Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Раскидистая крона могучего дуба прячет в своей листве Дозорную ветвь — так прозвали коты Сумрачного племени это место. Наверное, ни одна из других частей Дерева объявлений (кроме могучего ствола, конечно) не будет так прочна, крепка, свежа и крупна. С Дозорной ветви постоянно ведется наблюдение за всем лагерем и местности вокруг него, "охрана" следит за порядком, спокойствием и безопасностью соплеменников. Дозорному коту здесь будет комфортно провести большое количество времени: ветка широкая, плоская, с множеством более мелких отростков, а потому и посидеть, и полежать на посту будет не просто возможно, но и удобно. Кроме того, густая крона дуба закрывает и от дождя, и от ветра, при этом оставляя караульного незамеченным для нарушителей.
Дата: Сумерки, 26-Ноя-2016, 18:48 | Сообщение # 646
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2350
Становится холоднее. Ночь подступает на мягких лапах, крадется меж черных стволов деревьев, просачивается сквозь небо. Снег – сухая, сгущенная форма света – делает землю зимней ночью светлее, чем небо; переворачивает привычную реальность вверх дном. Кромешнику нравится такой вот, лесной снег – невинно белый, идеально чистый, не тронутый дорожной грязью. Он глубоко вдыхает обжигающе холодный воздух, наконец распрямляя плечи.
Теперь его мысли ясны и просты. Он не зажимается, не колеблется, не сомневается. В своих следующих словах он уверен больше, чем в чем бы то ни было:
— Я помню все, о чем мы с тобой говорили, Шипение, – Кромешник наконец смотрит на старшего оруженосца: ясным, горящим, уверенным взглядом, как и раньше полным восхищения и обожания, – И я хочу сделать всё для того, чтобы Тени вновь стали самым могущественным, самым сильным племенем в Лесу. А привести их к истинному величию сможешь только ты, Шипение, потому что ты особенный. И я готов идти до самого конца, чего бы мне это ни стоило – я сделаю всё, что ты скажешь.
Кромешник начинает спокойно и размеренно, но эмоции, переполняющие его, рвущиеся изнутри, делают его голос дрожащим и высоким от восторга и непоколебимой веры в собственные слова и в кота напротив него; сумрачный выглядит дико, почти безумно с пляшущим огнем в глазах, со сбивчивым дыханием – восторженный, трепетный, отчаянный в своей решимости следовать за своим повелителем, готовый на всё. Ему не нужно больше решительно ничего: ни славы, ни высокого поста, ни почестей – он хочет только верить, только быть рядом, только отдавать всё, что он может отдать. Быть нужным ему.
Разве не ради этого он вернулся?
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Дата: Сумерки, 26-Ноя-2016, 22:50 | Сообщение # 647
смеётся пламя, целует тень ⠀
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1889
Шипение рассматривает снег, что лежит на раскидистых ветвях многолетнего исполина, в грозу поваленного огненной молнией на овраг, и впервые задумывется — каково его предназначение? Нет, не самого Шипение, конечно, а снега, колючего и хрустального. Он подошел бы, наверное, Ветряным пустошам — укрыл бы их знаменитые вересковые цветы. Подошел бы он скалам Небесного племени, вместе с пронизывающими вольными ветрами, подошел бы, возможно, Реке — им не страшен мороз в темлых густых шкурах, лоснящихся от легкой и обильной добычи, рыбы. Но зачем-то он выпадает и на леса — даже на темные, сумрачные, где чуждо все, что связано со светом.
Наверное, Беззвездный и его последователи выбрали себе наименование — Светлой стороны — не просто так? В рядах революционеров была фраза: "выбрать свет — отречься от тени". Отречься от чего-то родного, от мрака в собственной крови. Конечно, выбирая названия противоборствующим сторонам никто не задумывался так глубоко. Добро-зло, свет-тьма, Шипение уверен, что темных и светлых вовсе придумали котята — по типу Дожделовки и Скрытного — а оно просто прижилось. Но если искать саму суть, заглядыватть во мрак, признавая его власть над своим сердцем, и в то же время хоронить воинов племени на одном кладбище, воздавая одинаковые почести тем, кто сражался... за себя самого? за родных? за семью? то почему никто не оглядывается на Свет, несмотря на его более иррациональное название?
