Незаметно подкадывается сезон Юных Листьев, пробуждая лесную природу и прибавляя жителям новых хлопот.
С Изнанки возвращаются Грозовой воин Мрачногрив и Ветряной Хмелюшек, а также Речные Ветреный и Горный Перевал.
Горечь Звёзд и Шиповник проводят собрание на Главной Поляне, где обсуждается вопрос с нападением Изнанки. По окончанию собрания верхушки призывают воителей выступить на Остров Советов и дать отпор общему врагу.
Также происходят посвящения.
В племени Теней Зарница становиться воительницей Зарево; Таинственная, Сычушка, Песнь и Молниелап получают новых наставников — Ягеля, Полымя, Зайца и Синицу. Искалеченный Можжевельник переходит в статус Старейшины.
В племени Ветра Стая и Сладянка становятся ученицами Стаей Птиц и Усладой, а их наставниками — Стриж и Лечащий. Хмелюшек, не помнящий своего имени, принят обратно в племя под именем Зеркальный.
Новая предводительница Речного племени Танец в компании Нивяника посещает Лунное Озеро, где пока не получает дара девяти жизней, но становится Звёздный Пляс.
Воители четырёх племён прибывают на Остров Советов и вступают в бой с Изнанкой, где принимают первый удар.
Обновлено: 31.03.24
Погода в игре
Утро сохраняется ясным после звездной ночи. Согретый солнечным теплом воздух продолжает прогреваться все больше. Весь лес постепенно зеленеет. Яркими коврами расцветают весенние первоцветы: подснежники, крокусы, прострелы. Золотятся на березах сережки, многие кусты набирают цвет. К обеду легким ветром приносит облака, но они не застилают небо целиком. К вечеру спокойная погода сохраняется, но ночью облаков становится больше, так что звездной ночи можно не ждать. Вода в водоемах возвращается в свое обычное состояние.
Температура: утром +9, днем +16, ночью +8
Сила ветра: мягко дует тёплый ветер
Охота: высокая вероятность успешной охоты весь день
Травы: почки превращаются в листья, травка зеленеет, лечебные травы продолжают расти и наполняться силами, а вот сезон сокодвижения подходит к завершению
Из-под ветвей ельника он старается не выходить, двигаясь в тени. Тишина забивает уши, её не прерывает даже клокот чудовищ, что так резко пропали, сменившись пустотой на широкой полосе заметенного асфальта и тёмно-бурых следов от многочисленных колёс. Лапы ступают мягко, оставляя полоску аккуратных следов, чуть смазанных из-за того, что лишний раз, он не решается высоко поднять лапу, заместо этого мажет по снегу, пытаясь не потерять равновесие. Ему жаль, что подобным образом приходится нести Горихвостку до болот, а расстояние ещё приличное.
Природа будто успокоилась, даже ветер перестал дуть несколько мгновений, но потом опять рванул, сначала в один бок, подтолкнув к краю дороги, а потом с той стороны. Запах Квакши вдруг отступил, оттесняемый чужим — знакомым родным ему самому, тем, кого он ждал, ждёт и будет ждать. Обманул, но он вернётся, потому что наследник Мрака всегда сдерживает свои обещания. Но только Меднолапый выступил вперёд, мимо промчалось чудовище, ослепив грязно-жёлтым светом, выхватив его фигуру из-под плотной мишуры ветвей.
Запах исчез, оттесняемый горечью пыли, запахом топлива и переработанного газа. медянка шире распахнул глаза, вглядываясь в тьму на другой стороне дороге, застыв изваянием, но ничего не смог различить кроме кромешной темноты ночи. Запах опять пах только Квакшей, м самим и гарью чудовища. Меднолапый неловко отступил назад, пригибаясь к земле, а потом уже быстрым и уверенным шагом направляясь в другую сторону. Свой якорь он нашел. Осталось только завершить начатое, потому что уважение к члену семьи требовало, а также любовь, безграничная и скрываемая.
Осталось не так много.
Медянка думал про запах, думал, что ему показалось, что его душа, цепляющаяся за что угодно, решила воздействовать таким образом, а мозг посодействовал. Иллюзия, подделка. Но он поверил, что совсем скоро всё может изменится. Даже если отец не венётся к ним, даже если Меднолапый сходит с ума. Смутный силуэт оруженосца опять растворяется во мгле, а загадка так и останется загадкой, пока главное лицо не решит, что спектакль пора заканчивать.
А его пора заканчивать, потому что многие актёры увольняются, не выдерживая.
скат.
мы всего лишь топь и ветви. спи, мой братец, станет легче лес с болотом на рассвете видят сны по-человечьи
Глубокий вдох. Наследник втягивает носом родные ароматы хвои, легкие оттенки болотных запахов, запахи проходивших по гремящей тропе соплеменников, невесомые, едва ощутимые, укрытые пеленой снежной вьюги, укутанные шелком холода. Он чувствует себя на своем месте, он чувствует себя странно спокойно, он чувствует себя странно — это спокойствие тоже никак не вяжется с тем, что приходилось испытывать раньше.
