Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
[cut noguest=тёмный лес; до пожара.]Это воистину темное сердце Сумрачного племени... Даже в самый светлый день в Темном лесу мрачно, холодно и жутко. Давно мертвые, скорченные деревья, растущие тут, заставляют котов невольно содрогнуться. Но, слава Звездам, далеко не вся растительность тут имеет подобный вид! На болотистой почве произрастает густой подлесок, а так же хвойные деревья среднего размера - не настолько высокие, как в Ельнике, но и не слишком низкие, некоторые участки заросли густым орешником. Днем и ночью Темный лес окутан густым, неравномерным туманом. Зловещее уханье сов, раздающееся по ночам, заставляет насторожиться, а то и дело проносящиеся в воздухе летучие мыши, сами того не понимая, весьма пугают зазевавшихся котов. Немного жутковато, не правда ли? Однако некоторые Сумрачные воины привыкли к этому, и считают некоторые пугающие причуды Темного Леса обычными и нормальными...[/cut]
[cut noguest=сюжетное логово Черного Пса; 2015 год] Итак, перед собой вы видите логово пса. Что оно из себя представляет? Говоря простым языком, это полое место в стволе огромного поваленного дерева. Внутри, в некоторых углах, можно встретить большое количество паутины. Возле входа в логово стоит большой куст, частично облепленный паутиной. Как ни странно, самих пауков нет и это намекает на то, что местность далеко не хорошая.[/cut]
Дата: Закат, 08-Июн-2018, 06:11 | Сообщение # 4321
он из болотных огней, серебра и теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 2350
Верес дышит хрипло и тяжело, будто в его легких серебряной пулей пробита дыра, через которую со свистом выходит отравленный воздух. Он смято шевелится, вяло откидываясь щекой на шершавую древесину, так и не открывая глаз. Но все-таки — живой, хотя и напоминающий больше закоченевшую, сломанную фарфоровую куклу. Остаться здесь было правильным решением — тащить его дальше, через пол леса, в такую погоду, было бы равнозначно убийству. Ослабленный, полуживой, он запросто заработал бы себе к прочим ранениям еще и Зеленый кашель, который бы в его беззащитном, уязвимом сейчас организме легко расцвел бы в Черный — и убил бы. Нужен покой, сон, тишина и тепло.
Выживет. Он, конечно же, выживет.
Мороку не то что прикасаться, дышать на него теперь боязно, но оставлять его вот такого, грязного, мокрого и замерзшего, тоже не годится. И когда соплеменник, едва придя в сознание, вновь погружается во тьму, сумрачный склоняется и счищает с него оставшуюся грязь и влагу, вылизывая против шерсти. Он закрывает его своей спиной от входа в бревно, в которое задувает сырой прохладный ветерок, чуть взъерошивая серебристую шерсть — ему самому совсем не холодно, напротив, с каждой минутой становится все теплее, и он щедро делится с соплеменником температурой собственного тела. Зализывает царапины на лице, особое внимание уделяя поврежденной брови, чувствуя, как расцветает во рту солоновато-железный привкус — и все это знакомо и привычно до смутного натяжения в области груди. Веет ностальгией, и полосатый мимолетно ловит давнее воспоминание их зеленой юности, когда он принес волчонка в целительскую после встречи в заброшенной церкви — тоже раненого, дрожащего, ослабленного, и зализывал раскрывшуюся рану на животе. В те времена друг был еще совсем диким и ни за что не дался бы в лапы целителю.
Слабая, горьковатая полуулыбка касается губ, и Морок аккуратно утыкается носом в растрепанный затылок, вытягиваясь вдоль чужого тела, то ли как сторожевой пёс, то ли как огромный питон, готовый свернуться и кольцами обвить жертву. Прикрывает глаза, чувствуя, как постепенно вокруг согревается воздух, и его окутывает легкая чуткая дремота — он не перестает вслушиваться в чужое дыхание, ловя любые изменения.
Снаружи ворчливо, гулко рокочет гром, шумит хвойным морем раскачивающийся лес, по древесине размеренно стучит дождь — и кажется, будто их несет в маленьком корабле по штормовым волнам, в темном чужом океане, над зловещими бездонными глубинами.
Но Морок отчего-то уверен, что спасительный тихий берег гораздо ближе, чем кажется.
А ты намного сильней.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Дата: Сумерки, 09-Июн-2018, 23:19 | Сообщение # 4322
небо цвета цин
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1265
топь
Вдохи лениво перетекают из кратких, сжигающих грудную клетку, в спокойные, глубокие, но только когда вонь трясины чуть отступает, освобождая хрупкие рёбра. Гнилая водица болот насквозь пропитала по-детски нежную кожу, въедаясь в неё, как сигаретный дым въедается в ещё неношеный серый свитер.
Перед глазами — крупные чёрно-фиолетовые круги. Под ними, наверное, тоже. Лап уже не чувствует. Но они есть. Протяжно воют, давят влажные от дождя ветки. Но не чувствует.
Вспышка. Молния бьёт где-то за территорией Сумрака. Тенька готова принять веру в Звёздное племя, только бы бледно-синей змее не надоело избивать звенящий воздух. Где-то там. Только бы не захотелось убить одно, а может и сразу несколько деревьев тёмного леса, в чьих ветках неуклюже путался незримый сквозь тучи месяц. Гром оглушает, сотрясает воздух. Заставляет пугливо выпрямиться, ускориться, на секунду догнать наставницу, чья шерсть в холодном мраке казалась призрачной, но через секунду вновь отстать, кутаясь в премерзкую завесу дождя.
Тё-ё-ётушка Трель. Вы сами-то ещё живы-ы? Эта прогулка засела ножом в печени, удавкой на шее, и ядовитой ягодой в желудке.
ельник
he gave it a try, he closed his eyes he didn't know how it'd feel he just hoped that it wouldn't hurt
itㅤㅤㅤ almost ㅤㅤㅤworked.
he gave it a try, he closed his eyes he didn't know how it'd feel he just hoped that it wouldn't hurt
Дата: Закат, 15-Июн-2018, 02:08 | Сообщение # 4323
✽
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 9319
Не дай обмануть себя удушливой черной волне.