Выпадает снег, несущий голод сезона Голых Деревьев и холод тяжелых времен, а вместе с ним вот он, свет — небесная отражает его и в Сумрачном племени тоже светло. Словно днем. Почти.
А если он ошибся? Он никогда не ошибается! Но если... Дал осечку? Не разглядел чего-то, что изначально было под носом? Разгадав тайну ледяной крупы, но не разглядев за льдом чужих глаз... чего?
... Быть может, свет его отца — это символ перемен? Тяжелых времен, болезненных и трудных, во время которых каждый проклянет свет и то, что его отражает, а после... забудет, не оглянется, когда наступят Юные Листья и новое время.
Шипение, как, наверное, и всем мальчишкам, была чужда такая продолжительная философия, но он тщетно пытается найти оправдание — Гаду, Закату, себе — в этих расплывчатых бреднях. Не находил, но чувствовал — вот оно, близко.
— Я помню все, о чем мы с тобой говорили, Шипение, — собственное имя, новое, еще непривычное, режет слух. Удивительно, что оно, а не это странное, но такое естественное "мы" — с первой фразы проскользнуло оно в речи Кромешника, и ничуть не удивило.
Не ты, Шипение, один. Вы — уже двое. Пока двое, ты и Кромешник. Оба. Вместе. Странно, да?
— И я хочу сделать всё для того, чтобы Тени вновь стали самым могущественным, самым сильным племенем в Лесу. А привести их к истинному величию сможешь только ты, Шипение, потому что ты особенный. И я готов идти до самого конца, чего бы мне это ни стоило — я сделаю всё, что ты скажешь.
И все-таки он изменился, маленький восторженный Княжик. А ты все такой же дурак, полукровка-Том. Врущий самому себе, что не способен различить, что таиться за словами соплеменника. Или все же способен, но не желаешь признать? Наследник не верил в слова Кромешника — охотясь с ним на лягушек и вымазываясь в тине, встречая, уставшего с дороги, тощего и воняющего гразнокровками, не верил даже разглядывая фанатичный блеск в глазах, вещая свои первые слова во имя Сумрака. Блажь, дурман, природное очарование самого Шипение — что угодно, но не эта безграничная преданность. Так не бывает. Она чужда самому старшему оруженосцу, он не понимает ее мотивы, не понимает смысл. Он никогда не ошибается. Он все знает. Многое. Что он не знает — он стремиться узнать, собирает информацию ничтожными крупицами, но в итоге все равно узнает единственно-правильный ответ. Но это... Это за гранью его понимания.
Потому что слишком просто.
Шипение задумчиво смотрит на Кромешника. Что он хочет взамен? Что ему нужно? Чего желалось все это время, чему он хочет обязать своего покровителя? Что нужно самому Наследнику, чтобы поддержать в своем последователе этот огонь? Что нужно, чтобы поддержать его во всех последователях, как это сделал наста-...
Нет. Да. Но... Вот оно.
Мысль нельзя сформулировать, но ее понимание так... естественно и так ярко, что Шипение даже щурится, поднимая уголки губ и чуть прижимая уши — словно слепит. Мысль. Снег. Его собственное отражение в хвойных глазах. Мысль уже потеряна, ускользнула. Шипение сам отпустил ее, отмахнулся, предпочтя глядеть на полосатого оруженосца, чем слушать внутренний голос. Бездумно, возможно, он потом пожалеет, но то чувство, что вспыхнуло от осознания неправильности пути Гада и собственного превосходства из-за возможности внести коррективы в новый, еще не начавшийся толком собственный путь... За него, наверное, все-таки стоит быть благодарным Кромешнику. И это — это одно из тех самых мимолетных по мнению Тома чувств. Искреннее и иррациональное, ненужное, но не искореняемое, а трепетно хранимое. Он будет хранить его молча и незаметно, но теперь он понимает. Немного и не совсем правильно, но все же...
— Хорошо.
Надо ведь было что-то ответить, да? Губы сами изгибаются, следующее слово вылетает изо рта раньше, чем Шипение понимает, что говорит. Посто смотрит на... последователя... приятеля... друга? Возможно, где-то в параллельных реальностях, что отражаются в хрустальных снежных крупицах, они так же сидят на этой ветке, вдвоем, и друзья. А сейчас?
