь. Небо сереет над головами - не в первой, не в сотый раз даже. В некотором роде, признает он, красиво. Возможно. Судя по всему?
— Ага, есть такое, — соглашается и даже кивает для верности. Что-то в этом есть.
Его шерсть тяжелеет от влаги, и даже легкие порывы посылают волну мурашек по телу. Красиво или нет, а мерзнуть под мокрядью уж точно не стоит. Он косится в сторону, встречая бледную улыбку на чужих губах. Задумчиво переводит взгляд на кроны деревьев, выискивает хоть какую-нибудь одинокую ель с густыми лапами, под которыми можно хоть частично укрыться от непогоды.
— Может, капли будешь считать из-под какого-нибудь навеса? Это удобнее - не будет в глаза лить, — а еще не продрогнешь до костей и не сляжешь с простудой, но это видимо так, дополнительный приятный бонус.
Морозник улыбается немного дурашливо, обнажая клыки и слегка сколотый зуб. Мягко. Ярко.
— И теплее будет.
на щеках я ощущаю брызги то ли крови, то ли вишни спелой.
» морозник | двенадцать | сумрачный раздолбай «
на щеках я ощущаю брызги то ли крови, то ли вишни спелой.
» морозник | двенадцать | сумрачный раздолбай «
Сообщение отредактировал Морозник - Закат, 12-Ноя-2021, 11:26
Дата: Закат, 12-Ноя-2021, 15:42 | Сообщение # 5375
Воительница Сумрачного племени
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 171
Юность чувствует себя совсем легко, когда в её мирок приоткрывают дверцу. Морозник самый нежданный гость, с грязными лапами и завалявшимся на дне портфеля угощением. Неловко топчется и осматривается на пороге, пока с него тоже стекает грязь, дождь и холод.
Нежданный вовсе не означает что-то плохое, она в целом редко кого-то ждёт. Прохлаждается в одиночестве, вряд ли кто-то будет согласен сидеть с ней несколько часов и считать дождь. Сосчитать дождь звучит как нечто неисполнимое и как тихие клятвы друг другу ночью на ухо, как первая любовь и как первая ночь вне лагеря. Не её, совершенно не её, чья-то чужая жизнь, но на менее интересная даже под скользкой моросью.
Жизнь Юн скорее что-то нелепое, катиться вместе со склона в цветы, кидать мышей в небо и считать. Вся жизнь как сплошной несовершенный глагол, словно законченное действие означает точку. Невозврата или конца абзаца (ещё не решила, да и решать собирается вряд ли). А Морозник всё так же стоит рядом, и кивает в ответ. Юн рада, что не одна в этом понимании красоты. В её маленьком мирке нет тех, кто не может понимать то, что понимает Юн. Воительница никогда не отличалась особой проницательностью к чужому миру, но к внешней оболочке вполне.
И ей не идёт в светлую головушку мысль о том, что неправильно мыслит именно отражение в луже.
Морозник улыбается и Юности от этой улыбки тепло. Тепло так, чтобы согреть без свитера и без всяких ёлок. На глаза попадается чужие клыки, немного неровный зуб и медово-солнечные глаза. Повесить в палатку вместо солнечных батарей, согреть можно всё племя и даже больше. То, как на чёрно-белом Морознике выделяются солнца, ей нравится. Юн улыбается слегка шире, но тут же жмурится. О нос разбивается очередная капля.
— а может.... может я их вообще считать не буду, — хихикает и смотрит почти в глаза, — но под навесом было бы теплее. ты не замёрз?
Она так интересуется, как будто искренне может что-то предложить помимо объятий и предложения пойти в лагерь. Так, словно как зонтик его укроет. Дырявый и, если честно, ненадёжный.
— можем пойти в лагерь, а то вместо мыши ты принесёшь комочек дождя и грязи, — улыбается и смотрит почти наивно, хихикает, не скрываясь.
Дата: Закат, 12-Ноя-2021, 22:15 | Сообщение # 5376
убитый тенью
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2507
граница с рекой
— За лихолесье долгая битва была, а после восстания Гада всего несколько лун прошло. Сумрак познал вкус "темного режима", как это тогда называлось, но только привыкал к нему, почву прощупывал. Каково это — стать сильнее, обособленнее, обратить наконец внимание на наших сожителей, Теней безмолвных? Быть такими, как они, — мрачными, преданными, скрепленными общей целью: защитить, укрепить. Мы сражались, как в последний раз, нельзя было после революции, когда мы потеряли столько соплеменников, отдать Речным еще и территории. Но мы победили, объединившись, дрались сообща и помогая друг другу.