Соответствуя своему имени, Морок вьется вокруг: счищает дорожную слякоть с растрепанной шерсти, постепенно возвращая ей первоначальный белый цвет; самоотверженно зализывает рваные, хаотичные царапины, собирая языком карминовые, темнеющие на лице подтеки, а закончив ─ вытягивается рядом, тепло дышит в затылок. Так и обученные сенбернары спасают погребенных под снегом заблудившихся в горах путников, вытаскивая их из ледяных ловушек и согревая теплом своего тела, прижимая к себе большими мягкими лапами. Верес реагирует слабым фырканьем, щекой ощущая тянущиеся по древесине неровные трещины и выступающие шероховатые углы. Из последних сил подтягивает утратившие всякую чувствительность передние лапы к тяжело вздымающейся и опускающейся грудине, окончательно заваливается на какой-то там бок, неосознанно пододвигаясь ближе к Кромешнику. Инстинктивно жмется к нему спиной как к доступному источнику жизненно необходимого организму тепла и снова проваливается в темноту ─ уже безо всяких удушливых, скрывающих мир черных волн.
***
Крупные капли дождя стучат по крыше убежища, то чаще, то реже. Звук приятный, хоть и несколько монотонный и гулкий, но под него хорошо удается спать ─ до поры до времени, пока нечто не сгребает рукой за загривок и подло не вышвыривает сознание из безмятежного забытья. Верес, однако, не спешит продирать словно клеем облитые веки, вначале чутко прислушиваясь к себе и своему состоянию ─ ошибки учат и повторять их, вскакивая на ноги раньше времени, старшина не намерен.
Не пришлось бы задыхаться от чувства полного, тотального бессилия, и отчаянного ужаса.
Как ни странно, но ожидаемого по пробуждения приступа рвущего на куски легкие кашля не следует. Радоваться, впрочем, бессмысленно. Верес знает: накроет потом. Но сейчас в глубине глотке только неприятно скребет, а во рту сухо ─ забитый нос все это время не позволял толком нормально дышать. Царапины на лице беспокоят в последнюю очередь, но когда Верес приподнимает голову в висок как молоточком ударяют ─ и он сдавленно шипит сквозь зубы от несвоевременно проявившей отголосок мигрени, с усталым хриплым выдохом откидывает голову на плечо Кромешника. Спит или не спит? Сумрачный не спешит прерывать затяжное молчание, туманно-пустым взглядом шаря вокруг.
Гром еще грохочет, и капли дождя осыпаются на черную землю. Укромное логово от этого кажется еще более уютным.
Дата: Рассвет, 18-Июн-2018, 08:30 | Сообщение # 4324
я вижу тень твою впереди
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 663
граница с одиночками
Он бежал, нет, несся сломя голову, по ближайшей тропе, едва успевая выиграть у самого себя в редкой схватке — упасть в ближайшие кусты или удержать равновесие? Ближайшая коряга жестоко обломала все планы мальчишки на дальнейшее продвижение: он все же запнулся, неловко взмахнув хвостом и слишком сильно подпрыгнув, кубарем прокатился несколько метров, остановившись в опасной близости от замаскированной ловушки и чудом не попав в нее. Осторожно, шатаясь, юнец встал на лапы.
Котик предпочел отдышаться. Запах горькой хвои и Сумрачного племени окружал его со всех сторон, и его было настолько много, что беглец задыхался, едва ли дело было в сорванном дыхании. Над головой сомкнуло свою пасть темнолесье, но среди этих страшных деревьев и черных теней светло-серый мальчишка ощущал незнакомый — забытый — но приятный уют, спокойствие и защищенность которого не могли и сравниться с чужеродным и отстраненным холодом чужих территорий, где, казалось, на тебя разом направлена тысяча взглядов. Пустых, безразличных, презрительных. Здесь же, пусть было, отчасти, страшнее, пусть каждый из этой тысячи смотрел бы не с безразличием, а с огненным жаром злости, с коварным прищуром... было лучше. Ведь его взгляд был одним из той тысячи. Он это чувствовал.
Бежать дальше казалось неразумным. Он абсолютно не знал этих мест, несмотря на то, что родился где-то совсем-совсем рядом, в Теневом лагере. Так что мальчишка решил принюхаться и тихонько, осторожно прокрасться домой по ближайшей тропе, никуда с нее не сворачивая.
под пологом ночи, под солнцем, в кромешном аду⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀пусть ляжет мой путь — ведь еще не проигран мой бой
Пока гроза-мятежница бушевала, ступая по лесу семимильными, тяжелыми шагами, ломая сосны, выгибая тростник, сверкая змеистыми молниями, сумрачный предводитель видел сны — выпуклые, яркие, тревожно-будоражащие, как пропитанный озоном хаос снаружи. Буйство красок, ворох спутанных мыслеобразов закручивали сознание в спираль, уходящую глубоко в кромешный мрак. Его всегда воспаленное, буйное воображение сорвалось с цепей и пустилось в пляс — Морок почти не видел снов с окончания Великого Мора, он спал мало, погружаясь в тихую темноту, он забыл, какие кульбиты может вытворять разморенное подсознание, но теперь оно решило отыграться за все свои упущенные возможности. Периодически он просыпался, внимательно прислушиваясь к чужому дыханию, которое постепенно выравнивалось, и дождь все не хотел кончаться — отбивал по сымпровизированной крыше свои этюды, и ветер ему подпевал, завывая в темных хвойных вершинах.
Заснуть, утопая в пестрых полотнах сюрреалистов, проснуться, слушать дыхание, заснуть, и так по кругу. Казалось, ничего кроме дождя и грудного рокотания грома никогда не существовало в подлунном мире.
Но все заканчивается: лихорадка разжимает свои костлявые пальцы, выпуская из них спутанную белоснежную шерсть, свинцовые тучи уходят мрачным полком на запад, вслед за крамольной чернильной ночью, шум ливня затихает, оседая хрусталем на влажном изумруде летней зелени. Сон обрывается, когда вдали нежно восклицает жаворонок.
Морок открывает глаза с тихим, протяжным вздохом, чувствуя тяжесть на плече. Надо же, проморгал момент, когда соплеменник успел очнуться. Сумрачный чуть шевелится, приподнимаясь, и скользит взглядом по чужому профилю.