Кромешнику никогда не нужны были слова, чтобы понимать своего повелителя: он сам настраивается, словно приемник, ловит и впитывает малейшее движение, взгляд, полувзгляд, оттенок голоса или молчание. И сейчас, неотрывно глядя в синие, глубокие, блестящие в темноте глаза, отражающие снег и его самого, мальчишка видел в них благодарность. И это было самой большой, самой ценной и долгожданной наградой за всё, что было до этого в его жизни. И Кромешник улыбается, теряясь, тая, не зная, что делать со своей радостью, до боли разрывающей ему сердце. Боясь задохнуться, пропасть окончательно, раствориться в этом снеге, этой синеве, он отводит взгляд, устремляя его в снежную ночь, в черный лес.
Это вообще нормально – чувствовать так много?
Они сидят молча, и Кромешник слышит своё яростно бьющееся сердце, постепенно приходящее к обычному ритму. Он хотел бы вечно так сидеть, не произнося ни звука, чувствуя, как почти касается своим плечом плеча Шипение. Но с каждым мгновением внутри него выстраивается какая-то мелодия – накопившиеся мысли нанизываются бисером на серебристую нить, выводятся замысловатыми узорами на окнах чьих-то домов.
Он хочет сказать больше, чем уже сказал – неозвученное трепещет внутри, хочет быть услышанным. И он готов сделать это сейчас – потому что снег, ночь, потому что приглушенные звуки жизни лагеря где-то внизу, далеко, в другом мире; потому что сейчас он сидит так близко, что Кромешник чувствует исходящее от него тепло. И сам зеленоглазый – открытый нараспашку, счастливый и словно покачивающийся на самом краю, едва заметно дрожащий от тех слов, которые скопились в нем, слов таких же трепетных и хрупких, как крылья просыпающихся по весне бабочек.
Держись за могучую ветвь крепче, впейся в нее коготками. Выпусти легкий белый пар в темный, тихо и серебристо звенящий от мороза воздух. Сделай полный вдох и – скажи.
— Знаешь, – Кромешник слегка улыбается, разрывая тишину своим мягким голосом, скользя блестящим взглядом по заснеженному горизонту, – Когда я впервые увидел тебя тогда, на главной поляне, мама сказала мне, что я должен быть осторожен, если вдруг решу с тобой общаться. В то время я еще плохо понимал, что такого опасного в одиночках: я видел их, приходящих и уходящих из племени, самых простых, невзрачных, ищущих место, где они бы чувствовали себя дома. Они ничего собой не представляли, и, глядя на тебя, такого же худого и затравленного, как и я в день своего возвращения, я не мог понять слова матери. А потом ты посмотрел на меня и улыбнулся, – оруженосец тихо и коротко усмехнулся, отчетливо помня плавный поворот головы Тома, его цепкий взгляд и острую, яркую, снисходительную улыбку, – Тогда я понял, что ты другой. Что тебя, возможно, действительно стоило бы опасаться, но для меня было слишком поздно – в тот самый момент я уже твердо знал, нет, чувствовал, что пойду за тобой. Потому что… – мальчишка на секунду замирает, тихо выдыхая, и вновь мягко, даже нежно улыбаясь, – В тебе было что-то невероятно знакомое, как терпкий запах хвои, как ощущение вяжущей почвы болот под лапами, как крик сов по ночам, но при этом что-то новое, свежее, яркое, неизвестное мне. И ты так быстро влился в жизнь племени, так быстро стал ее неотъемлемой частью, словно никогда и не был одиночкой. В тебе с самого начала был тот самый сумрачный дух, тот, что заставляет маленьких котят задерживать дыхание, когда они слушают старинные легенды. Гад… – голос понижается, становится чуть глуше, но не от горечи или трепета перед казненным, нет, совсем не от этого, – Он тоже был, будто оживший герой сказаний, вышедший из далекого прошлого. Он обещал вернуть старое, прежнее Великое Сумрачное племя – и это звучало захватывающе, это звучало убедительно и правильно, но…
Но.
Красно-черным, мутным роем проносятся воспоминания тех дней революции и казней. Гад промахнулся. Гад проиграл, и тогда Кромешник не чувствовал горечи. Он был, без сомнения, великим воином и патриотом, но никогда не был для зеленоглазого лидером.
В отличие от Наследника.
