Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Земля под лапами становится вязкой и настойчиво липнет к лапам, а в ноздри бьет кисловатый запах вперемешку с терпкими ароматами лекарственных трав. На болоте стоит быть по-настоящему осторожным — одно неверное движение может привести к падению, а выбраться отсюда в одиночку достаточно трудно. Для Сумрачных воителей, конечно, не составляет труда преодолеть топкую местность, но юным оруженосцам следует быть аккуратными и ходить здесь в сопровождении старших.
Безопасный путь через болото лежит по кочкам, раскиданным по всей поверхности. Преодолеть их можно лишь прыжками, и многие наставники находят это место удачным для тренировки координации и ловкости у своих учеников.
Несмотря на опасность, Сумрачные приходят на болото довольно часто — это место богато дичью и целебными травами.
т о п ь
Там, где течение ручья когда-то преградил огромный валун, образовался теперь болотистый участок. Топь — окруженная тонкими березками заводь, гораздо более безопасная, чем расположенное рядом болото. Но споткнуться о какую-нибудь корягу или камень здесь довольно просто, а потому следует внимательно смотреть под лапы. Место богато лекарственными растениями, а потому Сумрачные целители являются частыми гостями здесь.
Дата: Сумерки, 13-Янв-2018, 21:56 | Сообщение # 1201
Оруженосец племени Теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 451
.Ельник.
Аромат соплеменников тонкой нитью манил Лапку на болото, они дейстивельно шли друг за другом цепочкой, ведомые грозовой гостьей. Гадкий воздух, склизкий, душный, уже облепил ее легкие. Она буквально задыхалась, ослабевала, тонула в этом чером тумане, с трудом передвигая лапами. Ей не нужно было идти сюда, никто ее не звал, но вечное упрямство и любопытство все подгоняли Лапку вперед. Воительница тихонько откашлялась, но гадкое ощущение падали во рту не пропало, даже усилилось. Вот от какого запаха слезились глаза, стояла дыбом шерсть. Лапка все еще шагала вперед по хрустящему снегу, а в глазах сверкало что-то помимо упрямства и детского любопытства, что-то благородное, что Лапка от всех старательно скрывала. Даже от себя. Сейчас вообще день или ночь? Все слилось в какую-то черную кашу, перемешалось и определить время суток было невозможно. Лапка беспокоилась, раздраженно махала хвостом и всем сердцем ненавидила это место Вот впереди что-то посветлело и Лапка с надеждой пошла на серое пятно, кторое неожиданно нырнуло в темноту. Не успев ничего осознать, Лапка помчалась за ним, как вдруг потеряла опору, падая в дыру, так еще и столкнулась с кем-то. Оба кота клубком покатились вниз, все вокруг закружилось и вот Лапку тоже поглотил проход. прости, Костерок Соответсующее Лапке появление
.Туннели.
выскрёбывай серебряной вилкой все самое сладкое, розовое и мягкое из фарфорового черепа, ты - колокол, ты - море, ты - бездна, ты - кладбище.
лапка 27 сумрак
выскрёбывай серебряной вилкой все самое сладкое, розовое и мягкое из фарфорового черепа, ты - колокол, ты - море, ты - бездна, ты - кладбище.
Плотный и густой, он проникал под кожу, смешивал мысли паническим страхом, что бился где-то в горле шкрябая по стенкам. И даже эмоции, что были притуплены за время, когда мальчишка бодрствовал несколько дней, испытывая тупой дискомфорт, стали ярче и заполнили почти всю черепную коробку. Холодный расчет убежал, чужой взгляд на затылке, перетекает на щёку, пока невидимые тени окружают их. Сомнение чёрве грызет мозг, отдышка сковывает легкие, мешая нормально дышать, сухой кашель разрывает горло, Меднолапый стоит почти в самом конце их маленькой процессии, слепой, как котёнок, беззащитный, открытый со всех боков. Вот он шанс, прыгай, нападай, рви плоть и жилы, вгрызайся острыми зубами в мясо, пей чистую кровь большими, несдержанными глотками. Вот только они предпочитали наблюдать, пускали, заманивали, знали, ч.о другого выбора не, что жертвы не сбегут от них. А ведь есть все шансы, со всех лап рвануть в лес, под пушистые лапы елей, чтобы спрятаться под страшными когтями корней и замереть, затаиться. У Медянки нет ни одной мысли в голове про побег, лишь легкая настороженность, отразившаяся в том, как нервно сузились зрачки его глаз.
Вниз не тянет вообще, потому возле туннелей он застывает восковой фигурой, но при отзвуке своего имени тут же оттаивает, поднимая лихорадочно блестящие глаза от мягкого ила болот. Они все выглядят измученными, но уверенными до хрустящих суставов костей, так что мальчишка упрямо сжимает зубы, вспоминая, что от них зависит.. будущее? Меднолапому казалось, что сегодняшний день никогда не закончится, что они на целую вечность застряли на этих болотах, что если они пойдут в тоннели, то кто-то тольно не выйдет оттуда.