Псина битвы свои помнит плохо — всё сливалось тогда в одно сплошное месиво из своих, чужих, из зубов и когтей. Запах крови опьянял получше мяты, воитель наслаждался болью, силой, яростью, остервенело нападал на противников, выходил из поединков победителем. Зализывал раны после, а спустя луны разглядывал первые боевые шрамы — гордо и восторженно.
Почва в лихолесье пропитана кровью, а со временем стала по-настоящему сумрачной, тихой, спокойной. Улеглась пыль, поднятая множеством лап, заросли травой проплешины.
Здесь уже не хочется спешить, бежать куда-то, как умалишённый, — Псина идет бесшумно, стелясь незаметной Тенью. Весь в слух обратился, в нюх, высматривает впереди то местечко, которые облюбил когда-то давно. Памятное оно, близкое сердцу, почти родной дом. Красивое-е — загляденье! Не сравнить с Мороком Звезд, конечно, но тоже ничего.
Сияет Пёс, как медяк начищенный, ухмылочку нацепил на губы, растянул до ушей, глазища свои желыте совиные круглее сделал, да еще и близко-близко к Крыжовнику подошел. Почти обнимает его хвостом, обманчиво ласково медом в уши льется: — Посмотри-ка на меня, — ждет, пока оруженосец вгляд поднимает, склоняется чуть ближе, касаясь боком шерсти, незаметно ведет всё глубже в глубже, к темнолесью. — Сумрак — семья, Крыжовник, твоя верная и единственная. Ты часть племени и душой должен быть предан ему. Всегда надеяться можешь на нас, мы плохого тебе не желаем. Вырастить из тебя хорошего воина хотим, да все хотят. Сумрак ждет от тебя в ответ такой же преданности. Собой пожертвовать ради другого, как минимум. Служить веки вечные и после смерти. Не бояться ее, принимать, как должное. В любой момент, если соплеменник потребует. Доверять безоговорочно. Уметь из любых ситуаций выкарабкаться, чтобы помочь. Каждый этому научился. Все испытания прошел, всё перепробовал — и боль, и отчаяние, и надежду, и безысходность...
Псина даже моргает медленно, навевает на ученика туман таинственности, зубы заговаривает, отрывисто, но складно. Не дает на одной мысли зациклиться, говорит и говорит, не прекращая. Так увлёкся, что сам почти забыл про Морока, про мир окружающий. Смотрит в маленькие голубые глазенки, лишь на секунду отвлекается, понять, где они.
И останавливается резко.
— Пришли.
Грязной тут же смахивает с себя загадочность, хвостом начинает вилять, как собака. Перед ними обычные сосны, березки, ёлочки, ничего примечательного, но Псина заходит в высокую, уже жухлую, осеннюю траву и земля тут резко вниз уходит. Овраг, канава — непонятно. Видно только, что вокруг кусты разрослись, почти верх скрывая, корни деревьев выглядывают на поверхность, но на дне камни какие-то, ежевика, ветки свалены еловые с острыми иголками. "Стены" оврага покатые, только сверху зацепиться можно, а небольшой оруженосец не допрыгнет, если разбегу не наберет. Да только негде — дно неровное, глубокое, почти как ловушки на остальных Сумрачных территориях. Без помощи и не выберешься. Не очень хорошо выглядит, опасненько, а незнающий и вовсе бы кубарем покатился.
Старшина напоследок вновь смотрит на Крыжовника, глупо посмеивается и передней лапой ловко толкает ученика прямиком в канаву, а после довольно заглядывает вниз: — Из, казалось бы, безвыходных ситуаций всегда есть выход. Пока, Крыжопник.
Дата: Сумерки, 13-Ноя-2021, 01:38 | Сообщение # 5377
в тени — тихо
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1990
//граница с рекой
Слов в Псине много, историй еще больше, и все огромные, Крыжовнику не знакомые. Он слушает, кивает, теряется в каждом втором предложении и продолжает бежать следом. Лес вокруг них стремительно темнеет. Наших сожителей, Теней безмолвных, в этом лесу чуть ли ни больше, чем их самих. Крыжовник — мальчик с хорошим воображением, и он старается не хлопать ртом и глазами лишний раз, чтобы ненароком ничего не поймать и не пропустить. Этот лес обнимает его и принимает в себя целиком. Крыжовник в нем тонет.