У него много вопросов, у него странная смесь иррациональной злости, тревоги и облегчения ворочается в груди раскаленной амальгамой — и ничему из этого полосатый не дает вырваться наружу. Только молчит дольше обычного, когда уже становится понятно, что он проснулся, и смотрит, смотрит тихо и внимательно.
— Выглядишь не очень, — чуть хрипловатым после долгого сна голосом беззлобно выносит вердикт Морок, констатируя очевидный факт и заодно свершая свою маленькую месть — малодушный жест, наверно, твой друг чуть не умер, дорогуша, но это лучше, чем если бы он начал причитать и, не дай звезды, отчитывать соплеменника, который умудрился вот так вот вляпаться. Потому что сочувствовать и жалеть Морок не умеет — не вслух, во всяком случае — и не считает, что Верес заслужил. Сумрачный чуть не поседел, пока его искал, но он и так весь серый — ха-ха, удобно! — так что незаметно, — Ты можешь… — Дышать? Думать? Жить? — Двигаться? Надо в лагерь.
Он поможет в любом случае, иначе зачем он вообще здесь, если не подставить свое плечо. Спину. Все, что понадобится, но если старший воитель может самостоятельно переставлять лапки, то это значительно облегчит ситуацию.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Морок просыпается с протяжным вздохом, шевелится, отчего острое плечо упирается куда-то под затылок. Верес тут же отстраняется ─ чуть резче, чем нужно, дерганым движением, будто случайно прикоснулся к оголенному проводу и кожу опалила электрическая зарница. Окружающее пространство немного смазывается, но пару мгновений спустя рой мушек перед глазами рассасывается, возвращается четкость зрения, а готовая обрушиться на затылок волна боли отступает. Насколько ─ неизвестно, приступы мигрени за последнее время имеют неутешительную статистику. Верес незаметно морщится, машинально прислоняет лапу к виску, массирует, ощущая толкающуюся в подушечку легкую пульсацию крови. Выдыхает. Окутывающее убежище молчание какое-то дурное, неправильное, уж лучше бы, в самом деле, Кромешник наорал, ударил, закидал вопросами, но…
Верес слегка вздрагивает и отталкивается лапами от скрипучего деревянного пола бревна. Впивается в древесину когтями, прогибается в спине ─ мышцы выворачивает от затяжной неподвижности, прошивает дрожью, в шейных позвонках что-то неприятно хрустит, когда старшина поворачивает голову. Он не удивится, если прямо сейчас рассыплется в пыль, но нет ─ и в самом деле дышит, думает и живет. Прекрасно.
Отвечает: ─ Справлюсь, ─ но звучит это коротко, хрипло, зло, он огрызается как пес, которому чей-то недобросовестный ботинок отдавил хвост.
Верес двигается непривычно рвано и нервно, Морок цепляется взглядом за плавную дугу спины, напряженные лапы, и блеск в глазах становится тревожным — он моргает, и мерцание оседает на дне зрачков. Чтостобойслучилось? Нет, он и так видит, конечно, что Вереса укусила змея, что он шлялся неизвестно где, но… Но.
Откуда повязка на лапе, почему так долго пропадал, почему шел с укусом, раненый, прочь от лагеря, где был целитель? Кто помог ему? Почему он изначально бежал в противоположном от дома направлении?
— Я не хотел возвращаться. Я больше не чувствовал связи.
Воздух в Логове Черного Пса уже давно стал душным, теплым, согретым общим дыханием, отдавал гнилой древесиной и прелой терпкостью — Морок дышит нечасто и медленно, маленькими порциями. На языке горчит.
— Справлюсь.
Почему ты рычишь на меня? Не я тебя покусал.
— Я помогу, — Не обращая внимания на резкость, легко отзывается сумрачный, поднимается и первым выбирается наружу.
В лагерь Вересу нужно гораздо больше, чем Мороку — там целитель и еда, столь необходимые ему сейчас. Сам сумрачный куда меньше беспокоится о том, что его давно не было дома — на случай неотложных проблем есть Змееуст, у которого всегда все под контролем, а в остальном соплеменники достаточно самостоятельны. Ему в лагерь не надо… Но он хочет — соскучился по детям, по ненавязчивому гомону, по смешанным запахам соплеменников, по их разномастным мордашкам. У него из крайности в крайность: то он из лагеря не вылезает, пока тошнить от его стен не начнет, то в лесу пропадает практически до одичания — а тут еще и гроза, шквальный ветер, промокшее тяжелое тело верхом. Какой уж там лагерь.
По земле стелется белым саваном молочной туман, приятно холодит разморенное после душного убежища тело, и золотистые столпы мягкого утреннего света едва просачиваются вниз. Свежее, прохладное утро бодрит, и предводитель глубоко вдыхает пропитанный озоном и летней пряностью воздух, потягиваясь всем телом, изгибаясь в спине, зевает, и в уголках глаз оседает и тут же исчезает легкая влага, от которой слипаются ресницы. Наскоро смахивает с шерсти прилипшие соринки, приглаживая растрепанный непорядок. Мимо пролетает стрекоза, трепеща тонкими стеклянными крылышками, едва не задевая паутину, мерцающую искусно нанизанными на нее жемчужинками капель — Морок провожает насекомое неопределенным взглядом. А мир вокруг весь сверкающий и нежный, и туманный, и яркий, сочный, и прохладный. Земля пахнет влажно, хвойно, тепло. Птицы поют, солнце светит, новый день настает.
Праздник жизни, не иначе, но приглашенным он себя отчего-то не ощущает, хотя дышится гораздо легче.
Сумрачный поворачивается, подставляя плечо соплеменнику, мажет взглядом по знакомым медным пятнышкам под янтарными глазами, бледным симметричным отметинам на щеках, рыжим ушам, и какой-то комок внутри распутывается, и Морок улыбается чему-то своему, кажется, одними только хвойными глазами.
Живучий ты черт, Верес.
— Расскажешь, что произошло? — негромко интересуется уже после того, как они проходят несколько шагов вперед, в сторону ручья, где можно вдоволь напиться и смыть остаток уже засохшей грязи.
ручей
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Теперь рычать хочется уже по-настоящему. Я же, черт возьми, сказал, что справлюсь.
