Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Сердце лагеря расположено на самом дне глубокого оврага с крутыми склонами. С одной стороны закрывает овраг высокий [dashed]скалистый склон[/dashed], с других же он укрыт от непрошенных взглядов густыми кустами ежевики. Спуститься в лагерь можно только с помощью [dashed]поваленного дерева[/dashed], и никак иначе. Лишь с высокого скалистого обрыва открывается вид на [dashed]Главную поляну[/dashed]. Это поляна, выстланная низкой, примятой многими лапами травой, и окружённая высоким папоротником. Здесь проводят свои вечера воители всех племён, сюда же стекаются юные котята и королевы.
На скалистом склоне расположено множество пещер, служащих укрытием для большинства котов. Часть из них уходит под землю, образуя норы, другие поднимаются на высоту до двух метров, сплетаясь сетью пещер. В стороне от них находится [dashed]большая каменная лапа[/dashed] − каменный выступ с пятью небольшими островками, словно раскрытая лапа, простирающаяся над воителями. С неё предводители и избранные ведут собрания, объявляют о посвящениях и сообщают о важных событиях племени. С лапы свисают лианы дикого винограда, широкими листьями укрывающие вход в палатку целителей, разместившуюся прямо под выступом.
Если забраться по дереву, что надежно уперлось стволом в Главную поляну, то можно попасть на [dashed]каменный карниз[/dashed]. Этот карниз достаточно широкий, чтобы по нему безопасно прошел один взрослый кот. Забравшись туда, можно попасть в самые верхние, еще не до конца исследованные пещеры. Под корнями дерева, ведущего на карниз, в небольшом углублении находится отдельная [dashed]сумрачная куча с дичью[/dashed]. Она располагается довольно далеко от общей и скрыта от глаз папоротниковой порослью.
В лагере всегда слышен плеск воды. Со скалистого обрыва стекает тонкий, но быстрый и шумный [dashed]ручей.[/dashed] Он водопадом льётся по камням склона, образуя небольшую лужицу у подножья, и заворачивает в палатку целителей.
Здесь же, в считанных хвостах от ручья, находится [dashed]Куча с Добычей[/dashed]. Это небольшое углубление в каменной скале, куда не попадают лучи солнца и дожди, а значит, пища всегда остаётся сухой и медленнее портится. К тому же, отсюда недалеко идти до палатки целителей и детской, а значит, даже самые слабые члены племени не будут обделены пищей. ⠀ ⠀ ~°·⠀Состояние⠀·°~
— Чудно, — Аха легонько шлепает кончиком хвоста по сгибам задних лап Пиявки, а затем указывает ушами на выход из лагеря, мол, линяй как можно скорее, нагоню.
Немного подождав, пока ученица среагирует и куда-нибудь ретируется, Полымя наконец обращается к стоящему около нее мальчишке. Тот забавно и покорно молчит, терпит их легкомысленный диалог и переглядки, вообще не меняясь в лице — все такой же выжидающий и деликатный, как и парой минут ранее. Ободранка отмечает это, как интересную черту, и запоминает, на будущее, его морду. Пригодится Пиявке такой друг, все же. У Ахи всегда был взвешенный и гладкий Потёмка; Пиявке тоже нужен кто-то, кто будет ее уравновешивать. И сиблинги, вспоминая всех волчат, на эту роль ей точно не подойдут. Душица, Пустолайка — такие же черти, как она сама, а Сычушка, кстати, стоящая рядом с юношей (она только заметила ее.. такая тихая!), просто не смогла бы удержать Пиявкин задор и раздрай.
В лице кареглазого мальчика есть что-то знакомое.. господи боже, это Падь, что ли?
— Падь?— обращается на пробу, не веря своим глазам; она знала, конечно, что Изнанка штуки вытворяет, но чтоб такие — видела впервые, — в общем, спасибо за мох. Обратитесь к Душице, она во-он там, — мотает головой в сторону девочки, — и помогите ей. Оба.
Убедившись, что оруженосцы ее указания усвоили (Падь кратко и вежливо кивает), Полымя спешно убегает, нагоняя Пиявку. Ее тянет носиться по лесу сызнова так, будто она совсем не устала, а баль в натруженных лапах ее не трогает.
По пути, уже запрыгивая на дерево со своей подопечной, озадаченно моргает, думая о вернувшемся и юно выглядящем Медовом: ну жуть.