— …Шипение, ты – ты способен на бо́льшее, – полосатый поднимает взгляд на старшего оруженосца, сдерживая рвущиеся вверх интонации своего голоса, говоря почти шепотом, – Гад хотел вернуть, но ты… Ты можешь создать. Новое, прекрасное, могучее, своё. Потому что ты не такой, как он, потому что ты особенный.
«Я знаю»
— Я верил, верю и всегда буду верить в тебя.
Судорожный вздох, огонь в глазах.
— Обещаю.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Ночь, тучи, странное чувство спокойствия — Шипение зачарован снегом и уже не понимает, куда он смотрит: на Кромешника ли? на далекие-далекие сосны с белоснежными шапками, коими одарил весь лес наступающий сезон Голых Деревьев? на из отражение в хвойных глазах? Разреженный воздух, морозный и колючий, хочется вдыхать и вдыхать — что-то в нем есть особое, дурманящее и возвращающее к идеальной ясности сзнания сразу. Наверное, только это не позволяет старшему оруженосцу замереть окончательно — это и, возможно, мягкий голос Кромешника.
Нет, Шипение улыбается — то ли своим мыслям, то ли последователю в ответ, и понимает... признает... что ошибся. Слушая голос Кромешника, наоборот, хочется замереть. Каждой клеточкой тела, настолько замереть, что в следующую секунду ты уже растворишься, рассыпишься на много-много темной снежной крупы. И улетишь куда-то в вечность, подхваченный холодным колючим ветром, что будет уже не страшен.
Тема разговора плавно меняется, меняется и настроение Наследника. Уже не хочется раствориться, плавно рассыпаться, распасться на тучу черных перьев, словно вырданных из хвоста пролетающих ворок. Хочется треснуть и осыпаться маленьким острыми осколками — он не готов слушать о Гаде. он вспоминает Тигриное Сердце, вспоминает, как чуть не вцепился ей в горло, услышав из ее уст имя казненного наставника... Но сейчас Шипение не останавливает Кромешника и даже не реагирует внешне — все так же задумчиво смотрит куда-то на снег и слушает его слова, с каким-то странным и опять же непонятным ему самому чувством соглашаясь абсолютно со всем. Не так, как согласился бы с пустой лестью — самодовольно и высокомерно, ибо так и должно быть, ибоэто действительно правда, пусть и звучащая лицемерно. Слова Кромешника не такие, они настоящие — это что-то настолько новое Тому, что он даже чувствует себя дураком на мгновения. Но может ли он позволить себе быть дураком?
Он как-то давно — целых три луны назад — уже чувствовал это. Он был дураком, п о л н е й ш и м, перед Ежевикой, но тогда он даже не осознавал масштаб катастрофы. Он не умел чувствовать себя дураком, ведь на него всю жизнь смотрели, как на дурака, а ведь он им и не являлся.
Перед Гадом мальчишка дураком не был. Он был и д и о т о м, он, поддавшись волне революции, толком не узнав отца, смело разделил мир для себя на черное и белое, заляпав красками всех вокруг и измазавшись сам, превратившись в своем же видении мира в какую-то неясную абстракцию. Волшебник-недоучка, узнавший только про Аваду и Круцио, подглядевший их у более опытного, у лидера, и решивший на его примере — этого хватит.
Шипение удивленно дернулся, распахнув глаза — сколько лун он уже не смотрел так, без извечного прищура? Старший оруженосец уставился на Кромшеника так, словно впервые видел его. А не впервые ли? Его бессвязная, невнятная мысль-осознание вылетела из уст соплеменника раньше, чем сформировалась в голове Наследника. Он только-только осознал какое-то новое для себя искреннее чувство — Кромешник буквально полыхал ими изнутри, абсолютно бесстрашно позволяя Шипение видеть это. Как обманка, венерина мухоловка — заманивал... думал раньше старший оруженосец, пока минутами ранее все же не понял.
— Обещаю. Не «клянусь». Но этого... достаточно. Это синонимы, когда дело касается Кромешника. Хотя Шипение не понимает почти ни одно из его чувств, что серый так доверчиво раскрывает перед ним, он попытается. С одним же... получилось...
— Хорошо. Я верю тебе. — и хочется все-таки спрыгнуть на обманчиво-твердое снежное одеяло, чтобы провалиться в него, — Я уже думал о том, что сделаю дальше. Мне действительно понадобится твоя помощь. И когда-нибудь, когда я встану на ветвь объявлений, вторым на нее встанешь ты.