Он не успевает выцедить ответ: Морок первым выскальзывает за пределы их временного убежища, а бросаться словами ему в спину Верес не намерен. Все, что ему остается ─ в молчании двинуться следом за предводителем, крепко сжимая зубы. Напоследок оставив на полу неровные борозды от чересчур глубоко погрузившихся в древесину когтей.
Ощущение такое, будто зимой после душной баньки в одном полотенце выскочил на улицу ─ прохладный воздух вышибает дух из груди, вырывает вместе с коротким выдохом, стая кусачих мурашек пробегает по хребту до самого кончика хвоста. Верес хрипло вдыхает и выдыхает, несколько мгновений осоловело моргает, а под лапами чавкает размокшая земля ─ совсем как трясина на болотах. Того и гляди из завесы белесого тумана вынырнут зеленые огоньки ─ заблудшие души.
Пока Морок потягивается, заразительно зевает и вообще наскоро приводит себя в относительный порядок, Верес скользит взглядом по скрипучим вековым деревьям. Взъерошенная шерсть чуть вьется от пропитавшей лес излишней влаги, птицы щебечут над головой, солнечные лучи робко, но настойчиво проглядывают сквозь лазейки в хитросплетении хвойных ветвей, как любопытные соседи через чужой забор. Мимо стрекоза пролетает. Почти идиллия. С такого бодрого утра после майской грозы только картину писать.
Он не опирается на подставленное плечо ─ я же сказал… ─ и бросает на Кромешника долгий, внимательный взгляд. Медленно качает головой, глядя в малахитовые глаза.
─ Нет.
Ты уже знаешь то, что требуется.
В остальном Верес сам еще не разобрался.
Укус ─ две аккуратные точки на внутренней стороне запястья, как еще одно клеймо, ─ отзывается легким, ненавязчивым жжением. К нетвердой походке постепенно возвращается былая уверенность ─ через пару шагов он уже почти не шатается, хотя мерзкая слабость все еще окутывает тело, а перед глазами окончательно перестает рябить.
Птичка в очередной раз проверяет, идет ли Прогалинка следом, и продвигается вперед, огибая ловушки и перепрыгивая через торчащие корни деревьев и редкие камни. Настроение было отличное. Как жаль, что ему не суждено оставаться таким долее положенного.
В ноздри бьет запах пыли и резкий смог городских дорог, тот самый, которым тебя обдает, когда рядом изредка проносится рычащее Чудовище. Трель напрягается, останавливая идущую сзади ученицу кончиком хвоста, и принюхивается тщательнее, задействовав так же слух и зрение. Реакция у нее хорошая, как и внимание, поэтому даже малейшее движение среди стволов деревьев она может засечь; а уж не слишком умело крадущегося кота она уж точно в состоянии заметить. Запах выдает еле уловимые знакомые нотки, те самые, что так похожи на Морока Звезд, на Замухрышку или ее собственный, но смесь ароматов душит их, стараясь перекрыть, и вполне удачно. Трель замечает что-то, действуя разумом, но инстинкты берут верх и она воспринимает это нечто как чужака, угрозу. Он, кстати, все еще не заметил патрульных, осторожно идет вперед по тропе, благоразумно снизив скорость до минимума.
Какого черта он не угодил ни в одну из ловушек, птичка так и не поняла, но думать об этом было уже поздновато. Прошмыгнув мимо незнакомца, коим оказался юный кот, возрастом похожий на Прогалинку. Такой больших бед натворить бы не смог, но вполне мог устраивать слежку или, например, воровать Сумрачную дичь по незнанию. Или с большой наглости. Трель мысленно прокрутила в голове возможные варианты, не отрывая взгляда от крадущегося мальчишки. Ей удалось сделать большой крюк и обогнуть его так, что теперь она была за его спиной. Что ж, сейчас и узнаем, кто он, откуда, и зачем здесь находится?
Трель приближается на расстояние прыжка и отталкивается лапами от земли, описывая в воздухе изящную дугу и приземляясь четко около чужака. Приземляясь, и тут же с размаху толкая его плечом, всем весом своего тела, по сути сбивая с лап. Останавливается рядом, на мгновения возвышаясь над мальцом, и довольно четко произносит:
— Что ты забыл на территориях Сумрака, щ-щегол? — оу, оу, миледи Трель, неужто нотки презрения слышны в вашем сладком голосе? Впрочем, это скорее усмешка. Это чудо(вище) ведь умудрилось проникнуть на территории, что и смешно, и грустно одновременно. Что с него взять, ребенок! Чертовский удачливый ребенок, раз зашел так далеко, но не представляющий большой опасности.
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
Пока на другой стороне разбирался со своим подчиненным его босс, его отец, мальчишка продолжал прокладывать себе путь по темным запутанным тропкам, прекрасно осознавая, что не смеет с них свернуть. Он не успел далеко уйти, но небо над головой посветлело окончательно. Рассвело, и спустя долгое время неволи и спешки беглец мог счастливо, без опаски наблюдать за тем, как сквозь черные раскидистые лапища деревьев темнолесья просвечивают разноцветные куски утреннего неба. Изредка пробиваются шальные солнечные лучики-смертники, бросаясь в неравный бой с почти осязаемыми тенями, раскинувшимися, в противовес им, на земле.
Из-за большой неопытности, он не сразу ощущает на себе чужой внимательный взгляд. Скорее на инстинкте хочет шарахнуться в сторону, когда ощущает прыжок неведомого хищника, но — резко развернувшись, видит всего лишь кошку. Силой воли он остается на земле, стараясь никак не показать свою трусость, но от неожиданного, почти мгновенно последовавшего после приземления толчка все-таки падает.
Дерзко вскидывается, впрочем, внимательно и без особого страха смотря на кошку. Нахальство глушит испуг почти сразу. В себе и своих действиях он уверен, нужно лишь показать то, что они хотят видеть. А то, что Сумраку нужно, за первые луны жизни он уяснил хорошо. Едва ли не единственное, что он уяснил — то, что Сумраку нужно.
— Что ты забыл на территориях Сумрака, щ-щегол?