поваленное дерево
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀полымя (аха) 21 сумрак ⠀⠀⠀⠀⠀⠀
⠀⠀⠀⠀⠀⠀я пойду, как мессия, в золоченом дыме, потянусь к янтарю, пока тот не ужалит; ⠀⠀⠀пока медь не затопит все полые вены, не ворвется волною во мрак медоносной – всё по-прежнему будет обыденно бренным
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀всё по-прежнему будет скучающе просто.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀полымя (аха) 21 сумрак ⠀⠀⠀⠀⠀⠀
⠀⠀⠀⠀⠀⠀я пойду, как мессия, в золоченом дыме, потянусь к янтарю, пока тот не ужалит; ⠀⠀⠀пока медь не затопит все полые вены, не ворвется волною во мрак медоносной – всё по-прежнему будет обыденно бренным
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀всё по-прежнему будет скучающе просто.
Сообщение отредактировал Музыкант - День, 01-Фев-2024, 23:11
Пиявка не сдерживает хихиканья и попыток поймать кончик хвоста наставницы. Ну а чего она им размахалась? Не просто так ведь. Поймать не удается, зато Пиявка ловит немую рекомендацию к побегу, и моментально ее использует.
Пробегая, конечно же, пихает Сычушку в бок - по-дружески, но получается привычно сильно. Пиявка никогда не думала обижать сестренку-по-яслям, просто.. ну вот такой у нее способ дружить. Разве Сычушке не нравится, когда на нее выпрыгивают из-за угла? Разве не весело, когда кричат на ухо в моменты отдыха? уржаться можно до колик в животе
Девчонка, забыв попрощаться с Падью (ну или узнать его имя хотя бы) лихо запрыгивает в поваленное дерево - у нее нет и не было с ним проблем, потому что Пиявка всегда делает это с разбега.
- дерево -
жизнь опять словно белый лист ㅤㅤㅤㅤㅤㅤмажет красками холст ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤПиявка 9 лун красно-жёлтым её каприз ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ночь всё перевернёт
жизнь опять словно белый лист ㅤㅤㅤㅤㅤㅤмажет красками холст ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤПиявка 9 лун красно-жёлтым её каприз ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ночь всё перевернёт
Лис никак не может повлиять на их падение. Ладно, допустим, Зарехват захотел убить его, но себя-то он зачем хочет убить? Совсем отчаялся? А Лис здесь причем?
Зато он сможет назойливым призраком крутиться возле Птичьего. Дышать холодом на овсяные маленькие уши. Игриво сбрасывать на него шишки. Обнаруживать себя эхом гиенистого смеха в ночи. Сонным параличом прижимать его к подстилке. Шептать с нежным, загробным весельем: хочешь, расскажу сказку?
А потом они не умирают. Лис, яростно вцепившись в Зара в ответ, прокатывается телом по камням, снегу, отбивает себе всё что можно, падая наконец в снег. Прямо в сугроб.
Хорошо хоть, что не на Птичьего, иначе сдох бы уже он — в лучших традициях котлетёнка.
Лис ошалело смотрит в сиятельную морду Зарехвата, переживая несколько микроинсультов и сердечных приступов. У него сейчас сердце из глотки выскочит, да что этот придурошный учудил, еще и ржет, сволочь... а.
— Я на ше лс мо ль
Так всё-таки ему не показалось.
Он как-то рвано, смято улыбается ему в ответ, растерянно — до него доходит с опозданием, гул в отбитой башке замедляет мыслительный процесс, — но не может не улыбаться, когда Зар такой... Восторженный. Смеющийся.
А потом он сыпется в его лапах.
— А он меня не по мн ит. Со вс ем.
Лис дышит пару мгновений, просто дышит, а потом откидывает голову назад, на снег, и хрипло, по-дурному смеётся.
— Как же вы меня.. все.. достали...
Сначала Птичий, потом Гадюка, теперь вот этот... Можжевельник еще... Как-то всё я не знаю. Ему нужна передышка.
Он тянется к плечу Зарехвата и беззвучно орет в него. Потом отстраняется, так же легко и беспечно, как совсем недавно отстранялся от Можжевельника, снова откидывается на землю — вальяжно, небрежно — и похлопывает-поглаживает Зарехвата по щеке.