Шипение не смог сказать «рядом». Физически не смог. Но его понимания и новообретенной честности — хотя бы перед Кромешником — хватило для того, чтобы не выдать «за моей спиной». Это было бы неправильно. Шипение оценил Кромешника выше этого.
— Хорошо. Я верю тебе. Я уже думал о том, что сделаю дальше. Мне действительно понадобится твоя помощь. И когда-нибудь, когда я встану на ветвь объявлений, вторым на нее встанешь ты.
Кромешник застывает, сидит, не двигаясь, забывая дышать, ловит слова своего повелителя с изумлением и грозящими вот-вот выступить на глаза слезами восторга.
Он действительно это сказал? Это не сон, не обман ветра, завывающего в ветвях старого дуба? Может, Кромешник сейчас отпустит ветвь, качнется вперед и, падая вниз, проснется на своей подстилке?
Оруженосец открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег, не в силах что-либо сказать. Легкие сдавливает, в глазах туманно – он уже плохо видит лицо Шипение. Почему он вообще не может себя сдерживать? Почему так остро, больно и сильно всё отзывается в нем?
Отворачивается на мгновение, сильнее впиваясь когтями в ветвь, подставляя щеки холодному ветру, прикусывая губу, чтобы убедиться в том, что он не спит. Кажется, это уже третий раз, когда Кромешник на грани слёз перед Наследником. От этой мысли оруженосец злится на себя – он ведь не нытик! Просто… Эмоциональный.
Злость слегка отрезвляет: зеленоглазый облегченно выдыхает, виновато улыбаясь.
— Спасибо. Я… Всё сделаю. Я буду очень, очень стараться. Спасибо.
И хотя ему не нужна никакая ветвь – Кромешник будет рад довольствоваться и тенью, отбрасываемой фигурой его повелителя, – оруженосец воспринимает эти слова, как знак доверия. И теперь у сумрачного не остается иного выбора, кроме как оправдать его.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Шипение с интересом наблюдает за переменой эмоций на лице Кромешника, некоторые из них ему знакомы, и от этого старший оруженосец даже чувствует какое-то облегчение: он нормальный, а его друг — не чертов безгрешный инопланетянен. Но в глазах у Кромешника были слезы, и в последнем умозаключении Шипение все-таки сомневается — так мало нужно его последователю для счастья.. что это пугает, капельку совсем, пугает.
— Ладно, это все. — котик поднимается на лапы, выдыхая последнее облачко пара, дарованное колючим ветрам поднебесья, и пристально смотрит на Кромешника, — Я думаю поговорить о своих планах в отцом. — решение это далось непросто, но... Но. — Мне кажется, он... может помочь.
Шипение не будет как Гад. Гад не выбрал его. Усомнился. Шипение ненавидел, когда в нем сомневались — этого не сделал его отец. Еще... ни разу. С тех пор, как он заморышем пришел в племя, с тех пор, как стоял на казни Беззвездного в первых рядах. Еще... действительно... ни разу.
— А пока мне нужно позаботиться еще об одном деле. Представляешь, Беззвездный назначил не кого-то из воителей, а меня.. куратором для вступающей одиночки
Может, чтобы позлить, как решил Шипение изначально. Но в свете его посвящения...
— Я уверен, что и у тебя найдется дело. — взимательный взгляд, пристальный, легкий кивок — то ли другу, то ли самому себе. И вот, ловко обойдя Кромешника, словно ветка не была тонкой-тонкой, старший оруженосец первым ушел. Он не прощается!
После слов Шипение и того, как резко он поднялся с лап, Кромешник словно вернулся обратно в реальность: как будто его вытолкнули пинком из теплого дома, оставив в замешательстве и наивном недоумении. Оруженосец зацепился за внимательный взгляд Наследника, и его слова звучали удивительно отчетливо и ясно для не успевшего перестроиться на нужную атмосферу оруженосца: он даже хотел было поинтересоваться насчет планов его comandante, но вовремя передумал. Если бы Шипение хотел, то уже бы и сам рассказал −гораздо лучше сначала обсудить всё с отцом, и если все сложится удачно (а так оно и будет), то тогда принц поделится и с Кромешником.