Мальчишка смотрит прямо в глаза Трели. Смотрит, прищурившись, смотрит глазами Полоза — он не знает, даже не подозревает, сколько на самом деле зла и боли принесли племени глаза его предка в Мор, не знает, почему отец не мог видеть их, отводил взгляд от него и Морошки. Впрочем, он не знает даже, что виноваты глаза. Но на чистой интуиции понимает это. «Не узнаешь?» — он смотрит по-змеиному, но совсем не так, как в детстве. Веселую хитринку и детское коварство во взгляде сменяет расчетливое нахальство. Он смотрит так, как ему будет позволено, опасно балансируя на самой грани — без достаточной дерзости, чтобы была причина атаковать, но и без толики почтения.
Смотрит с легким укором, с весельем, искренним, абсурдным — вовсе не бравада, ее ведь так легко раскусить, — за которым умело прячет остатки душащего страха. Опытная воительница с легкость разорвет его, если захочет. Но в его силах сделать так, чтобы она не захотела.
Смотрит с легким укором, и почти сразу встает, после того как упал, ловко сгруппировавшись. Упал покорно, даже не пытаясь нелепо махать лапами, цепляясь за покинувшее равновесие. Встает грациозно, не теряя достоинства, но с разумной осторожностью — он не удивится, если внезапно лапа валькирии впечатается ему в затылок, а носом придется пропахать холодную, грязную после ливня землю. «Лежать, сопляк» — он не удивиться, если ему покажут место, но искренне постарается показать, где на самом деле его место.
— Свой дом, — отвечает четко на вопрос, однако, шепча одними губами, а затем усилием воли прикрывает глаза, разрывая зрительный контакт с Трелью, и тут же обольстительно улыбается, хитро щурясь.
Вздох. Тяжелая театральная ткань отодвигается, открывая вид на пустующий зал с единственным зрителем, для которого — для которой! — начинается его соло. Одно движение о оно оборвется, но пока... он должен взять от этого разговора все.
И злая дерзкая непокорность бурлит в крови, от нее готово оборваться дыхание, он переполнен этим язвительным желанием задеть, оскорбить, обидеть, но лишь сильнее и слаще ухмыляется, мягким медом разливая перед будущей соплеменницей свои обольстительные речи.
— Ничуть не умаляя своего трепета перед вами и преклоняясь перед остротой ваших когтей, грациозностью движений, — внутри все сжимается от легкого страха за свою дерзость, но, только нервно подернув белым ухом, он твердо стоит на лапах — чтобы они не тряслись, он стоит даже слишком ровно, впрочем, это играет ему даже на пользу — чуть склоняя голову и исподлобья глядя на кошку, — смею, все же, опровергнуть это утверждение, о прекрасная, ведь я не щегол, хоть и мог бы под этим грозным взглядом запеть птицей, коли о том молвят прекрасные уста.
Он тихо, мягко смеется, скорее, не смехом, а смесью «фу-фу» смешков и ухмылки. Рокудо Мукуро и Деймон Спейд стайл.
Мимолетно он переводит дух, и внутренне ликует — не провалился, не показал ни тени позорного колющего страха, лишь посмеялся, забавляясь, держал ситуацию, балансируя на самом острии, но не сорвался, а с дерзко поднятой под конец тирады головой выстоял. Легко укрывая отторжение и злость за прищуром, заставляя тот стать хитрым и мягким, податливый голос заставляя звучать мягко-мягко, он, даже смог не выставить себя льстецом. Он смеялся, но был слишком юн, чтобы речи звучали «по-взрослому», скорее в них можно было разглядеть тонкие нити издевки, защитной реакции, нежели соблазнения. Но нужно ли вглядываться?
— Но оставим щеглов, я похож на отца. Его имя Кромешник, — прищур исчезает, малец встает более прямо, спокойно смотря на воительницу. — Я хочу вернуться в племя, в котором рожден.
под пологом ночи, под солнцем, в кромешном аду⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀пусть ляжет мой путь — ведь еще не проигран мой бой
Дата: Полдень, 20-Июн-2018, 01:38 | Сообщение # 4331
золоmиmся сумрαк оm αнгеловα крылα
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 578
Мальчишка с первых секунд удивляет, показывает нрав истинно сумрачный; чистую кровь видно во всем, что он делает, даже во взгляде. Взгляд его по-своему дик и очарователен, как у насторожившейся змеи, и блеск — о, этот блеск, — фамильная реликвия его рода серебряных королей. Ему, казалось бы, ни капли не страшно, поднялся с земли и встал ровно, спину держит прямо, а подбородок поднят, и эта выдержка в столь юном возрасте не присуща всяким бродягам. Трель никогда не ненавидела бродяг и одиночек, даже не презирала их, она относилась с недоверием; но тут было все куда интереснее.
Птичка смотрит и видит в нем его отца, так что даже не нуждается в пояснениях, на самом-то деле. Пропавший сын предводителя, так похожий на него и одновременно чужой, особенно глазами. Взгляд пробирал до самого нутра, юнец явно не знал, насколько сильно впечатление, производимое с его стороны на других, особенно на Морока Звезд, хотя об этом даже сама Трель не знала; взгляда хватило, чтобы заинтересовать, но вряд-ли — чтобы испугать. Лги не лги, он сам был напуган. Он держался, он скрывал это, и скрывал мастерски, но все равно был не в выгодном положении, на незнакомой (пусть и родной) земле, около неравного противника. Кидаться в бой с взрослой Трелью ему не по возрасту, и правда, еще сопляк — но он храбр и дерзок, и даже встрепанный, наполовину испачканный в земле, он очарователен, потому что так похож на Кромешника.
Это тот самый случай, когда за подобную спесь можно и в грязь мордой впечатать, и нынешним воинам, легендарным воинам, такое поведение не нравится. Но забавно, что в детстве они сами были такими. Кого-то в прошлом тоже вываляли в грязи, кого-то — нет, но сущность не скроешь.
Все те же дерзкие дети.
— Свой дом, — одними губами, чего вполне хватает. Намерения ясны, но честны ли? Трели не хотелось быть жесткой, но когда надо, она умела и могла, тем более, такового требовал долг воительницы. Рядом находилась Прогалинка — ее нужно было научить вести себя с чужаками так, как полагается. Потом, может быть, отношения мальчишки и Трели наладятся, как-никак, они родственники, он — племянник, но того требует ситуация. Она послушный солдат, сказано — делает, а если приказов нет, делает все равно так, как нужно.