— Это же лучше, чем если бы ты его так и не нашел, верно? — Лис улыбается горьковато. Он уверен, что всё у этих двоих будет хорошо, потому что они и до Изнанки были абсолютно невыносимыми (о, Лис помнит обжигающе ледяные взгляды Смоли, которые он бросал на него всякий раз, когда Лис оказывался рядом с его драгоценным учеником), а потерявший память Смоль... — Может, так даже проще. Теперь есть шанс, что Смоль не будет, — он чуть не сказал пошлое "ломаться", но вовремя прикусил язык. Его сегодня уже скинули с каменного карниза, он не хочет умереть теперь от заровских клыков в глотке, так что заканчивает фразу благонравно, поэтично, возвышенно, вскидывая лапу в абстрактную высь, — мерзнуть там, на вершине своих моральных устоев.
Когда Лис беззвучно орет, Зар издает приглушенное, гиенье-шакальное "кхъ-хы-хъ-хъ-хь", извращенный "сдержанный смех", что вставал ему поперек горла, не смея вырваться наружу, с самого детства. И затем этот звук вырывается из него — ломким льдом, треснувшим в истерике незамеченным айсбергом, мимо которого проехал титаник — еще раз, уже без улыбки, а с дрогнувшими губами, когда Лис гладит его по щеке. Доволен, вонючий бастард? Укус в шею на посвящении, общие дети в яслях, которые требуют сказок, шесть лун безмолвной жестокой солидарности и редких искренних избиений друг друга на тренировках... и вот они, два идеальных, горячих парня в снегу, растрепанные и взъерошенные, в объятиях друг друга — перед салатом всего племени. И Зарехват позволяет себе посмеяться отчаянно, глядя на Лиса, пару мгновений.
Затем с недоумением и вежливой улыбкой замирает, рассматривая черно-рыжего.
Что за горечь? Тебе что, жаль меня? Лис выглядит странно-усталым, и Зар ощущает опаляющий уши стыд: в этот раз новости слишком? Лис пытается успокоить его.
Зарехват думает, с умилением и странной нежностью рассматривая Лиса, что он делает это абсолютно зря, и что ему совершенно наплевать на эти странные попытки поддержки, и что лучше бы Лис извалял его рожей в вонючем утоптанном всеми жителями лагеря снегу прямо посреди поляны, вышиб из него уже наконец все это, помог мозги прочистить.
Но это даже мило.
— ...мерзнуть там, на вершине своих моральных устоев. — Так я на соседней, — выгибая бровь, Зарехват изящно слезает с Лиса, презрительно шлепнув лапой по вскинутой ввысь лапе Лиса, сбивая ее с курса. Он приглаживает шерсть, садясь неподалеку, легким, отточенным движением отряхивается, и его суперсила — страх разочаровать мизофоба в наставнике — выглядеть совершенно даже после падения кувырком в овраг. И он окидывает Лиса привычно-высокомерным — абсолютно показушным, скорее шутливым, чем всамделишным — взглядом. Медленно вскидывая бровь.
Как будто они все это время сидели на изящном официальном приеме, легком утреннем чаепитии в саду, где благородный фарфор на блюдца расставил дворецкий.
— И тебя на соседней вижу.
Лох,сожрал весь мох.
Понимаю тебя.
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
Спускается вслед за Медовым, также с трудом, как и залезала, чтобы только не упасть. Не хочется чего-то такого... Сразу, как спустила на территорию лагеря - пташка вновь замешкалась и затерялась, пытаясь понять, что ей делать. Потерялась средь общества. Всё-таки она такая же как и ранее. Ничего не поделать, все быстро не может идти по просту, нужно время, всему. Медовый тоже немного затерялся, но нашел выход и пошел в сторону сестрицы Пиявки и еще одной персоны. Со стороны которых были вскрики (?). Сыч не теряя времени потопала за мальчишкой. Пока походит за ним хвостиком. Ничего страшного не будет. Так, хоть, точно не потеряется, да и с кем-то – полегче.
Тот подходит, глядит своим взором на кошек, будто задавая вопрос какой-то. Интересно, что за вопрос? Сычушка тоже подходит, но остаётся на расстоянии. Смотрит то на Медового, то на кошек, то опять на Медового. Пытается дорубить происходящее. Все довольно быстро...