Представить, как соплеменники ходят кругами по каменному лабиринту, не составило труда, от этой мысли дрожь коротко пробежала вдоль хребта, заставив его ступить вперед, чуть хмуро глядя на остальных. Доверие? Было. Однако, полностью складывать свою жизнь на других он не станет, потому что гордость не позволяла, а вот защищать остальных.
тоннели.
мы всего лишь топь и ветви. спи, мой братец, станет легче лес с болотом на рассвете видят сны по-человечьи
Тишина. Не та приятная что всегда мягко обволакивала Пузыристого, а тяжелая, давящая на каждый фрагмент тела. И воитель чуть сгибался под этой тяжестью со страхом глядя вверх, вглядываясь в пугающую черноту. Впрочем сейчас чернота была повсюду, только Одуванчик маячил бледным пятном. Шерсть давно впитала гадкий запах падали и даже во рту находился кислый привкус мертвечины. Самой Смерти. Ее присутствие было повсюду и Пузя пугливо оглядывается, не стоит ли Смерть за его спиной. Нет конечно, нет, она сейчас сидит в своем логове и поджидает их! Одуванчик только покосился в сторону входа в туннели, как Кромешника уже поглощает тьма. Нет, нет, ни за что, Пузя просто не может стоять здесь пока Кромешник будет бродить по подземельям! Воитель делает глубокий вдох, но тут же начинает кашлять от залетевшего с воздухом тумана. Поморщившись делает первый шаг и еще один. Это не дыра, а вход в преисподнюю! Его Кромка, его семпай сейчас возможно нуждается в его, Пузиной, помощи! Это прибавляет уверенности и Пузя подходит к самой дыре, как вдруг какое-то бело-рыжее пятно пролетает перед ним, сбивает невинного Костерка и затаскивает в свое логово. Пузыристый незаметно для себя пятится и только знакомый запах заставляет его остановится. Это не Смерть, скорее демон, Лапка. А как она там одна? Все теперь медлить точно было нельзя, Одуванчик спешит на помощь! И стараясь не распугать всех мирно спящих духов Пузя, зажмурившись, вступает в темноту.
Дата: Полдень, 17-Янв-2018, 19:57 | Сообщение # 1204
тень на солнце — метеоритный дождь
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 644
Кажется он не дышит какое-то время. Кромешник велел остаться тут. Бедокур бессмысленным взглядом смотрел вперед, осознавая, что он не идет с глашатаем. Ослушаться идеи не было, да и оставлять соплеменника наедине с грозовой желания не возникало. Пусть они с Высверком и не знакомы почти, но он в разы лучше Ванильной. Черный озирается, ощущая тяжесть в каждой клетке своего тела. Он так устал и кажется мог мечтать уже только об отдыхе. Его пустой взгляд скользит по Высверку, неприязненно касается шерсти Ванильной. Видно их плохо, все застилает отвратительный туман, пугающий и отупляющий. Беду мерещится знакомый силуэт и сердце на мгновение бросается в бешеного ритма танец. Янтарные глаза полыхают и кот дергается вперед. Хочется прошептать имя, но черный не находит на это сил. Разум запоздало понимает, что это лишь мираж, галлюцинация, которая вызвана или туманом или воспаленным мозгом. Это не имеет значения. Тритона тут нет. И он не придет, придется смириться с этим и перестать о нем думать. Почему Беду так остро хочется, чтобы пестрый друг был сейчас тут...почему так не хватает его спокойного голоса? Черный снова дышит через рот, мелко и быстро втягивая воздух. Ожидание томило и раздражало. Сам того не понимая, Бедокур хотел скорее покончить со всем этим и вернуться в лагерь. Помириться с Тритоном и лечь спать, быть может перекусив перед этим. А потом проснуться и никогда больше не вспоминать об этом кошмаре... Даже безумные мысли о собственном месте и предназначении оставили сейчас кота, не тревожили и не мучили. Сейчас изводила только неизвестность.
как белесое сумрачное ничто ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤя ложусь небрежным кривым стежком, я вплетаюсь в полотна расшитых дней, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤне растерзанных болью — рожденных в ней.
Подбел|2
легким шагом, известным лишь мне одному, из полоски света ступаю в тьму.
как белесое сумрачное ничто ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤя ложусь небрежным кривым стежком, я вплетаюсь в полотна расшитых дней, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤне растерзанных болью — рожденных в ней.
Подбел|2
легким шагом, известным лишь мне одному, из полоски света ступаю в тьму.