— Нельзя было после революции ... отдать Речным еще и территории, — котенок хмурится. А он-то думал, что Лихолесье Речное было, и Сумрачные его отобрали? А по словам наставника выходит, что иначе? Но Крыжовник ни на секунду не сомневается, что, кому бы этот лес исторически ни принадлежал, он душой был Сумрачный. В конце концов, от его впечатления на Речной границе, ничего настолько душного и темного у Речных не было и быть не могло.
Хвоя не трещит под лапами. Травяной покрой глушит все его неловкие шаги.
Псиноские, похоже, тоже сжирает без проблем и вопросов; Крыжовник так увлекается лесом, что пропускает, как наставник приближается, — точь-в-точь как Морок Звезд приблизился, — и душит его хвостом, точь-в-точь как Морок Звезд душил. Крыжовник сглатывает, павловская реакция: урок будет хорошим; впечатления нет.
— Посмотри-ка на меня.
А можно не надо?
Крыжовник, послушно, поднимает глаза. Янтарь прожигает его насквозь. Шерстью они должны сливаться с лесом одинаково, все трое, но глазами Крыжовник видит, что Морок Звезд и Псина — часть этого места, как его собственные уши — часть его головы. А он еще нет. Не совсем.
— Сумрак — семья, Крыжовник, твоя верная и единственная.
Чужие слова вводят его в легкий транс, и он чувствует, как вокруг них густеет воздух и становится тяжелее дышать.
Собой пожертвовать ради другого, как минимум. Собой?
Доверять безоговорочно. Каждому?
Все это — правда, или все это — Псинское? Клуба "сдохли или умри"? Каждое слово — эхо нескольких часов назад, когда Псина заговаривал его на абсолютное послушание всех приказов. Но Крыжовник — дурачье, и если не головой, то сердцем чувствует, что здесь больше схожестей с предводительской речью.
— Мы все навеки принадлежим Теням.
Что это все — правда. Это все — Сумрак.
Псина тормозит, и мысли из Крыжовника сыпятся радужными шариками. Он ничего не говорит, но его ни о чем и не спрашивали. В лесу совсем темно стало; скорее всего, из-за времени суток, но Крыжовник ни во что больше не верит: существует ли солнце, если его не видно отсюда? Может, это их слова и его чувства выжали всю жизнь из воздуха, и в ответ воздух теперь сжимает его.
Они стоят на холме из желтых листьев и грязи. Крыжовник шесть часов назад был бы не в восторге от этого, но Крыжовник сейчас слушается беспрекословно и поднимается бок-о-бок с наставником. И, незнающий, катится кубарем.
— Huh?
У него даже нет времени думать, нет времени чувствовать обоженную спину и отпечаток чужой лапы на ней, пока эта спина (и все остальные его прекрасные конечно) мчатся вниз по покатому склону ямы. Он неприятно ударяется лапой о камень, и это одно ощущение давит все остальные.
— Эй! — Из, казалось бы, безвыходных ситуаций всегда есть выход.
До него не доходит, и не доходит, и все еще не доходит целое мгновение после того, как Псина с ним прощается.
Потом, наконец-то, два плюс два складывается.
— О, нет, нет-нет-нет, — он не верещит, но шепчет судорожно и тревожно, — Эй, пожалуйста! Не оставляй меня здесь!
that's how we (humans) roll. eat some cake. hold some hands.
Морок не может вспомнить наверняка, с каких пор любая прогулка по лесу начала оборачиваться для него прогулкой по дворцу собственной памяти.
Он всегда был привязан к прошлому. Не так, чтобы это мешало ему двигаться дальше, нет, он рвался вперед, выцарапывая себе место в жизни, выгрызая всё, что он мог от неё взять и даже больше. Им — ему и Змееусту — нельзя было слишком часто оборачиваться назад, иначе те, кто остался там, не пустили бы их дальше. У них не было времени задумываться о том, что они творили с собой и с другими, не было времени осмыслить — оно появилось сравнительно недавно. И теперь, куда бы Морок ни ступал, на него глядело — с упреком, печалью, нежностью — его прошлое. Он видел его перед собой так же отчетливо, как вековые раскидистые деревья, как фигуры соплеменников. Оно всегда рядом, как тени.