Слышит слабую болтовню со стороны девиц, их обращение к оруженосцам. Со стороны Полыми приходит задание о помощи с мхом… Душице… хороший, однако момент для общения двух сестриц, если та не будет против, конечно. Сычушка в ответ кивает, давая понять, что поняла всю заданную информацию.
Девчонки убежали, оставив Мёд и Сыча на едине. От Пиявки, перед уходом той, мелочь получила толчок в бок, довольно сильный и неприятный. Пташка лишь слабо прижимает ушки и смотрит на сестрёнку, давая понять, что было немного неприятно, но глаза выдавали как обычно – небольшой страх и смятение. Не всем нравятся игры, шум и хаос. Кому-то нравится тишина и покой, когда никого нет. Ну. Социофоб в каком-то смысле слов можно назвать Сыча.
Кошка убегают, мелочь переводит взгляд на Падь, будто задает вопрос
«Пойдем?»
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀☆*･｡.·★·.｡･*☆
а за мной воробей и ястреб, туман и свет мелочь трав полевых, подорожник, репей рябой
⠀⠀я не знаю имён, но я тоже одна из тех ⠀⠀⠀⠀⠀⠀придорожных, безбожных, убоженных под пятой
Дата: Закат, 02-Фев-2024, 01:21 | Сообщение # 3246
смеётся пламя, целует тень ⠀
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1889
— Так я на соседней.
Лис с коротким смешком роняет лапу и смотрит на Зарехвата снизу вверх, даже не пытаясь подняться. Смотрит и думает о том, как он его все-таки обожает. Теперь уже совершенно любого: и в ледяной ярости, и с отчаянными проблесками загубленного пламени, и высокомерного, и вечно аккуратного, и растрепанного в снегу, и шутливого.
Замечательный он, этот дурацкий Зар.
— И тебя на соседней вижу.
..Он забирает свои мысли обратно.
Лис замирает, кажется, и впрямь вмерзая в сугроб. Смотрит вверх, в израненное голыми ветвями небо, и не видит его, потому что перед глазами — папоротниковая тьма, нефтяные разводы пьяных зрачков, острая-острая, холодная ржавчина радужки. Металлический привкус его крови мешался с кисло-сладкой облепихой. И это уже не любовь, наверно, это больная одержимость лезла из него кровожадными бесами, это война, это ядерный взрыв, за которым следует бесконечная зима, это какой-то кромешный мрак.
Он сорвался со своей вершины смертоносной лавиной и похоронил под собой всё.
— Я...
Слова встают поперек горла горько и невыносимо, снежным тугим комом. Он осознает, что не может говорить об этом, не здесь и не сейчас, когда за изгибом каменной скалы в сугробе лежит он.
Если бы в их последнюю встречу родился котенок, он бы уже посвящался в оруженосцы. Время летит так быстро. Сезоны сменяют друг друга. Мир не рушится. Они с Птичьим существуют в одном лагере, но они дальше друг от друга, чем этот снег от луны, еще дальше, так далеко, как никогда не были. Молчание между ними пролегло непроходимыми заснеженными долинами. Ядерная зима, безжизненная пустыня. Чинится ли такое? Вряд ли.
Лис всегда знал, что если он уйдёт, то Птичий не пойдет за ним.
У него осталось так много вопросов. Он почти смирился с тем, что это конец, но он не может... ему нужны ответы. Он прокручивал в своей голове каждую минуту их последних встреч, и запутался окончательно; если много раз повторять одно и то же слово, то оно теряет смысл — это произошло с воспоминаниями. Лис не может понять, что было на самом деле и как, может, он себе всё придумал?
Зачем Птичий... делал то, что делал, вел себя, как его изнаночные двойники, которых Лис раскусывал на раз-два, потому что враки-враки, Птичий бы так никогда не сделал. А он раз — и делал. Так равнодушно и жестоко, что давно пора бы задуматься: а не притаился ли в этом лагере еще один одержимый? Оборотень.
[indent] — Если так сильно хочется, попроси нормально. — Птичий. — Лис. Лис.[/indent]
Лис не может себе позволить переложить на него вину, потому что это он сам сорвался, но он... о, тени, он так запутался.
Лис кладет лапы себе на глаза и с силой нажимает, до ярких взрывов под веками.