Дата: Сумерки, 20-Янв-2018, 21:26 | Сообщение # 1205
тень на солнце — метеоритный дождь
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 644
Туман сгущался все сильнее. Бедокур перестал видеть образы соплеменников, но сначала даже не обратил на это внимание. Было ощущение, что черный воздух вокруг усыплял бдительность, обманывал. Кот оглянулся, когда услышал шаги. Он уже видел один раз Тритона среди галлюцинаций, вызванных усталостью и странным маревом вокруг. Сейчас не было даже силуэта пестрого кота, лишь звук его шагов. Снова...кажется невидимый враг уже разобрался, на что можно было давить в случае с его молодой и глупой жертвой. Привязанности - это то, что нас губит. Бед поднялся на лапы, не в силах проигнорировать того, что слышал. Тихий голос, что зовет его. Зовет по имени, называет балбесом и лентяем. Воитель забывает дышать, борясь с желанием броситься вперед, чтобы убедиться в том, что все это - мираж. -Бедокур, долго мне еще ждать? Этот вопрос звучит совсем близко, буквально над ухом черного. Он дергается и озирается, но не встречает ничьего взгляда. Все мысли неожиданно путаются, Бед начинает совсем сложно воспринимать происходящее. -Где ты? - шепчет он горько и закусывает губу. -Я? - ответ заставляет себя ждать, Бед успевает несколько раз повернуться и отойти на несколько шагов от Высверка и Ванильной, - я тут. Я жду тебя. Осознает ли Бедокур, что общается вовсе не с Тритоном? Возможно, но это сейчас не может стать главенствующей мыслью. Слишком сильно воитель хочет помириться с трехцветным, слишком страшно сейчас без его поддержки. Кот чувствует себя одиноким и неспособным справиться с навалившимися проблемами.
А потом вдруг становится светло. Невыносимо светло, словно кто-то выкрутил полосу прокрутки резкости на максимум. Кот щурится, закрывая лапой морду и может открыть глаза лишь через какое-то время. Перед ним - болото. Привычное, родное. Но что-то тут не так, и кот понимает, что начинает происходить что-то ужасное. Он делает осторожный шаг вперед и слегка вскрикивает, понимая. что наступил на что-то острое. Бедокур поднимает лапу и смотрит на свои пальцы, пытаясь понять, чем так укололся. И видит огромный коготь, впившийся в подушечку. Бед рычит от боли и вцепляется в него зубами, пытаясь вытащить, но делает лишь хуже. Кровь течет из раны, заливая все вокруг, попадая в нос и в рот, вызывая тошноту, все еще не улегшуюся. Тихий смех заставляет черного оставить попытки и поднять взгляд. Буквально в трех хвостах от него стоит низкий кот, красивый, со спокойным выражением желтых глаз. Рыже-черный окрас подчеркивает странную изящность фигуры. Бедокур знает, что это не Тритон, но все равно делает шаг ему навстречу. Трехцветный, видя этот шаг, вдруг расплывается в улыбке, быстро переходящей в безумный оскал. Уголки его рта рвутся, а он все не перестает тянуть улыбку. Глаза, уже совсем дикие, вылазят из орбит. Бед оседает на задние лапы, пытаясь что-то крикнуть или сделать, или хотя бы отвести взгляд от урода, которого словно разукрасили компрачикосы. Трехцветный монстр, так отвратительно похожий на оставленного вдалеке друга, вдруг срывается с места и с безумным, сюрреалистичным хохотом движется к Бедокуру. Он не шагает по земле, он словно летит над ней, а его переломанные от плеч лапы ненужным грузом болтаются в воздухе. -Прекрати! Убирайся! - Бед находит в себе силы крикнуть хоть что-то, но это не имеет никакого значения - монстр никак не реагирует, лишь смеется еще громче. Этот хохот напоминает запись с какого-нибудь глупого американского аттракциона, с которым сложно определиться - смешной он или страшный. Сейчас было страшно однозначно. Трехцветный ужас оказывается прямо перед мордой Бедокура и начинает распадаться. Нет, он не растворяется в воздухе. Он тлеет, за секунды проходя стадии разложения, на которые нужны недели. Бед видит изменения, чует запах мертвеца все ярче и ярче. -Вот какой он! Вот какой он сейчас! Ахахахаха! Тритон - гнилая кучка мяса! Голос скрипучий и неприятный, опять же напоминающий голос ведьмы из какого-нибудь мультика. Но он страшен в своей неуместности, а не смешон. Беду невыносимо жутко, он уже не может разобраться где его настоящий ужас, а что навеяно ему туманом. Да и имеет ли это значение? Хочется перестать видеть то, что маячит перед глазами. Черный собирает последние силы в кулак, разворачивается и со всех ног бросается прочь. Он не трус, но выносить такое - выше его сил. Бедокур бежит, заплетаясь в слабых лапах. Он не видит дорогу, так как свет уже погас и реальность снова заполонила черная субстанция. Мертвецкий запах оглушает и кот не может доверять своему носу. Пока он бежит правильно - по тропинке, как они и шли сюда. Но везде нужны свои жертвы... Смех раздается слишком близко над ухом и кот прыгает в сторону, размашисто и неловко.
Удар.
Он не чувствует боль сразу. Он не понимает, что же произошло. Когда начинает понимать, мечтает лишь о том, чтобы туман рассеялся и он смог бы увидеть небо.