Лихолесье таило в себе не так много, но то, что происходило в нем, оставило большой след.
Рассказ Псины о битве за Лихолесье служит музыкальной композицией для его воспоминаний.
— Покажите им, что такое настоящий Сумрачный. — В БОЙ!! *** — Как тебе эта кровь? Как тебе моя кровь? — Прекрасно. Щека горела от удара, еловая ветвь едва покачивалась на зимнем ветру, и оруженосец беспомощно припадал к чужому следу на колючем снегу. Не оставляй меня
Киноплёнка обрывается с шероховатым шелестом и тонким вскриком оруженосца. Предводитель хмыкает, и уголок рта насмешливо тянется вверх.
Псина, балбес.
— Из, казалось бы, безвыходных ситуаций всегда есть выход. Пока, Крыжопник.
Морок смотрит на приближающегося соплеменника, чуть склонив голову вбок, с легкой ухмылкой, пока на фоне Крыжовник осознает всю плачевность своего положения. Псину сумрачный не осуждает, он и сам не раз скидывал своих оруженосцев откуда-нибудь, чтоб не борзели. Морошка, например, в озеро летал.
— Пошли дальше.
Неожиданно даже для самого себя предводитель вдруг отрицательно качает головой.
— Иди один, я потом догоню, — прибавляет уже тише, бросив мимолетный взгляд в сторону канавы, — Интересно, чем закончится.
Подмигнув Псине, Морок разворачивается, оглядываясь. Находит взглядом раскидистое дерево неподалеку от канавы и бесшумно подходит к нему, легко взбираясь на одну из нижних ветвей. Крыжовник вряд ли мог заметить его присутствие, и потому на чужую помощь надеяться не мог.
Интересно, как мальчишка себя поведет.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
(псина ужасный наставник он бросил крыжовника в канаву и ушел а крыжовник кричал мама мама я не хочу умирать весь сумрак наблюдал за этим и плакал морок звезд залез на ёлку и ничего не мог сделать а псина воспользовавшись ситуацией пошел издеваться над следующим оруженосцем как его можно любить)
Предводитель отчего-то качает головой, Псина уже успевает удивиться, но потом слышит ответ и расплывается в улыбке. Да, смотреть будет на что, но Пёс, увы, насмотрелся. Ему больше интересно не то как ученик выберется, а что будет после. Прежде всего старшина хотел воспитать в учениках самостоятельность и умение находить нестандартные решения, а заодно это и небольшая проверка личных качеств оруженосца. Вот если Крыжопник вернется в лагерь — замечательно, а если еще и не будет избегать наставника после такого, то вообще прекрасно. Если не вернется... Ну... Когда-нибудь-то вернется. Границы он не перейдет, а на территориях его найти будет легко. Однако сейчас с ним остается Морок Звезд, так что можно даже не искать, а просто спросить.
Пёс согласно кивает и вслед говорит полушепотом: — Я к своей второй ученице тогда, позже встретимся в лесу и мне расскажешь.
Немного посмотрев, как Кромешник бесшумно запрыгивает на дерево, устраивая пункт наблюдения, Псина тоже разворачивается, показательно громко шуршит вялой листвой, дабы Крыжовник и правда понял, что Грязной не шутит, и уходит, что-то мыча себе под нос.
Ну вот, и патруль провел, и Мороку занятие по душе нашел, и сейчас еще и Царапку погулять выведет — надо же какой Псина молодец! Настоящий старший воитель, трудяга племени, лучший наставник леса! Остальным племенам явно не повезло (повезло), что у них нет такого, как Пёс.
Дата: Рассвет, 15-Ноя-2021, 06:05 | Сообщение # 5380
в тени — тихо
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1990
[off]
4к символов в которых мы учимся бейсболу и слушаем классическую музыку
[/off]
shostakovich — jazz suite no. 2: vi. waltz 2
Все начинается соплями. Еще до того, как шорохи голосов над головой сменяются шорохом листьев под чужими лапами, Крыжовник уже весь сырой и дерганный. На некоторое время он теряет силы и гордость звать на помощь и просто хнычет в канаве. Холод приводит его в себя — сворачивает жалость и страх в трубочку, замораживает густую обиду. Крыжовник чувствует бурлящую в глотке злость.