— Неважно. Забудь, — бормочет.
А потом убирает лапы, переворачивается на живот и подтягивается поближе к Зарехвату, вновь свеженький, как ни в чем ни бывало.
Есть кое-что и поважнее дел сердечных.
— Послушай. Наш общий ребенок сейчас, возможно, в опасности, — Лис пересказывает ему то, что удалось узнать от Цветени, что сам видел в целительской, — Не знаю, правда это или нет... — учитывая, что с той стороны новички вываливаются чаще всего именно в моменты активизации хтони, то... это скорее правда, чем нет, — Но Лань там совсем один. Верхушки, видимо, забегались и забыли, — не без яда в голосе, — Пойдём, посидим с ним? Твой Смолянка всё равно не скоро очухается, а мальчонке я уже пообещал, что мы зайдём.
Дата: Закат, 02-Фев-2024, 23:05 | Сообщение # 3247
воплощение беды дух сумрачной стали
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 466
Снег размазывается по его щекам влагой, мокрым холодом, зимним песком, Птичий дышит в него, пытаясь то ли удавиться, то ли хоть немного приблизиться к земному пониманию происходящего. Может быть, он предпочел бы провести так всю свою жизнь, трава бы проросла сквозь его глазницы, сквозь шовчики черепной коробки, просочилась бы к солнечному свету; потом он бы покрылся одуванчиковым пухом, стал бы мягким, как майский день, бабочки бы облюбовали цветочную полянку из его тела и ласково трепетали над его запястной косточкой.
Птичий медленно поворачивает голову, укладываясь щекой, как на самую мягкую из подушек — сумерки облизывают его нос, скала чернеет выступом, где-то на ней все еще стоит Зарница. Может быть, именно так себя ощущают те, кто упал в злачную клоаку возле дороги, в бездонный колодец — звезды ядерной крошкой расслаиваются над головой, гранитная поросль облаков пузырится и шипит.
Когда он повернул не туда?
Насколько тихо было в детской тем днем? Настолько же, насколько и сейчас? Снег тогда тоже серебрился хребетной полоской? Или листья тогда только начали превращаться в бурую кашу, воздух пах сладкой гнилью и мокрой землей? Птичий не помнил. Тогда он не мог знать, что взглянув впервые на Лиса, он будет продолжать смотреть. А потом ему придется отучиваться.
Это как приклеить стикер на полку и думать, что его потом можно будет содрать, как просверлить стены шурупами, чтобы устроить картинную галерею и надеяться, что дырок не останется.
За гранитной окантовкой пятипалой лапы слышится шум, сдавленный то ли крик, то ли обрывок от фразы, Птичий сонно моргает, понимая, что уже успел примерзнуть к месту, любопытство жуками сгрызло хребет, теперь они копошились в его животе, злые и недовольные; он шевелит ушами, осторожно выглядывая из своего импровизированного убежища. Так выглядывают котята из-за лапы матери, слишком смущенные, чтобы открыто стоять.
Смотрит, как смотрят на полный жизни пейзаж — вскользь. Конечно, он сразу узнает, он бы узнал эту мазутную тень из тысячи, из миллиона, он бы мог вычислить настоящего Лиса из толпы его двойников, абсолютно идентичных, выкроенных по линеечке: вот здесь тонкий изгиб однобокой улыбки, здесь — острая стрелка внешнего уголка глаза, здесь — уголечный поцелуй возле губы.
Просто Птичьему уже нечего больше замечать, он и так может по памяти пересказать каждую черту, каждый жест, он знает Лиса наизусть. И эта вызубренность… ох, эта вызубренность делает его сердце беззубым.
Делает его скучание силками. Делает его скучание силой, с которой невозможно совладать. Он скучает по обжигающему теплу, он скучает по бархатному смеху в ухо, он скучает по тому, как ровно билось чужое сердце прямо под его носом — пряно, пьяняще, малахитовой зеленью.
Птичий полгода выкручивал все шурупчики, гладил дырки, оставшиеся от привязанности, думал, как бы ему это скрыть, как бы замазать, как перестать пальцами натыкаться на несостыковки своей жизни — никакой прилипчивости, никаких взрывов, никакой термоядерности. Он болтался на страховочном тросе в альпийских горах и думал, думал, думал. Ничего придумать так и не смог, их ситуация отдавала запахом жженых спичек, сгоревших мостов, перетертого спасательного троса, сдувшейся машинной шиной.