Огромный сук, утонувший в болотистой тине, острым концом встретил несчастного мальчишку. Бедокур напоролся боком, пробив легкие, но успел дернуться назад и не остался насаженным на пику.
Кровь течет и течет, уже нет смысла ее останавливать. Уже нет смысла ни в чем. Бедокур ложится на землю, теряя сознание в боли и страхе - последнее, что сопровождало его перед смертью. Нет, перед его глазами не проносится вся его жизнь, он не взвешивает свои решения и поступки. Ему жаль, что последнее, что он сказал лучшему другу - была грубость. Ему стыдно, что он подвел Кромешника, Темнозвезда и все племя. Он ни на что не способен. И теперь уже стать сильнее он не сможет. Бренность мира, суровость лесной жизни, тяжесть размышлений...все это рассыпается прахом вокруг засыпающего последним сном. Кричал ли Бедокур? Он не услышал собственного голоса, да и сейчас это его не волновало.
Кот закрыл глаза. И утонул в боли.
Смерть принесла избавление от всего.
Его тело еще не успевает остынуть, но дух уже отделяется. Бед смотрит на себя во все глаза, изумленный. Не важно, что перед смертью он понял, что это конец. Принять такое и осознать - сложно. Кот оглядывается на небо, сейчас ему видимое. Потом смотрит обратно, туда, где остались соплеменники. Слабо улыбается и вздыхает. Поднимает лапу, чтобы сделать шаг и видит мелкие звезды, что запутались в его прозрачной шерсти. Все таки это правда...
Прощай, любимый лагерь. Прощай, родной лес...Прощай, племя. Прощайте те, кто звался приятелями. Прощайте котята, что уже никогда не смогут родиться и подруга, которая никогда его не полюбит. Прощай, Тритон.
Здравствуй, небо.
--смерть\звездное племя--
как белесое сумрачное ничто ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤя ложусь небрежным кривым стежком, я вплетаюсь в полотна расшитых дней, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤне растерзанных болью — рожденных в ней.
Подбел|2
легким шагом, известным лишь мне одному, из полоски света ступаю в тьму.
как белесое сумрачное ничто ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤя ложусь небрежным кривым стежком, я вплетаюсь в полотна расшитых дней, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤне растерзанных болью — рожденных в ней.
Подбел|2
легким шагом, известным лишь мне одному, из полоски света ступаю в тьму.
Сообщение отредактировал Бедокур - Сумерки, 20-Янв-2018, 21:28
Судорожный кашель рвется из груди пополам со смехом, он по-прежнему не может нормально дышать, все легкие наполнены пылью и кровью, грудину раздирает от боли и дрожью отзываются свежие ушибы, расцветающие под шерстью на коже фиолетовые синяки, но безумную улыбку, кажется, не отдерет с его губ и само звездное воинство.
Свобода белого цвета, и пахнет она антрацитовой ночью, и холодом обжигает разгоряченное, переполненное жаром адреналина тело, что струится вместе с кровью по венам. Лютоволк выпрыгивает на свободу в зимнюю ночь под стоны и крики обрушивающегося за спиной, погибающего туннеля, и в ушах стучит кровь и слышится злобный вой обретшей осязаемую форму тьмы, на что он только крепче прижимается к боку Кромешника. Хочется обвиться вокруг глашатая большой змеей, спрятать друга в переливающихся чешуйчатых кольцах и надменно прошипеть: мое, ─ но он только запрокидывает голову назад, шумно вдыхает долгожданный, чистый воздух, и тело, наконец, заходится в сокрушительной волне скручивающего все полыхающие внутренности кашля.
Сумрачный неловко отшатывается куда-то в сторону, сгибается пополам, едва устояв на лапах, сплевывает сгустки забившей дыхательные пути пыли и еще леший знает какой гадости, страшно хрипит, впивается когтями во влажную землю. Тягучая нить слюны, окрашенная красным, ложится на подбородок, расчерчивая шерсть кажущейся черной полосой, и он брезгливо вытирает ее лапой, как только приступ, что длится, судя по ощущением, целую вечность, заканчивается.
Вот и все, тупо понимает он. Все действительно кончено.
Дата: Рассвет, 22-Янв-2018, 20:18 | Сообщение # 1207
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2350
туннели
Огнедышащая пасть туннеля, подземного гадкого чудища, захлопывается позади, жадно щелкая каменными клыками, надеясь отхватить себе еще кусок живой горячей плоти, но два тела бело-серой молнией мелькают в клубящейся пыли, вырываясь на свободу, и планы умирающего хищника гибнут вместе с ним. Кромешник уже не понимает разницы между грохотом позади, яростным биением сердца в груди, шумом крови в ушах и диким смехом, вырывающимся из груди вместе с хриплым надрывным кашлем.