— Представляешь, Беззвездный назначил не кого-то из воителей, а меня.. куратором для вступающей одиночки.
«Он тебе доверяет» — мысленно отзывается Кромешник, слегка улыбаясь, но уже в следующий момент смотрит вслед уходящему Наследнику с отсутствующим выражением лица и затуманенным взором. Однако в голове что-то медленно-медленно ворочается, какая-то мысль, что-то важное...
— Я уверен, что и у тебя найдется дело.
Дело. Дело... Хмм...
Полосатый бросает взгляд вниз, на выход из лагеря, на ров, окружающий сумрачный дом и, заметив там Нектарницу, едва не сваливается вниз.
— Задание, Клык дал задание... Рассвет? — невнятно прошептав себе под нос озарившее его воспоминание, оруженосец смотрит на небо, понимая, что до рассвета осталось всего ничего.
Вот черт.
дерево объявлений
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Сообщение отредактировал Кромешник - Ночь, 27-Ноя-2016, 23:12
Дата: Полдень, 21-Дек-2016, 01:17 | Сообщение # 653
поставь статус;
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 72
Кошечка проворно заьралась на ветку , пару раз все таки оступившись. Она встала на дереве, поджидая подругу и смотря в даль. Отсюда можно было увидеть почти всю территорию! Четыре кота шли по ельнику, два кота о чем-то болтали и еще два кота собирали мох в темном лесу. Это было нечто. Ей вдруг захотелось спрыгнуть с ветки и приземлиться на кого-нибудь из тех котов. Присмотревшись она узнала Отраженьелапку и Шипение. А вот другие два кота были ей незнакомы. Может это нарушители? Было бы интересно на них посмотреть. Она опустила голову вниз и её вновь захлестнула волна эмоций. -Давай быстрее!
Млечнушка | 7 лун | Сумрачное племя ************************************************** -Это обещает быть интересным... -По другому и быть не может!
Млечнушка | 7 лун | Сумрачное племя ************************************************** -Это обещает быть интересным... -По другому и быть не может!
Кошечка ждала подругу и смотрела на лес. Коты уже зашли в лагерь и ей очень захотелось узнать, кто они такие и что они тут делают. Она заерзала на ветке и не выдержала, когда коты стали о чем-то разговаривать с предводителем и потом Кромешник и Шипение проводили их в палатки. Они что, остаются у них? Значит, это новые сумрачные коты! Волнение полностью ззахлестнуло её и она быстро перебралась на ствол.
Дерево объявлений
Млечнушка | 7 лун | Сумрачное племя ************************************************** -Это обещает быть интересным... -По другому и быть не может!
Млечнушка | 7 лун | Сумрачное племя ************************************************** -Это обещает быть интересным... -По другому и быть не может!
Совсем недавно стоял на главной поляне, а вот уже забирается на главную ветвь. Осталось совсем немного ночи — нужно с честью вынести эту пытку, отодвинув на задний план сон и мелкие прихоти вроде мягкой подстилки. Которой все равно нет — ему больше не место в палатке оруженосцев, а забирать из общего ложа свой пласт мха, образовывая в середине дырку... как-то слишком даже для самого законченного жадины — он сделает себе новую, одиночную, их того мха, который на складе. Нужно только потратить еще немного времени на нее, и все.
Тем более, хоть не все воители забывают про сон и еду на несколько дней, "пытку" ночным бдением проходит каждый. И он тем более не может себе позволить быть хоть на капельку хуже. Что там — он не может быть даже таким, как они. Лучше. Наследник замер на дозорной ветви, внимательно всматриваясь в темноту леса сквозь метель.
Дата: Рассвет, 02-Янв-2017, 16:42 | Сообщение # 656
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2350
давайте дружно представим, что пост был написан вчера
телепорт с главной поляны
Взбираться на такую высоту с двумя трясущимися мышами в зубах было не так уж легко, но Кромешник довольно быстро справился с этим; подтягивается, хватаясь передними лапами за широкую дозорную ветвь, оказывая рядом с Тисовым. Молча пододвигает к нему среднюю мышь, оставляя себе ту, что поменьше – он не так уж сильно голоден.
До рассвета остается еще несколько часов, и старший оруженосец решает остаться рядом. Наследник, хоть и выглядит собранным, не спал уже достаточно для того, чтобы нечаянно свалиться с ветки от усталости, а этого зеленоглазый явно не хочет.