И то, что он злобно, отчаянно ревнует не становится открытием, ему за это не выдадут Нобелевскую премию. Это не было новшеством, новинкой, обновлением, это было его ежедневной экзекуцией. Имел ли он теперь право?
Птичий смотрит вскользь — мимо Зара, мимо Лиса, ему все еще кажется, что он в тех папоротниках, что испуг и восхищение колотятся в горле, что его голос хриплый и беспомощный, а после — мелькнувшая спина и полгода молчания. Потому что Птичий оступился, потому что, ну конечно же, годы их дружбы не выдержали давления его — Птичий скривился — недружеских чувств, чем бы они не были. И что, Лис, конечно же, его жалел, как жалеют детей, как жалеют смертельно больных, как жалеют сирых и убогих — отводят глаза, отводят сердце, отводят прицел курка.
Намного милосерднее было бы засунуть пистолет в рот, навести на нёбо и выстрелить.
Придурок, — кисло думает Птичий, отворачиваясь от бетонодробилки его грудной клетки, — чтоб ты сдох.
Это было... непохоже на Лиса, которого он помнил. Неотвратимое влияние времени? Шесть лун, что он заглядывал в лагерь урывками, сделали свое дело и лишили его представлениях о настоящих характерах даже ближайшего своего окружения? Да нет, бред какой-то.
Кому-то пора просто перестать жевать сопли, — мысленно хмыкнул Зарехват, наблюдая за страданием Лиса. Впрочем, подобрать слов, достойных быть озвученными, он не успел: Лис его огорошил новостями раньше.
— Послушай. Наш общий ребенок сейчас, возможно, в опасности.
У них есть ребенок? Ах, Мрак побери, видимо, действительно есть. Как бы Зар ни пытался отказаться от какой-либо ответственности за кого-либо — видимо, слишком много ее было ответственности в его жизни оруженосца — дети все равно к нему притягивались. Он отказался дать имя одному из волчат, но он наблюдал за ними, как будто Аконитовая прокляла Зара еще в миг, когда была беременна ими, задав ему треклятый вопрос о становлении крестным.
А помимо детей Аконит был только один ребенок, который... действительно казался их общим с Лисом.
Лань.
Ныне — ученик Тени. И Затмение. Хм.
Зар подался вперед, благородно склоняясь, безупречный и сиятельный, над валяющимся в снегу Лисом, не потрудившимся встать для достойного ведения диалога. Впрочем, это и не требовалось. Было бы жаль, если бы Лис изменял своим вольным нравам в угоду приличию. Зарехват неожиданно подумал, больше не скованный необходимостью превосходить кого-либо, что... Лис был единственным, кто... остался. Кто продолжал к нему лезть. Сам. Лис был последним узелком, что связывал его с прошлым. И если он продолжит дурачиться, даже когда они станут старыми и умудренными опытом...
Будет здорово продолжать на него ворчать даже тогда.
— Пойдём, посидим с ним? Твой Смолянка всё равно не скоро очухается, а мальчонке я уже пообещал, что мы зайдём. — У меня есть идея получше. Я посижу с нашим ребенком, а ты — снизойди с нашей вершины в соседний сугроб.
И, хмыкнув, Зарехват поднялся на лапы, изящно взмахнув хвостом на прощание и удаляясь в сторону пещеры под каменной лапой. Проходя мимо сугроба с Птичьим, очаровательно полетавшим вниз со скалы почти одновременно с ними, Зар на него даже не взглянул, мысленно хехекнув — не пожелал сбивать настрой просто. Обоим.
пещера под каменной лапой
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат — что выберешь ты своею тропой, и кто уведет тебя за собой?
ㅤㅤㅤㅤзарехват ❀ ∞ лун ❀ сумрак
к чертям так легко бывает идти — в рай ноги сбивают камни пути, и сердце кровит тревожная дрожь: ㅤㅤㅤㅤах, если бы знать, куда ты пойдешь
Половину происходящего игнорирует молча, другую половину с кислой улыбкой на лице. Вместе с Полымя они заканчивают работу над яслями, и Бедлам растерянно озирается. Все еще не получается стать собой обратно, никак не склеиваются разбитые на Изнанке маски, фарфоровые и хрупкие.