Лапы дрожат, слабеют и не держат, но сумрачный все еще стоит лишь на вспыхнувшими фейерверком энергии и адреналине, хоть и шатается, как хрупкая береза, стоит только оторваться от плеча Лютоволка. Кромешник смотрит на него, улыбаясь, как последний кретин, когда кашель затихает, ловит янтарный взгляд и одними губами произносит спасибо. Верный рыцарь спас принцессу, вытащив прямо из лап смерти. В раскаленном сознании мелькают образы чужих крылатых существ на ветхих стенах заброшенной церкви, белоснежные крылья — ангел-хранитель?.. — и опричник вновь смеется, но глуше и тише, встряхивая головой и переводя взгляд наверх.
Чистое небо, тающие звезды, нежна дымка рассвета, сусальное золото уже каплет с востока.
Прикосновение студеного воздуха к разгоряченному телу и измученным легким — ментоловые ожоги, больные и приятные. Кромешник осознает, что впервые за долгое время может дышать свободно.
Всё и вправду закончилось. Сжимающие нутро липкие черные когти растаяли вместе с приходом нового дня.
И глашатай — почти предводитель — чувствует все: и голод, и усталость, и дикое желание спать, и саднящую заднюю лапу. Сумрачный бросает взгляд на свою конечность, замечая на ней алые разводы и отпечатки когтей — это было реально, это было не понарошку, смерть дышала ему в лицо и хотела забрать с собой.
Ха-ха.
Кровь красная и горячая — Кромешник смотрит на нее несколько мгновений, и в ушах набатом звенит «в тебе тоже его кровь».
— Я похож на него, Кромешник.
А я... я похож на него?
— Ты такой же, как я.
Сумрачный хмыкает и небрежно стряхивает алые капли на белый снег. Он не хочет думать об этом сейчас.
Кромешник оглядывает соплеменников, взъерошенного Пузыристого, Лапку, Лютоволка, Меднолапого, у которого кровь идет носом.
— Все живы-здоровы, бойцы? — интересуется опричник, медленно переводя взгляд на Ванильную, Высверка и... — Где Бедокур?
Глашатай рыскает взглядом по снегу и не сразу замечает следы, неровной тропинкой уводящие за сугробы.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Дата: Рассвет, 22-Янв-2018, 22:19 | Сообщение # 1208
✽
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 9319
В голове нарастает тревожный звон, лапы вдруг кажутся непомерно тяжелыми, морозный воздух обжигает кожу прикосновениями эфемерных пальцев. Дыхание словно закупоривается глубоко в сводящей спазмами груди ─ Лютоволк прижимает лапу туда, где прямо в подушечку через клетку ребер отчаянно бьется усталое сердце, и его снова сгибает пополам приступ лихорадочного кашля: легкие будто не в силах выдавить из себя отчаянно цепляющуюся за тонкие стенки гадость, вновь и вновь раздирая дыхательные пути когтями боли. Он сплевывает на снег подкрашенную красным слюну, отчаянно желая о глотке свежей и чистой воды, и медленно выпрямляется, смаргивая частицы пыли, что немилосердно щиплют сетчатку глаз.
Лютоволк все еще слегка задыхается, когда смотрит на Кромешника, но по-волчьи усмехается в уголок сухих губ: не за что. Будто он мог оставить его… там. Это Темнозвезд произнес напоследок глупое «прощайте» и бесследно растаял во мраке ─ Скатертью дорожка! ─ по-прежнему плюется ядом и довольно рычит что-то внутри, ─ так пусть им призраки и давятся, но Кромешника на съедение мраку он не отдал бы и за любую цену.
─…Где Бедокур?
А, правда, где?
Голова была пустой и в то же время переполненной тяжестью, от которой настырно клонило к земле и смыкались веки, оформленные мысли исчезли, ─ остались лишь образы, лениво подкидываемые сознанием, расплывающиеся, перемешанные, мутные. Черного воителя нигде не было видно, только следы и остались ─ по счастью, не занесенные снегом, неровные, уводящие от входа в туннель куда-то в сторону.
─ Я проверю, ─ негромко говорит Лютоволк и шагает вперед, не оборачиваясь на соплеменников. Отчего-то была твердая уверенность: в конце дороги его не ждет ничего хорошего.
Снег хрустит под лапами, на востоке светлеет небо, и рассвет окончательно изгоняет черноту сумасшедшей ночи. Запах крови уже привычным вкусом металла ложится на язык, запах влажной земли и смерти ─ за последнюю луну умерло столько, что он не чувствует ничего, когда видит раскинувшийся на белом угольно-черный, неподвижный силуэт. Рядом мрачно высится окровавленный, торчащий из болота сук, напоминающий пику.
Последняя жертва Великого Мора. Последнее распятие.
Лютоволк несколько секунд смотрит на очередной труп, испытывая какой-то странный спектр эмоций ─ от отвращения до досады, ─ а после аккуратно притрагивается к оледеневшей шерсти лапой, чуть раздвигая ее на боку. Устрашающая рана с рваными краями не дает повода усомнится, как все произошло. Сумрачный морщится, наклоняется, смыкает зубы на загривке мертвого и, пятясь, тащит по снегу ─ остывшее тело неожиданно неподъемное, сил на то, чтобы даже попытаться закинуть его к себе на спину, уже не остается.