— Сумрак — семья? Красивые слова.
Ох, как он ненавидит, что против него использовали красивые слова. Что их использовал его наставник — его собственный! Которого Крыжовник добился своими трудами! Что Морок Звезд его не остановил!
— Псина? — Зовет осторожно. Может, предводитель ушел, а наставник остался? — Морок Звезд? — Может, наоборот? — Псина! — Громче. Орать в одиночку посреди ночного леса никогда не хорошая идея, но у него нет выбора. — Если ты меня достанешь, я обещаю не умереть и не оставить тебя без ученика!
Открывает пасть. Слушает. Ждет.
— А если там Морок Звезд, я обещаю слушаться Вас лучше, чем Псину! — И это учитывая, что Псина наказал выполнять все его приказы беспрекословно!
Он закрывает глаза. Какая прекрасная была жизнь. Как гадко и бессмысленно заканчивается. Зря со Смолью не поздоровался при выходе из лагеря — вот умрет (героем), а никто и не найдет его здесь, под листьями да тенями.
В новой тишине Крыжовник с удивлением замечает, что на серые бока крошится белая пыль. Она падает повсюду: котенок провожает ее глазами до собственных лап, до хвоста, до носа, скрючив глаза к центру, пока мир за пределами серого пяточка ни расплывается в черную кашу. Это не реальность и вера в лучшее ломается и отваливается от него кусками кожи — пыль падает на все остальное тоже: он наблюдает с тупым интересом, как белые хлопья валятся сверху вниз и оседают на ежевичные ветви, крепко закутавшие его передние лапы. Это, наконец, бодрит и Крыжовника, и боль.
За болью он наблюдает с равным любопытством: передние лапы щиплятся. Он тянет их на себя, стонет и оставляет, где нашел. Правая, в добавок ко всему хорошему, еще и глухо ноет изнутри. Крыжовник соображает, что именно ей и ударился о камень при полете вниз.
Вниз.
pachelbel — canon in d
Он пытается сесть, насколько это возможно без передних лап, проваливается абсолютно и наконец-то радуется, что никого вокруг нет. Отсюда, правда, только лапы-то и доставать: больше ничего не получится, пока с этим не разберется. И дурь дурью, он лезет в ежевику пастью. Хватает зубами ветку, которая блокирует ему обзор на лапы и швыряет в сторону; щека кровоточит только из-за резкого движения головой. Крыжовник старается быть осторожнее — хватает следующую, тянет только зубами, касается ими исключительно коры, и палка послушно поддается. Он отбрасывает ее следом. Кровь мешается со слезами у него на подбородке, когда Крыжовник вырывает последнюю ветку, а из остатков куста — свои лапы. Те, на самом деле, в лучшем состоянии, чем ему казалось без хорошего обзора: царапаные, горящие стыдом, злостью и застуженными мышцами, но не разорванные в клочья.
Малец осторожно выпускает когти из правой лапы, вжимает обратно. Когти слушаются. Крыжовник без задней мысли вскакивает с земли — и падает обратно мертвым весом, стонет, снова. Лапа-то слушается, но очень болит.
— Сумрак — семья. Ха.
Злой и уставший, Крыжовник поднимает глаза к небу. Оно напоминает мутное отражение звездного неба: серые облака — искаженная синь, белая пыль — размытые звезды.
Совсем тихо, Крыжовник зовет последних явившихся на ум. — Бестелесые тени?
Сказки не откликаются. Раздраженный, малец пинает лапой камешек на земле. Тот подскакивает, отталкивается о влажную стену ямы и падает ему на спину. Котенок настораживается. Следующий камень пинает с большим сосредоточением — целится вон из ямы. Если не может себя выбросить, может выбрасывать камешки и надеяться, что шорох их приземления над ямой привлечет охотников. Скоро же рассвет, да? А там и охотничий патруль может пройти. Крыжовник понятия не имеет, как устроено Сумрачное расписания — времени не было опробовать и узнать. Дай Тени, время еще будет.
Второй камень — снова мимо, и он подтягивает себя с земли и садится. Держит раненную лапу на весу, размышляет: на трех лапах он далеко ничего не забросит, если вообще удастся что-нибудь запустить. С недовольным громким полу-выдохом, полу-всхлипом, он подхватывает камешек больной лапой, — лучше, чем на нее опираться, — и наконец, перебрасывает его через край ямы. И решает, что прокопает яму до самого края мира, если понадобится, пока не заманит подмогу.
that's how we (humans) roll. eat some cake. hold some hands.