и его точно веревкой тянет в лес голос Бурана - охота, хорошо. Он свободный и взрослый, а значит нет причин отлынивать от этого патруля. плюс там можно будет.. помолчать снова. затеряться.
на него даже никто не смотрит, а Бедламу кажется, что кожа горит от чужих взглядов. он стряхивает снег с боков и лап, а потом быстрым четким шагом отправляется за Бураном.
- дерево -
то ли сон у тебя, то ли явь нарисована, или же я? наверное, я этот бор тропками крив, небо, око луны закатив, засыпает. и мир засыпает, тишиною звеня ...я вдали промелькну...
то ли сон у тебя, то ли явь нарисована, или же я? наверное, я этот бор тропками крив, небо, око луны закатив, засыпает. и мир засыпает, тишиною звеня ...я вдали промелькну...
Так как Птичий внезапно куда-то падает, Зарнице приходится тихо вскрикнуть, выругаться, посетовать - и все это сквозь зажатого в зубах зайца. Как дура с ним ходит, лагерь ему показывает смотри, мертвый заяц, все, чего касается солнечный свет - наше.
Спрыгивает следом за Птичьим, несколько игнорируя происходящее на поляне. Во-первых, ее беспокоит наставник, улегшийся на землю. А ведь он буквально только что чихал и сопел.
— Птичий, ну ты чего, — бурчит, шлепается рядом со старшим, и разрывает, наконец-то, дичь, — ешь давай. Я уже устала его таскать.
и принимается за еду. Вот так, планировали поесть в дорогом ресторане с уютной обстановкой, а оказались в закусочной у трассы.
— Ешь, ешь, — повторяет, пододвигая еду к Птичьему, — не то я силой запихаю. Знаешь же, что могу.
Когда с едой (по крайней мере порцией Зарницы) покончено, ее внимание привлекает уходящий в лес патруль. и Бедлам.
— Слушай я... — поднимается на лапы, осматривает место, где только что сидела, и спешно собирает останки их ужина, — я пойду вынесу мусор! Не лежи в снегу, пожалуйста.
И своевольно чмокает Птичьего в лоб, после чего резво бросается к поваленному дереву.
- дерево -
буду ждать тебя на прежнем месте. буду ждать тебя долго, железно. приходить сюда снова и снова помнишь путь? — переходишь мостик, дальше тропка знаком вопроса. тропка узкая, речка пьяная извилистая, безымянная ...ты придёшь...
буду ждать тебя на прежнем месте. буду ждать тебя долго, железно. приходить сюда снова и снова помнишь путь? — переходишь мостик, дальше тропка знаком вопроса. тропка узкая, речка пьяная извилистая, безымянная ...ты придёшь...
Вылезает из дерева и остановившись оглядывает окутанный мраком ночи лагерь. На небе сияют звёзды и половинка луны, озаряя своим светом ночной мир.
Тень наверное вместе с Боярышником отправился к Лунному озеру...
Ей тоже безумно хочется попасть в тайное место предводителей и целителей, где можно как никогда близко очутится к звёздным предкам. Глаза печально смотрят в небеса, ища ответы на немые вопросы. Печально опускает голову и возвращается в реальность.
- Ну, вот наш лагерь.. Хотя, - глядя Пушице в глаза - не совсем наш... Тут все племена - Гроза, Река и.... - перед глазами проносится столько разговоров с сумрачными - Сумрак. Но не переживай. Не так давно Горечь Звёзд заявил ,что теперь его племя будет жить в отдельных сумрачных пещерах, так что в воинских палатках стало куда больше места.
Паутинка пытается выдавить из себя смешок, но нет, соплеменница может не так понять...
Кошка решила проверить кучу с добычей, в надежде найти там какую-то ветряную лакомость, но обнаружила только двух воробьёв.
- Да, всё-же возможно и стоило забежать на пустоши... - печально говорит, возвращаясь к серой кошке - В куче только две птицы. Я конечно научилась их есть, но всё равно птицы не моё. - внимательно рассматривает вернувшуюся ветряную - Ты наверное жутко устала. Если хочешь могу отвести в пещеру. Отдохнёшь хоть немного до рассвета.