Через несколько минут он возвращается к остальным, опускает труп Бедокура перед Кромешником ─ как гончая перед хозяином тушку загнанной, задушенной лисицы, ─ и обводит соплеменников взглядом, поясняя: ─ Судя по всему, он пробил легкое. Напоролся на сук. Мы бы не смогли ему помочь в любом случае, ─ во рту расплывается кисловатый привкус смерти, он говорит все также негромко, почти равнодушно, и как же, черт возьми, он устал.
Тоннели с грохотом осыпаются... нет, не так: врата ада с грохотом захлопываются за спиной у несущихся к вожделенному солнечному свету воителей. Все ужасы, вся тьма, всё то, что терзало, пробираясь в самые потаённые уголки Сумрачных душ, поглощая последний свет и последние силы, — засыпано, погребено. Всё кончено Сейчас, когда шок после внезапной смерти Темнозвёзда обжигал душу холодом, а мысль о долгожданной свободе — жгла живым огнём, эта фраза звучала так странно двусмысленно, двусторонне, противоречиво. Но Костерок отогнал это странное состояние мыслью о том, что предводитель обменял единственную жизнь — свою собственную — на десятки других. Больше никто не умрёт, никто-никто... — Где Бедокур? — ...два слова — и Костерок сразу понимает, что ещё один воин всё-таки успел погибнуть. Он ещё не видит его мёртвого тела, да и верить в его смерть не хочет, просто предчувствие кажется таким явственным, словно иначе не может и быть. Лютоволк отправляется по следам, оставленным на снегу, и возвращается с мёртвым соплеменником. Грудь у того пробита, кровь вокруг рваной раны местами запеклась, местами замёрзла. И эта картина врезается в память так же резко и больно, как страшнейшие из видений. Костерок вначале горестно вздыхает, но затем — с бесконечной злостью в потускневшем от усталости голосе шипит: — Больше они никого не заберут у нас. Жаль ли Костерку грязнокровных котят, чьи кости были замурованы в тоннелях? После всего — нет, ни капли не жаль. Их духи сотворили с племенем Теней такое, что многие, узнав правду, лишь украсятся в своей ненависти к грязнокровкам. Даже Полоз, по сути главный злодей и виновник всей этой истории, был не настолько отвратителен Костерку. ...смертельная усталость наваливалась на молодого воина. Теперь, когда кошмары и видения, вводившие в странные моральные и физические состояния, отступили, ему просто невыносимо хотелось спать. Лечь прямо здесь, устроив из колкого бурелома подстилку, упасть на неё и лежать, пока не вернутся силы. Если вообще вернутся. Если он не умрёт от истощения прямо здесь и сейчас. Но мысль о тех, кто остался в лагере, вдруг пронзила его сознание подобно удару молнии. Сколько котов остались живы? Нужно вернуться, скорее вернуться и убедиться, что они и правда спасены... Костерок не мог теперь даже присесть: он стоял столбом, напряжённый, пусть и весь трясущийся от слабости, но желающий сию же секунду сорваться с места и направиться в лагерь.
With every single day, it won`t go away The way I feel about you
Воздух после тоннеля обдает его свежестью, пожирает огнём морду, вырывая полузадушенный и очень-очень тихий хмык, который он производит, не размыкая сжатых губ. Лапы несут чуть дальше, давая ему, слегка по качнувшись, осторожно присесть в сугроб, борясь с накатившей сонливостью. Всё вокруг теперь кажется каким-то глупым миражом, нелепой постановкой театра одного зрителя, который остался за завалом тоннеля вместе с главным актёром. Оруженосец чувствует, как костёр, что недавно горел столь ярко, опаляя лёгкие страхом, теперь отгорел. Остались лишь затухающие угли, что неровной целью тянулись к всё ещё трепещущему сердцу. У него был инстинкт самосохранения, он не был таким безбашенным, как Лапка, он не стремился к смерти, однако она была интересна ему. Он не чувствовал отвращения, видя кровь.
Потянуло металлом, ноткой соли, заставляя разлепить уставшие глаза, под которые будто бы насыпали песку, Меднолапый нахмурился, смотря на тех, кто отсутствовал, слушая приказ Кромешника. Бедокур?
Труп более старшего соплеменника смотрелся потерянно на белом покрывале, что начало серебриться под лучами солнца. Мелкий снег першил в носоглотке, лапы отказывали двигаться, но он слушал внимательно, смотря на глашатая либо без пяти минут предводителя, после на Лютоволка, что принёс труп. Бурое пятно уже успело подсохнуть, покрыться плотной коркой, под ней виднелся тёмный провал от чего-то плотного и острого. Пришла ассоциации со шпротом, на палочку которого духи накололи соплеменника.
Последний жест всегда самый запоминающийся и яркий.
Он сдерживает непонятно откуда взявшийся рвотный позыв, смотря на красные пятна, что расплываются перед глазами, понимая, что всё закончилось, что он тут живой и дыщащий.