Мальчишка начинает лить ядовитый мед в уши, Трель почти видит, как он янтарными каплями сочится из его глаз и капает с остреньких клыков, обнаженных в дерзкой усмешке. Она слушает со спокойным выражением на морде, позволяя себе хмыкнуть после слов про прекрасные уста. Лапа с выпущенными когтями приподнимает подбородок юноши еще чуть выше, больно впиваясь в нежную тонкую кожу.
— Придержи свои сладкие речи для юных дам, — прерывает смехотворную лирику, — и не паясничай, не в твоем положении. Ты такой противный. — воительница снова серьезна, и чуть хмурится, смотря снизу вверх на продолжающего говорить юнца. Отпускает его голову рывком, оставляя на память четыре короткие царапинки на подбородке. Он так непрост, с ним будет трудно.. но не ей; из этого подростка очень скоро выбьют всю самоуверенность, если не физически, так морально издерут в клочья, и он станет лучшей версией себя. Это сделает Змееуст, это сделает Лютоволк, Бушующий, сам предводитель — не Трель. Ее задача лишь устранить нарушителя с территорий.. конкретно этого — затолкать в пенек до возвращения верховного короля. Или отдать прямо в заботливые лапы глашатая.
— Но оставим щеглов, я похож на отца. Его имя Кромешник.
— Его имя — Морок Звёзд, — тут же отрезает, пытаясь уязвить уверенность мальца. Его еще в лагерь вести, лучше уж, если он заранее поймет, где все-таки его место.
— Я хочу вернуться в племя, в котором рожден.
— А с чего ты взял, что тебя там ждут? — Трель резко срывается с места, опять роняя мальчишку в грязь и прижимая сверху, — чистота крови дает тебе преимущество, но не открывает тебе всех путей, запомни это; чтобы что-то получить, нужно быть достойным. Ты — достоин? — неведомая сила движет ей. Теперь она понимает, что чувствовала маленькая Мушка тогда, когда взрослела, когда творила те безумные вещи, когда прокусила себе лапу от непонимания, что с ней происходит, когда Сумрак плотно укрепился в ее сердце, овладел ею; она бы никогда не делала подобного и не одобрила бы такого, но как вы с нами, так и мы с вами. Она даже оправдать себя не может, это уже даже не долг, это что-то иное, ее собственная прихоть. Трели так мерзко оттого, что она творит, но она уже не может отступить, и холодно смотрит в желтые глаза напротив, стараясь не думать, как это зрелище выглядит со стороны. Вряд ли Прогалинка еще когда-нибудь увидит Трель в подобном состоянии. Мимолетное помешательство? Или она давно шла к такому, давно боролась с этой тьмой и жгла свое внутреннее солнце, чтобы наконец очерстветь и впустить мрак в сердце?
Впрочем, это было неизбежно. Иначе в этом племени не выжить. Даже если ты мягок, нужно уметь приспосабливаться, быть жестким и сильным. Мягкие и слабые не выживают, а мягкие и сильные — уже поддельно-мягкие.
— Докажи, — правая лапа оставляет неровные полоски за левым ухом мальчишки, — докажи и поднимись сейчас, повинуйся, но держи себя гордо; назови свое имя, — то же самое происходит и со вторым ухом, а когти на передних лапах Трели теперь испачканы в благородной крови, в которой есть и ее частичка. Она отступает назад, давая ему возможность подняться, и наконец отвлекается, обернувшись на свою ученицу, все еще скрывающуюся за стволами деревьев.
— Прогалинка отведет тебя в лагерь, и поверь, у нее достаточно смелости и навыка, чтобы разодрать тебе еще и морду в придачу, так что не делай лишних движений, — Трель слизывает кровь с когтей, очищая их, — там ты отправишься в пенёк и будешь сидеть в нем до прибытия предводителя или глашатая, не смея выйти наружу. За малейшую осечку последует наказание.
Кошка оступает от него еще дальше, наклоняясь к уху ученицы и бросая короткое:
— Скажи Змееусту, — после чего замирает в ожидании.
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
Дата: Полдень, 20-Июн-2018, 02:29 | Сообщение # 4332
я вижу тень твою впереди
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 663
— Придержи свои сладкие речи для юных дам, — о, что вы, это всего лишь слова. Для юных дам он найдет что-нибудь новое. Всем хватит. Воительница держит его за подбородок, но ему не страшно — о, нет, сейчас ему ничуть не страшно. Мальчишка отучился бояться такой легкой боли. И он прекрасно знает, что сейчас будет. Знает, и от этого ему спокойно. Он спровоцировал ее, он заставил ее злиться, но в этой ситуации маленький дурачок ощущает себя королем. Он знает, что будет бит, и от этого знания перестает бояться. Нет ничего хуже неизвестности.
— Ты такой противный.
Ему внезапно хочется сглотнуть — он знает, знает, знает это. Но продолжает стоять, внимательно рассматривая Трель и почти покорно ожидая удара. Едва-едва наклоняет голову, хотя следовало бы пытаться поднять ее, вытянуть шею, избегая когтей. Не то — пытается защититься, о чем, к слову, сейчас даже не думает на самом деле. Может инстинктивно? Нет, он сознательно показывает, что ему не причиняют неудобства ее когти.
— Его имя — Морок Звёзд, — не сдерживается. Удивленно распахивает глаза и хрипло вздыхает, не зная, что теперь делать. На мгновение теряется, понимая, что только что маленький осколочек его криво склеенной, агонизирующей картины мира, которую он дрожащими лапами составлял вновь и вновь, вспоминая свое беззаботное до поры до времени детство, отломился. Но ничего. Он легко находится и даже скалится, не скрывая дерзости в улыбке. Чужие когти на подбородке словно приятнее — она ведь не просто бродягу сейчас будет трепать, пусть видит, что он не сын глашатая, замены сиятельной легенде, незадолго до его, маленького Хвойноушка, рождения, пропавшей где-то на территориях. Он — сын предводителя! Какого бы мнения не был о нем Кромешник, малец всегда гордился отцом, так что искренне обрадовался, узнав о его повышении. Если честно, он даже почувствовал себя защищеннее. Но в то же время сильнее напрягся. Сиятельный отец отводил от него взгляд. Не отвернется ли теперь вовсе?