Тихая охота на мох начинается, он точно улетать не будет — разве что со спины слетать. Затмение, пока идет вперед, продолжает тянуть прохладный воздух носом, но никаких мелких животных не слышит. Да они наверняка достаточно нашумели, чтобы все зверье в округе проняло, что тут никудышные охотницы бродят.
— Это гораздо веселее, чем валяться в грязи, — о, она бы поспорила! Не сказать, что старшая прям обожала валяться в грязи, но вообще-то где угодно можно валяться весело! Например, когда..
— А-.. — но одергивает себя, зачем Горчице такая информация сдалась, — Ага!
По молодости у воительницы всякое было, вспомнить даже, как перед посвящением Пылинка и Вороненок валялись в пыли и грязи, как ни старался их отмыть Сорокопут. Было вполне себе весело! Но и это Затмение уже плохо помнит.
Не успевают они договорить, как раздается оглушающий шум — непонятно откуда: сверху, снизу или вообще откуда-то изнутри? Этот рев заставляет воительницу припасть боком к ближайшему дереву, прижимая уши к голове. В голове набатом: только не снова, только не сно ва. Она прекрасно знает это чувство — сейчас оно именно так и ощущается, но почему? С чего вдруг?
Затмение чувствует как все вокруг трясется, земля, деревья, будто бы даже небо? Приоткрывает глаза, сомкнутые мгновения назад — наверх смотрит с ужасом. Неестественные всполохи цветов, заставляют с ужасом содрогнуться, да понять краешком сознания — нет, может сейчас дело не в ней. Но тогда почему так окоченели мышцы, будто ее окунули глубоко в сугробы, про которые они только что говорили, почему хочется снова выпустив когти прополосовать себя, чтобы очнуться и выбраться из этого состояния?
Гул и все ему сопутсвющее исчезают так же внезапно, как и возникли.
Затмение остается полулежать у корней какого-то дерева, стараясь прийти в себя и рассмотреть что сейчас происходит вокруг. Видит фигурку Горчицы — не сразу четко, но она никуда не убежала от нее, уже хорошо.
— Горчица, извини, я.. — хватает воздух, качая головой, тольско сейчас замечая и чужое состояние, — ..Ты?
Уверенно шагает следом. В родном лесу оно всегда приятнее, чем на границах. Хотя Горчица и не прочь их пересечь, но только в составе разведки. А так... и не тянет.
Наверное..
До нее не сразу доходит, что что-то происходит. Она озирается, когда какой-то далекий гул раздается, и оборачивается на старшую, смотрит на нее изумленно вопросительно. Но та не помощница, видимо.
А потом расцветает небо.
Пиратка задирает голову и лишается контроля над телом. Ее несет куда-то, она на своей шкуре ощущает взгляды - это смотрят деревья и камни, с какой-то ненавистью и злобой, от которой подташнивает. Горчица открывает рот и кажется кричит, но с губ не срывается ни единого звука.
Небо пылает. Волнуется. Слепит и завлекает в себя. Тянет.
Сумрачная припадает к земле, а напряженные до предела мышцы сводит судорогой и болью. Рычит, скалит зубы на невидимого врага - страх порождает желание драться, только драться не с кем. От грохота глохнет на пару секунд, которые кажутся вечностью, а потом звуки возвращаются и обрушиваются на нее лавиной.
И так же резко затихают.
Девчонка тяжело дышит, подползает к Затмение и молча прижимается к ее боку. Молчит и смотрит с немым вопросом в глазах
Это чо за нахрен?
перейди через границу зимы, и, пока снова не придёт весенний день
Воительница испуганно смотрит на Горчицу, жмущуюся рядом, а после поднимает голову снова наверх — небо вновь стало серым и тяжелым, никакие непривычные оттенки на нем не играют. И земля затихла, все вдруг стало нормальным, будто и не было ничего.
Они лежат так совсем недолго, пытаясь отдышаться и отойти от только что пережитого.. ужаса? Они. Затмение опускает голову, встречая вопросительный взгляд ученицы, но только молча качает головой. Сама понятия не имеет, что только что произошло. Единственное, что очевидно — это не один из ее кошмаров или приступов. Это действительно происходило, это было жутко и эта вспышка не могла пройти бесследно.