Поздравляем, вы живы.
Он чуть улыбается уголками губ, поднимаясь на лапы, потому что им пора возвратиться в лагерь. Без предводителя и с мёртвым соплеменником, но они возвращаются, ведь так?
мы всего лишь топь и ветви. спи, мой братец, станет легче лес с болотом на рассвете видят сны по-человечьи
Озвученный вопрос тихим эхом висит в воздухе, Кромешник молча смотрит на уходящие вдаль следы — тропинка и впрямь неровная, видно, насколько порывист был его шаг, — и в охладившимся сознании совершенно отчетливо зудит догадка о том, куда же делся соплеменник. Сумрачный уже не знает, что чувствует, и чувствует ли вообще что-нибудь кроме наваливающейся с каждой секундой все больше усталости. Столько смертей, столько смертей — эта ведь последняя? Хотя бы на ближайшие пару лун?
Лютоволк тихо идет по следам, скрывается за заснеженными кустарниками, и полосатый упирается тяжелым взглядом в Ванильную и Высверка — они молчат, вероятно, измученные этой бесконечной ночью не менее, чем остальные, — но Кромешнику безумно хочется поинтересоваться: А вы где были? Неудивительно, впрочем, что это случилось: в том черном беспросветном тумане собственного носа не увидать, не то что соплеменника. Но они ведь должны были держаться вместе!..
— ...Мы бы не смогли ему помочь в любом случае.
В груди у воителя рваная рана, темная шерсть слиплась, залита кровью, кажущейся сейчас черной, а пустой, потухший взгляд устремлен в ясное небо. Где твой друг? отстраненно, неосознанно, молчаливо вопрошает сумрачный, разглядывая застывшее лицо соплеменника. Солнечные лучи, холодные и еще не ослепительно яркие, утренние, нежные, касаются шерсти Кромешника и та вспыхивает серебром — ему больно от света, от сверкающего белого снега, от мороза, кусающего за лапы. Как хорошо, что он может чувствовать эту боль.
— Больше они никого не заберут у нас.
Да.
Кромешник задумчиво склоняет голову чуть набок, не отрывая темно-хвойного взгляда от мертвеца, протягивает лапу и бережным движением закрывает ему веки. Спи спокойно, Бедокур, кошмары больше не потревожат тебя.
— Лучше похоронить его сейчас, — негромко произносит глашатай-почти-предводитель, поднимая взгляд на соплеменников. Достаточно с Сумрака трупов в лагере, — Лютоволк, ты сможешь донести его до кладбища?
На самом деле не очень-то хочется отпускать рыжеухого одного в не самый близкий путь, но из всех, пожалуй, именно он подходит по размерам и другим параметрам для того, чтобы нести Бедокура. Можно было бы доверить это Пузыристому и Лапке, но первый слишком сентиментален, а Лапка... Это Лапка. Кромешник готов был оставить ее в туннелях, так она его успела достать, но лучше, если он лично убедится в том, что она без приключений дойдет обратно до лагеря.
— Остальные – домой.
Кромешник взмахивает хвостом, подзывая к себе соплеменников, и, задержавшись взглядом на Лютоволке — не теряйся только, — ступает в сторону ельника, чувствуя, как отзывается при каждом шаге болью заклейменная тьмой задняя лапа.
Но все это уже не важно. Они вовзращаются домой.
ельник
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Каждая клеточка измученного тела в один голос протестующее воет, расцветающие под шерстью синяки жжет на морозе и на выдохе в легких все царапает и хрипит, словно у изношенного временем механизма, но он кивает, облизывая горькие губы. На окрашенном кровью снегу распластанная черная фигура Бедокура кажется особенно зловещей, какой-то неестественной, чужеродной. Запекшаяся кровь, зияющая в груди рваная дыра, глядящий в светлеющее небо пустой взгляд ─ Кромешник опустил мертвому веки, но ощущение чего-то липкого и неприятного от вида по-рыбьи слепых глаз все равно осталось.
Какой это по счету мертвый соплеменник за последнюю луну ─ сложно сказать. Остается надеяться, что последний.
─ До встречи дома, ─ произносит он, неотрывно глядя на Кромешника, и лишь когда посеребренная солнечным светом шерсть глашатая вместе с остальными соплеменниками растворяется за деревьями, Лютоволк оборачивается обратно к Бедокуру и с трудом забрасывает его к себе на спину, морщась от соприкосновения с ледяной, пропитанной кровью шерстью.