И что теперь нужно будет сделать, чтобы «отес-с-с» уделил ему время?
— А с чего ты взял, что тебя там ждут?
Всего лишь вернуться с того света. Хватит?
— А вот и проверю, — довольно дерзко для избиваемого. Он видит рывок, но у него слишком мало опыта, чтобы уклониться — в этот раз он пытается, чувствуя, что имеет достаточно сил и нахальства для этого, но попытка не оказывается удачной. Грязь? О, он не брезгует, хоть это и омерзительно. Интересно, эти варвары подождут, пока он почистит шерстку, или поведут его к отцу прямо в дерьме?
Воительница что-то говорит — он с интересом наблюдает за ней, замечая, что поведение у будущей соплеменницы довольно странное. Он пытается, искренне пытается в этот момент отыскать что-то другое — нежную и добрую кошку, похожую на мать, действительно похожую на мать... Родственница? От осознания становится слегка смешно. Он не помнил свою мать. Может, она была такой?
Она учит его. Прямо сейчас, валяя в дерьме, учит его. От этого мальчишка становится чуть мягче, податливее — валяй, придавливай сверху, говори. Как росток сорной травы, вьюнок какого-то сорняка, он уже приготовился обогнуть свое внезапное препятствие, обвившись вокруг него, но медлит. Слушает, запоминает, скорее не для того, чтобы научиться — чтобы понять.
«Хорошо, я понял,» — когда она заканчивает говорить и делает небольшой перерыв, он кивает. Больше себе, нежели ей в ответ — он слишком горд и упрям, чтобы отвечать на такой провокационный вопрос.
В следующее мгновение он получает удар, который уже перестал ждать.
— Докажи, — за ухом жжет. Он дергает им, словно пытаясь стряхнуть колючую боль, и стискивает зубы, зажмурившись. Почему-то ему показалось, что он уже просчитал ее. Что сейчас она встанет и очнется. Но она продолжила действовать, грубо, жестоко — это уже не было прихотью, которую мальчишка легко понимал и принимал, как данность, как неизбежное зло, торжество сильного над слабым, но дерзким. Нет, это было другое. Долг, возможно? Особый Сумрачный долг перед самим Мраком, который ему было не дано узнать. Это была их с Долгом первая встреча, и она явно закончится неудачно.
Резь за вторым ухом. Уже не больно — ожидаемо. Он покорно лежит, стискивая зубы, но даже не морщится, отбросив минутную слабость. «Доказать?» Она вжимает его в грязь, бьет его, зная, что он не смеет ответить, и требует еще что-то доказать? О, он докажет. От злости мальчишка даже выпускает когти, так что, когда его отпускают, встает, чуть пошатнувшись, но не упав. Цепляется за влажную землю, острыми когтями оставляет на ней тонкие ровные борозды, но покорно встает. Он зол, но смотрит с мрачной решительностью, усмехается, ощущая азарт. Так поучительно его еще не унижали. Это что-то новенькое — наверное, стоит унывать, но «поражение» шкет принимает легко, вовсе не чувствуя себя проигравшим. Нет, ничуть. Он ведь всего лишь доказывает ей то, что нужно. Делает то, что просят.
— Меня звали Хвойноушек, — уверенно отвечает, продолжая смотреть на воительницу, но не стремясь заглянуть ей в глаза первое время. Да и она не смотрит на него, ответ получается куда-то в спину. Что ж, ее внимание переходит к третьей участнице спектакля.
«Оя. Я это не заметил,» — он раздражен. Унижение со зрителями бьет по гордости несколько сильнее обычного унижения. Впрочем, ничего. Она что-то говорит ей — котик прислушивается.
— Скажи Змееусту, — «ОН ЖИВ?!» — Хвойн распахивает глаза, не удержав на лице раздраженное спокойствие. Как же тогда случилось, что... отец... предводитель? Живая легенда, нечто недосягаемое, герой из сказки, опасное оружие, защищающее племя. Некто, чье величие раскинулось огромной тенью, накрыв всех. Он в племени? В лагере? Его можно будет увидеть?
Очередная детская мечта. Очередной осколочек прошлого, больно впивающийся в нежные лапы при попытке приладить к общей картине ровнее.
Справляется с дыханием. Он уже не боится совсем, но в крови кипит растерянность и злость. Оба чувства сейчас не нужны, впрочем, он не в силах их утихомирить, выдавая очередную пакость: — А сама не назовешься, о та, пред остротой когтей которой и грациозностью движений я все же преклонился? — ехидничает.
Выдавать нечто настолько зубодробительное и сложное в его состоянии трудно, но он справляется. Глупый, но талантливый.
О, он ничуть не умаляет их возможностей разодрать ему морду. Но он ведь не двигается с места, не так ли? Внимательно смотрит на Трель, не особо разглядывая пока ее ученицу. У него еще будет время проверить ее выдержку по пути домой.
под пологом ночи, под солнцем, в кромешном аду⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀пусть ляжет мой путь — ведь еще не проигран мой бой
Дата: Полдень, 20-Июн-2018, 08:27 | Сообщение # 4333
uграют тенu на серебряном клuнке
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 192
[bgcolor=#000000]☪ ельник[/bgcolor]
Прогалинка появляется здесь на пару секунд позже Трели. Ученица смотрит на чужака, замечая в нем кого-то очень знакомого, но она не может вспомнить кого именно. Знакомый незнакомец и Трель беседуют, кот примерно одного возраста с самой кошечкой, говорит осень сладко, аж противно, видимо он хочет разозлить Трель, в то время как наставница отвечает резко и на повышенных тонах, где та нежная, спокойная и добрая кошка? Если бы Прогалинка плохо знала Трель, то определенно подумала, что та доброта и спокойствие всего лишь маска, в, то время как сама кошка очень жестокая, но нет, дело явно не в какой-нибудь маске, просто перед ними сейчас стоял чужак, пусть и немного знакомый.