[bgcolor=#CCCCCC]Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх,[/bgcolor]
Шелком в руки родные опуститься легко [bgcolor=#FFFFFF]Вспоминай мое имя, прикасайся рукой.[/bgcolor]
[bgcolor=#CCCCCC]Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх,[/bgcolor]
Шелком в руки родные опуститься легко [bgcolor=#FFFFFF]Вспоминай мое имя, прикасайся рукой.[/bgcolor]
Она замирает в дереве, роняя нервный взгляд на ночную поляну. Здесь есть палатки, пещеры и коты. Причём даже не ветряки. Кошка неуверенно смотрит на Паутинку, но всё же спускается к ней. Как же неуютно она себя ощущала сейчас. Пренебрежительно морщится. — Мда, — её хвост лучше всего показывает настроение: машет им, как помелом. — И как это произошло, — фыркает, почти выплёвывая слова. Её пугала такая близость к другим племенам, особенно с учётом того, что никому из них она точно не доверяла.
Пушица следует за Паутинкой, совершенно не желая оставаться в этом месте в одиночестве, даже если соплеменница всего лишь отходит к куче с добычей, или что это такое. Две птицы на четыре племени? Да вы шутите... На секунду ей стало даже жаль это место и его обитателей. — Да, буду благодарна, — в ответ на предложение отвести переночевать.
[indent]пушица, 17 лун документы на персонажа[/indent]
[indent]пушица, 17 лун документы на персонажа[/indent]
Общение с Пушицей родило в Паутинке чувство тоски по дому, настоящему дому. Она так жалеет, что в её памяти не так хорошо отпечаталось прошлое, как у других. Она была тогда так молода, что хоть фантазия и уносила её мысли далеко за горизонт, она всё же жила одним днём, не особо ценя то, что имеет, а жалуясь на ещё не обретённое. Так хочется сделать come back и всё исправить, но всё это лишь козни надежды и возможность убежать
- Да, пойдём, - мягко говорит соплеменнице, поворачивается к пещерам и ведёт её за собой туда.
верхние пещеры
[bgcolor=#CCCCCC]Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх,[/bgcolor]
Шелком в руки родные опуститься легко [bgcolor=#FFFFFF]Вспоминай мое имя, прикасайся рукой.[/bgcolor]
[bgcolor=#CCCCCC]Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх,[/bgcolor]
Шелком в руки родные опуститься легко [bgcolor=#FFFFFF]Вспоминай мое имя, прикасайся рукой.[/bgcolor]
Выскакивает из тёмного тоннеля и тонет в темноте лагеря. Взгляд на мгновение пересекается со звёздами в небе. Их свет тонет в бездне её глаз, а губы морщатся в отвращении. Сегодня ей хочется темноты и мрака.
Отворачивается от луны и света. Хочет скрыться.
Мышь бросает в кучу. Гляда на то, что там осталось понимает, что надо было поймать больше.
Куда смотрят все воины? Не хотите сами охотится прикажите оруженосцам. Это их работа. Куда катиться мир...
Забираться в сумрачные пещеры ради пары мгновений сна не хочется - рассвет уже скоро. Тенекрылая укладывается у подножья скал, положив голову на лапы, и даёт телу отдохнуть, глазами при этом внимательно следя за происходящим в лагере.
Стоит соплеменнице обернуться, как воительница, морщась, оглядывает овраг. Все четыре племени вместе, какой ужас. Так и представляет, как иноплеменные коты обедают вместе, а после помогают друг другу умыться, как ходят на охоту и заводят общие семьи. Чёрт, общий лагерь и всеобщее смешение крови. Она сдерживает приступ тошноты. Проще сразу было уйти жить к Двуногим. Она следит недоверчиво, желая оградить себя и своё племя от чужих.
Место для сна находится в прыжке над землёй. Они разве небесные, чтобы жить в такой обстановке? Пусть Пушица и кошка, но она никогда не училась лазанию и уж тем более прыжкам в высоту. Её сильная сторона скорость, а не это вот всё. Ветрячка качает бёдрами достаточно долго, стараясь рассчитать всё правильно, но даже так она не смогла грациозно запрыгнуть в пещеру, подтягиваясь на передних лапах, царапая по скале задними.
[indent][indent]верхние пещеры;[/indent][/indent]
[indent]пушица, 17 лун документы на персонажа[/indent]
[indent]пушица, 17 лун документы на персонажа[/indent]
Вниз 