Костерок проводил Лютоволка долгим взглядом, невольно зажмурившись при мысли о том, насколько трудным будет путь этого воителя до лагеря. И часть этого пути будет проделана на лапах не просто подгибающихся и онемевших, но ещё и содранных о мёрзлую землю в попытке разрыть в ней могилу. Вот — Кромешник отдаёт приказ, не менее долгожданный, чем тот, после которого Костерок отправился за всеми в поход в тоннели. Домой. Сейчас, когда всё закончилось, и секунда промедления казалась вечностью — терзающей, наполненной усталостью и болью. Расстояние от дерева до дерева — как от гор до моря. В нормальном физическом и эмоциональном состоянии можно пробежать от болот до лагеря так быстро, что почти и не заметишь — разве что только по привычке обратишь внимание на пару опасных топей, чтобы в них не угодить; но сейчас сознание с болезненной остротою фиксировало каждую деталь, задерживалось на ней, невыносимо растягивая странные и тёмные мысли, так что и само время казалось каким-то неестественно растянутым. Чтобы вернуться в нормальное восприятие происходящего, Костерок — как и все Сумрачные — должен будет восстанавливаться не один день. А сейчас — лишь бы только дойти до лагеря. Лишь бы только дойти, лишь бы только дожить.
Ельник »
With every single day, it won`t go away The way I feel about you
Дата: Сумерки, 03-Фев-2018, 14:58 | Сообщение # 1214
яркий костер, сумрачная инквизиция
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1584
Наверное, он просто выключился, потому что очухался только через несколько часов, всё ещё уставший, весь измятый и грязный. Кости ломило где-то внутри, органы то и дело скручивало в тонкую спираль, пока Медянка задумчиво рассматривал уже зажившую рану от когтей Душки на подушечке лапы. У него внутри что-то непонятно скрутило, будто он скучал по другу, который потерялся тенью где-то в лесах. Хотелось глубоко вдохнуть, преодолевая фантомную боль, каскадом накрывшую его с головой. Меднолапый, конечно, не мог скучать, но он чувствовал нехватку кислорода и количества полосатых на один квадратный метр, потому что теперь его окружала лишь пустота. Это приносило по-настоящему странные ощущения, что-то на подобии такого он испытывал, когда осознал пропажу Мятежного. Осознал, что тот самый "минус один" добрался и до него незамеченным.
Леса раз за разом пожирали дорогих ему людей, а те пропадали, становились лишь кусками из воспоминаний.
Медянка встает, неловко покачнувшись. Лапы всё ещё слишком мягкие, движения расконцентрированные, но он уверенно движется к выходу из грёбаных болот, потому что воздух тут давно промок от крови и туманом ползёт по нервным окончаниям.
ельник.
мы всего лишь топь и ветви. спи, мой братец, станет легче лес с болотом на рассвете видят сны по-человечьи
— Как сдашь мне экзамен и докажешь, что не потеряешься на территориях.
Затхлый запах болота, оттаявшего и, как всегда, мерзковато отдающего тиной и прочими прелестями, перемешивался здесь с довольно старыми следами соплеменников и с ароматом крови. Где-то тут должен торчать из грязи острый сук, на который напоролся во время Мора Бедокур. Подумать только, эта гадская палка все еще торчит там, где и была, вся перемазанная засохшей кровью сумрачного воина. Конечно же, детишки и Милка знать не знают, как погиб Бедокур и, может быть, кто это вообще, да и Трель не собиралась им поведать обо всем этом.
Просто как-то вспомнилось. И воспоминание это неприятным привкусом отдалось на языке.
Кашлянув, Трель остановилась там, где под лапами еще была твердая почва, и обернулась, поджидая учениц. По сути, сейчас будет первая ответственная тренировка в их жизни — поход походом, но принцессам вроде Тенёк становится скучно и они пропускают все мимо ушек. Ничего, сейчас встряхнем.
— Сейчас все внимание должно быть направлено по делу и никак не мимо, — взгляд мельком скользнул по кромешниковой дочке, — на Болоте опасно, и вам нужно научиться проходить через него. Уметь не утонуть в трясине — обязанность любого сумрачного. — птичка смотрит предельно внимательно на каждую из троих девочек, стараясь еще раз убедить их в том, что она не шутит. Из Тенёк, Прогалинки и Милки менее всего дорога была последняя, поэтому Трель выстроила в голове схему продвижения по этим кочкам себе так: Тенёк, как самая недовольная, первая; за ней сама Трель; далее Прогалинка и только потом Милка. Штука в том, чтобы успеть поймать учениц перед тем, как они завязнут в подмерзшем болоте. Грязнокровку, в случае чего, тоже поймаем, конечно, но приоритеты расставлять приходилось, — Первой прыгает Тенёк, потом я, следом Прогалинка, Милка в конце. По всему болоту, среди трясины, много твердых кочек, передвигаются по ним только прыжками. Не страшно, если вы задержитесь, чтобы наметить, куда прыгать, высмотреть кочку в грязи и воде. Тенёк, не бойся, я поймаю. — Трель смотрит на племянницу ободряюще и делает шаг в сторону, освобождая ей путь.
Покажи, чего ты стоишь, принцесса.
Воительница немного медлит, давая ученицам и Милке перевести дух, и кивает кромешниковой дочке на первую из кочек, ожидая прыжка. Благо, место ее приземления не так далеко от твердого берега и трясина там еще не так глубока, как, скажем, на середине болота.
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
Вниз 