Незнакомцу явно удается взбесить наставницу, из-за чего кошка, выпуская, когти, оставляет след на подбородке кота, тот делает вид, что ему совсем не больно и все равно. Трель приказывает незнакомцу назвать своё имя. Прогалинка не обращает на его ответ никакого внимания, потому что наставница говорит, что ученица отведет его в лагерь, угрожая что если он сделает хоть одно лишнее движение, то черно-белая кошка сможет разодрать ему морду, ведь у нее, как говорит Трель есть навык. Девочка смотрит на наставницу, по правде говоря в шоке, но на ее лице это ни капли не заметно, оно у Прогалинки сейчас каменное, не выражающее никаких эмоций. После бледная кошка добавляет, что надо сказать Змееусту. Ученица хмурится несколько секунд, после кивает наставнице, но потом ее лицо вновь не выражает никаких эмоций.
— Пошли, — произносит ученица и, разворачиваясь, идет обратно.
Дата: Полдень, 20-Июн-2018, 21:34 | Сообщение # 4334
ветер у нас украл имена
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 301
. ельник .
Медведушка позволяет юной ученице его обогнать. Он чуть замедляет свой бег, переходя на шаг, когда замечает небольшое столпотворение впереди. И что же он замечает?
— Хвойноушек, — узнает Медведь и чуть прищуривается. Он узнает его спустя многие месяцы и узнал бы в любое другое время. Знакомые черты подверглись незначительным изменениям, и Медведушка видел в повзрослевшем мальчишке своего младшего брата. Оруженосец не кинулся к младшему, не почувствовал радости или облегчения. Возвращение младшего брата было в своём роде чудом, но после Великого Мора чудо стало обычным повседневным делом.
— С возвращением, брат, — и мертвые восстают из земли, и феникс возрождается из пепла.
Медведушка холодным взглядом царапает брата, перебрасывается на Трель и уже внимательно изучает воительницу. Трель выглядит сильной, но в то же время непозволительно слабой. Медведушка не одобряет нападения на мальчика, который в несколько раз ее меньше и слабее. Потому что Медведь сам знает, что значит оказаться под лапами того, кто не только физически. Но и морально сильнее, и знает, что значит быть опозоренным перед другими. Сделало ли это его сильнее? Только злее. Сильнее его сделал Меднолапый, который каждый раз помогал подняться. И только тот имел право его прижимать к земле — равный с равным.
Достоин? Он усмехается ей: горько, больно, насмешливо, неодобрительно.
Приведи себя в порядок.
— Мы, сумрачные, умеем быть гостеприимными, верно? — Он переводит взгляд на брата. Любовь? Тепло? Медведь не находит в себе этих чувств, он никогда не любил младшего и вряд ли когда-нибудь будет. Младшие братья и сестры были неприятным явлением, думать о котором он никогда не хотел. — Я надеюсь, что ты не будешь создавать проблем в первый же день. — Когда он переводит взгляд на воительницу и начинает говорить, то заметно раздражается. Он не хотел задерживаться в патруле, Медведь надеялся быстро добежать до границ и вернуться домой. Но без приключений, видимо, никак. — Трель, наш патруль не может больше задерживаться из-за… всякого. Пусть с этим разбирается… — Кромешник. — Морок Звёзд. Ты многое пропустил, братишка. Надеюсь, мы с тобой потом прогуляемся и поговорим.
Медведь уже давно перестал выглядеть, как оруженосец. Ему было около 12 лун, он сам уже немного сбился со счета. Он был чуть меньше своего отца, но лишь из-за своей незрелости, он был молодым и подтянутым. Мышцы выпирали из-под шерсти и змеями перекатывались под кожей. И из-за возможности физически дать отпор ему хватало смелости говорить подобные вещи воительнице.
ветер срывает с меня одежду я теперь легче цветочной пыльцы
Дата: Полдень, 20-Июн-2018, 21:59 | Сообщение # 4335
золоmиmся сумрαк оm αнгеловα крылα
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 578
Хвойноушек отвечает ей что-то, но из всех его слов кошка выцепляет лишь имя. Остальное сливается с фоновыми шумами и тонет где-то в неопределенности, уши закладывает, Трель не слышит. Она отстраняется от него, позволяя Прогалинке забрать мальчишку в лагерь, смотрит мутно, поверхностно — не совсем осознавая, что происходит. Резкий прилив адреналина в кровь до сих пор остается с ней, и сердце стучит чаще положенного, хотя лучше бы остановилось совсем. Настроение у нее — говорить и делать вещи, о которых потом будет долго жалеть.
Даже очень добрым нужно иногда побыть злыми.
Подошедший следом Медведь, — он все время шел рядом, — тоже что-то говорит Хвойноушку, кстати, упоминая имя птички (вот и представляться не пришлось) и кидая на тётушку недовольные взгляды. Не тебе меня судить, — огрызается в ответ, правда, мысленно. Трель-Трель, уже через пару часов ты придешь в норму, осознаешь содеянное и испугаешься саму себя. Противно, что даже поговорить об этом не с кем, потому что у каждого в голове свои тараканы и проблем хватает с лихвой, да той же Моли начнешь что-либо говорить, она изольется собственными переживаниями. Так вот оно как — держать эту грязь в себе? Отвратительно.
Медведь торопит патруль, небрежно обращаясь к Трели, впрочем, сейчас это вообще маловажная деталь. Этот кот вырос, был вполне самостоятелен и умен, чтобы отстаивать свою точку зрения, и, если ему не нравились действия бледной, он мог это показать; кажется, даже физический отпор был не нужен — воительница оставляла за племянником право говорить и делать то, что ему хочется. У каждого своя голова на плечах. Да и она не из тех, кто всячески пытается втоптать в грязь, унизить и уничтожить излишки смелости и уверенности в более младшем поколении, чтобы привить страх и уважение. Ей вправду было все равно — она хотела уважения, но не требовала, а Хвойноушек оказался лишь странным порывом иррациональной жесткости, которой иногда надо было давать свободу.
Ну, в конце концов, почему бы и нет; она не сопливая истеричная принцесса, чтобы драть когтями стволы деревьев и визжать на них от злости, а вот разок вывалять в земле кого-нибудь, еще и преподав ценный урок, это гораздо.. серьезнее. На большее она и не замахивалась, не ее это амплуа, так сказать.
— Идем, — кивает Медведю, разворачиваясь в сторону лихолесья, и отправляется в путь.
лихолесье
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
[indent]я любовь эту буду теплить и вынашивать так, чтоб она разрослась во мне деревом чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне — немерено[/indent]
Вниз 
[/cut]