Склоняется к своей мышке, с удовольствием приступая к трапезе, не обращая внимания на затвердевшее от холода мясо.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Дата: Полдень, 04-Янв-2017, 00:19 | Сообщение # 657
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2350
Мышка исчезла довольно быстро – аппетит приходит во время еды. Кромешник облизывается пару раз и тихо выдыхает в воздух белое облачко пара, прислоняясь плечом к шершавому стволу дерева.
На высоте холоднее.
Время плывет, и на мгновение старший оруженосец теряется в нем: только расступающаяся темнота говорит о приближении рассвета. Зеленоглазый поглядывает на Тисового, касаясь его хвостом, когда тот надолго прикрывает глаза. Больше всего на свете хочется позволить ему уснуть – уж свалиться-то с ветки он ему точно не даст – и самому прижаться к нему боком, проваливаясь в легкую дрёму, но ночной дозор важен для новоиспеченного воина. Да и сам Наследник не простит соплеменнику, если он даст ему уснуть.
Осталось совсем немножко.
Кромешник слегка улыбается, невольно вспоминая, что в последний раз они тоже сидели здесь вдвоем: в один из первых дней после возвращения полосатого, когда Тисового назначили старшим оруженосцем. Это, пожалуй, одно из самых любимых воспоминаний Кромешника. Тогда он был совсем другим: восторженным, дрожащим от переполняющих его чувств, с крупицами слез на глазах – сейчас такое состояние кажется ему смешным, даже если внутри все еще и живет тот самый Княжик.
Полосатый вдруг замечает входящую в лагерь Луну и внимательно сощуривается, кидая Тисовому выразительный взгляд.
Неужели вернулась?
Прослеживает ее путь до главной поляны и... Едва не шипит, но лишь сильнее впивается когтями в ветвь.
Кошка вдруг начинает говорить с Оками, и хотя их разговор не слышен Кромешнику, внутри что-то неприятно шевелится – точно так же, как и в тот раз, когда в тайге волчонок говорил с каким-то слепым одиночкой. Отчего-то кажется, что Луна хочет забрать его звереныша.. Нет, вернее, конечно же не его – сумрачного звереныша. Он уже именно такой, хотя, возможно, и не осознает этого сам. Кромешник так чувствует и ему этого достаточно. Интуиция его пока еще никогда не подводила.
Тем временем остальные уходят на Совет, и утро окутывает лагерь бледным светом. Тисового назначили главным за лагерь и... Кромешник искренне не понимает, о чем думает Беззвездный, назначая главным неспавшего неизвестно сколько сына, когда в лагере есть старшая воительница, уже вполне здоровая. Впрочем, ничего страшного не будет, если Наследник урвет себе пару часов сна. Зеленоглазый поднимается, касаясь плечом Наследника, слегка улыбаясь ему. После долгого молчания голос кажется чуть охрипшим.
— Вот и всё. Поздравляю, — кидает мимолетный взгляд на светлое небо, возвращаясь к уставшему лицу соплеменника, кладя лапу на темное плечо и чуть сжимая, — Тебе бы поспать.
И только сейчас понимает: Тисовый теперь будет спать в воительской.
Без него.
Невольно сглатывает, отстраняясь, отводя потемневший взгляд, разворачиваясь к стволу, чтобы спуститься вниз. Хватается за дерево, так крепко впиваясь когтями, словно хочет его убить. Не хочет признавать, но внезапное осознание расстроило его, словно маленькую девочку, которая потеряла любимую игрушку – чуть ли не плакать хочется. Делать этого Кромешник, конечно, не будет, он ведь уже перерос эту стадию. Да и, к тому же, он ведь и сам уже довольно скоро переедет в пещеру воинов – ничего страшного не произошло. Подождать луну-полторы и...
Ну уж нет.
Зеленоглазый уже находится на полпути к земле, как вдруг решает для себя совершенно ясно: он сам придет к Наследнику в воительскую. Если Магомет не идет к горе, гора придет к Магомету.
Хех.
дерево объявлений
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Дата: Полдень, 04-Янв-2017, 21:42 | Сообщение # 658
смеётся пламя, целует тень ⠀
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1889
Тисовый безэмоционально оглядывает забравшегося на ветку Кромешника, хладнокровно разделывается с мышью, меланхолично прижимая когтем к ветке скелетик — хочется запустить им в кем-нибудь отсюда, с верхотуры.