Чувствует откликающуюся в чужом — сестринском сердце схожую тревогу. Это заставляет только сильнее напрячься, вглядываясь куда-то между деревьев. Что это? Проделки Двуногих? Откуда был такой шум? И почему сейчас было так невыносимо плохо?
Тревога сшибает с новой волной, но уже не вызванная чем-то посторонним, а вполне себе привычная, реальная. Неуверенность в происходящем бодрости вообще не придает, но она нем может сейчас себя распустить. Это ей сейчас нужно взять себя в лапы и взять ситуацию хоть под малейший контроль.
Дыхание вроде выравнивается и воительница наконец спрашивает:
— Ты как? — Это скорее вопрос, готова ли Горчица выдвигаться, — Думаю, стоит поспешить в лагерь, — и параллельно высматривать, есть ли что-то необычное в лесу, или кто-то. Куда еще сейчас можно отправиться придумать трудно — лагерь самая очевидная точка сбора. Оставаться на месте тоже ни разу не вариант — даже глупо.
Дата: Закат, 19-Ноя-2021, 12:13 | Сообщение # 5384
mени предаюm mебя они принадлежаm мне
Группа: Звёздные Предки
Сообщений: 3424
От Затмение исходит живое тепло и тревога. Она не пытается Горчицу оттолкнуть, не пытается утешить - она просто рядом и это успокаивает. Медленно, но верно. К пиратке возвращаются умение думать и двигаться, она приподнимается и с шумом выдыхает. Хочет кивнуть уже на вопрос Затмение, но чувствует резкий спазм в животе, отбегает на пару шагов, и ее тошнит горькой слюной. Это от тревоги или от пульсирующей головной боли, она не знает.
Горчица тяжело дышит, высунув язык, как собака, слизывает с коры ближайшего дерева несколько капель задержавшейся там влаги, и оборачивается.
— Извини, — зрачки все еще не приходят в норму, — я хреново.
Выпрямляется, злобно таращится в густоту полуголого леса, встряхивается - всеми силами дурноту от себя прогоняет, и старается сделать это максимально быстро, потому что ее тоже тянет куда-то вперед - к лагерю, к своим. Нужно удостовериться, что все в порядке. И понять, что это было вообще.
— Лан, норм, — последний раз мотает головой, — погнали в лагерь, — кивает и поворачивает в сторону лагеря, стараясь держаться рядом с Затмение - если вдруг белая начнет куда-нибудь падать, старшая точно поддержит.
-лагерь-
перейди через границу зимы, и, пока снова не придёт весенний день
Дата: Закат, 19-Ноя-2021, 22:06 | Сообщение # 5385
демоны кружатся в танце с тенями
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1214
Бока продолжают часто вздыматься — воздуха будто все еще мало, но он хотя бы привычно прохладный, а не ледяной как минуты назад. Если встанет сейчас, возможно и не устоит сразу на лапах, но состояние постепенно стабилизируется.
Почувствовав, что теплый бок Горчицы рядом пропал — поворачивает голову в сторону младшей, которая успела уже отскочить чуть в сторону. Затмение тоже по инерции поднимается, только лапы сразу подкашиваются. Продолжая сидеть — но уже не лежать — на земле, наблюдает, за склонившейся над землей ученицей.
Прикрывает глаза — по ощущениям ее сейчас тоже вывернет; непонятный ком встал где-то в горле, но в итоге Затмение все удерживает в себе. Поднимается все же на лапы, слегка раскачиваясь и делает пару шагов в сторону младшей. Услышав ответ — только качает головой, понимает, ей точно так же сейчас.
И это все еще очень странно.
Может что-то в воздухе не то? Но куда тогда исчезло?
Воительница тоже осматривается вокруг, но ничего примечательного не находит. Когда Горчица приходит в себя — даже быстрее, чем рассчитывала Затмение, потому что она в себя еще не пришла, хотя и младшая наверняка тоже. Сейчас возможность двигаться — уже достаточно. Так что, стараясь держаться рядом с ученицей, выдвигаются вперед, не особо быстро к сожалению. В таком состоянии не побегаешь ни на какие перегонки.
Сейчас, к слову, уже не до поисков мха и охоты, нужно добраться до лагеря как можно скорее.
Вниз 
[/cut]