— Ты не обязан сидеть со мной здесь. Смешно — он открывает пасть и в этот миг вспоминает об особенности этого бессмысленного ночного бдения. Оно молчаливое. Наследник проговаривает то, что хотел, одними губами, и пристально смотрит на друга. Воитель уверен, что старший оруженосец и так знает, что должен был услышать вместо тишины.
Тишина. Соплеменники, которых сложно разглядеть внизу, делают что-то, что тоже сложно разглядеть из-за ветвей упавшего на овраг дерева. Дозорная ветвь — она много выше лагерного "потолка" для того, чтобы можно было спокойно наблюдать за лежащими около лагеря территориями. Тисовый вздыхает, выдыхая облачко пара, и мельком косит глаза на Кромешника.
Кромешник. Наследник сидит, игнорируя его присутствия, но очень сильно хочет придвинуться ближе, опереться, если не вовсе лечь, на светло-серого соплеменника и закрыть глаза — можно даже уснуть прямо здесь, на ветке, ведь друг точно не позволит ему упасть.
Рассвет. Он не замечает, что иногда моргает и слишком долго оставляет глаза закрытыми, сразу же забывает о спасительных прикосновениях, выдергивающих из заветной дремы, стоит вновь открыть глаза и уставиться в пространство, автоматически отслеживая все происходящее. Все, кроме рассвета. Он не замечает его — небо светлеет и это естественно, небо не заслуживает его внимания больше, чем территории, что нужно дозорить.
— Вот и все.
— Да? Он удивлен. Пока он сидел здесь, казалось, что готов плюнуть на дежурство и уснуть, уйти с треклятой ветки "вот прямо сейчас", нарушив все заветы предков, но... Кромешник уходит. Тисовый продолжает сидеть на дозорной ветви. Он бы еще так посидел.
Вздох. Действительно. Ты как всегда прав, Кромешник. Надо бы поспать.
Дата: Сумерки, 07-Янв-2017, 19:34 | Сообщение # 659
☼ я — лишь свет в τенน ☽
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1749
Дерево объявлений
Рывок, рывок, еще один. Последний. Приложив все силы, она с неясной мощью отталкивается от дерева и цепляется передними лапами за дозорную ветвь, быстро на нее забравшись. Отсюда можно было наблюдать за всем лагерем и она не упустила удовольствия в том, чтобы понаблюдать отсюда и за бывшим учеником, и за нарушительницей, и за сыном. Хорошая картина, но до боли странная.
Отбросив лишние мысли, Тигриное Сердце повесила череп на одной из выпирающих, толстых веток, дабы он не мешался под лапами других, но был достаточно свободен, чтобы засохнуть. Негромко хмыкнув и позволив себе небольшую одышку, она слышит откуда-то снизу:
— Тигриное Сердце, стоять! — это был Тисовый.
— Чего тебе?! — громко прокричала в ответ, не спеша спускаться вниз. Лишь смотрит и ждет. Неужели он и ей ухо изуродует?
Yeah, I'm out of my mind I might as well embrace it, yeah ________And the day I die You'll know that I'm a _______________Genius
Yeah, I'm out of my mind I might as well embrace it, yeah ________And the day I die You'll know that I'm a _______________Genius
Дата: Сумерки, 07-Янв-2017, 19:45 | Сообщение # 660
смеётся пламя, целует тень ⠀
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1889
[bgcolor=#000000]дерево объявлений[/bgcolor]
— Чего тебе?!
Звуковой волной его, уже почти забравшегося на дозорную ветвь, чуть не сносит назад вниз, но Наследник на то и Наследник, что там, где другой грохнется вверх лапками, он только с чувством поморщится и попрет дальше.
— Я не глухой, Тигриное Сердце, — хладнокровно отвечает, запрыгнув на ветку рядом с воительницей. Дергает полу-оглушенным ухом. Звенит чуток. — Что это, по-твоему? — кивает на лисью голову с каким-то обреченным вопросом рассматривая наставницу.
По-моему — это полуразложившийся воняющий кусок трупа, самое место которому — в яме на поганом месте. Вздох. Только не трогай меня, Предки, ты вся в дерьм... падали.
Вниз 