Это удовлетворение сравнимо с агонией боя, когда ты ощущаешь полную власть над чужой жизнью, торжество победителя, это удовлетворение сравнимо с умиротворением в последнюю секунду перед тем, как погрузиться в заслуженный отдых с головой и наконец-то уснуть, это удовлетворение сравнимо с гордостью, когда твое имя звучит из уст предводителя, сравнимо с каждым новым посвящением, сравнимо с трепетом, испытываемым в далеком прошлом при входе в палатку целителя и пещеру предводителя, сравнимо с облегчением, которое ты испытываешь на грани смерти, с тем самым облегчением, которое Змееуст испытал, сбрасывая лисицу с обрыва, сравнимо с мрачной яростью, с которой берсерком он бросался на всех, посягнувших на земли Сумрака, сравнимо с чувством безнаказанности и правильности, с чувством трепета перед сильнейшим — с желанием преклониться перед Гадом, подставляясь под очередной удар, сравнимо с чувством снисходительной самоуверенности, когда преклоняются перед тобой.
Это чувство сравнимо с тем моментом, когда у тебя перехватывает дыхание в момент прыжка на охоте — секунды разделяют твою жизнь и смерть безвинной добычи. Сравнимо с моментом, когда ты уклоняешься от удара врага. С моментом, когда он бросался под лед, когда он стоял на воде какие-то секунды, когда он действовал бездумно — и в то же время думая так, с такой скоростью, с какой не думал никогда раньше — спасая Тигриное Сердце когда-то. Сравнимо с моментом, когда он чувствовал себя уставшим настолько, что смел закрывать глаза на Ночном Дозоре, прислонившись плечом к плечу Кромешника и позволив ему поддерживать себя. Сравнимо с моментом, когда в ушах звенело от собственного вскрика, с моментом, когда он шипел и яростно впивался когтями в снег, когда он сказал: ты лжец, Кромешник, ты лжец. Сравнимо демонстративным безразличием героя, сравнимо с показательным убиением Кромешника на его бою-посвящении, сравнимо с тяжестью сжимающих сердце тугих черных нитей, с гулом в ушах — с осознанием, что он не может противится, не может иначе — не может не побеждать, не может не целиться в горло.
Это чувство воплощало для Тиса все, что он был готов потерять и от чего был готов отказаться.
. . .
— Теперь у одинокого клена две могилы, — Тис только хмыкает, он почувствовал это сразу же, он заметил, что что-то не так. Он удовлетворенно скалится, подернув ушами. Как сопливо-романтично. Но там им и место. Бесшумный что-то шепчет позади. — Ты убил ее. — на мгновение Тис удивлен, а затем усмехается в усы. Наивные дети. — Запомни, Бесшумный, — он обернулся в сторону мальчишки, прищурившись, мельком глянув на Кромешника, — что предатели не заслуживают жизни. — жестко скалится.
— Я расскажу тебе поучительную историю о двух грязнокровках, а ты сделаешь выводы только после нее. Эти двое были в племени в тяжелые времена. Они росли после революции вместе с нами. Тогда, когда практически не было воинов и вся тяжесть ответственности легла на плечи юного поколения. Твоих ровесников. Восставшие против предводителя воители были казнены, и их дети оказались теми, кто должен был вернуть Сумраку былое величие, теми, кто решил отдать свою преданность Теням навсегда. Теми, кто видел, как за Сумрак погибали на казни. Дожделовка и Скрытный приняли эту миссию вместе с теми, кто клялся Сумраку в верности. Клялись вместе с нами. Их приютили в тяжелое для племени время совсем детьми. Скрытный был полукровкой, а Дожделовку вместе с Лапкой принес из племени Ветра их отец, Рыжегрив. Они, как и мы, были теми, кто коснулся тайн Сумрака, самого его сердца. Жили и спали с нами в одной палатке, делили с нами дичь. Они получили здесь приют, защиту, воспитание — разве они не сами отказались от всего этого, предав Тени? Разве они не остались с тем, что имели бы без нас? Мы только забрали свое. Мы лишь исполнили волю Мрака — это клеймо, которое выжигается на сердце каждого в племени, это то, что убьет тебя. Убьет всех нас. Всё, что дал им Сумрак, они предали, Бесшумный. А Сумрак дал им всё. — бывший глашатай сделал паузу, позволяя мальчишке переварить услышанное. — Предателям — смерть, Бесшумный.
Знаете, существует такой термин — эмоциональное выгорание. Когда он убил Скрытного, Змееусту на миг показалось, что что-то грохнуло. Оборвались тысячи оков, сдерживающие что-то внутри, всколыхнулось такое пламя, какое никогда не горело в его душе до этого, поднялся такой жар, какой бывает у огня аматэрасу, сжигающего даже другой огонь. И тогда, когда его внезапно забрали двуногие, когда он не смог вырваться, когда так позорно, так глупо попался, когда был слишком переутомлен и устал для того, чтобы проанализировать ситуацию, запомнить путь, сразу найти пути решения... он словно забыл, что может быть иначе — словно решил, что так и должно быть. Словно в нем что-то сгорело, опало серым невзрачным прахом, под которым проросли совсем другие, не его чувства — он воскрешал в себе то, чего в нем никогда не было.
— Кромешник, продолжай.
А оказалось, что воскрешать было нечего. Вся его жизнь всегда принадлежала Мраку, все его чувства и стремления никогда не существовали вне этого темного, поглощающего все вокруг пламени. Не нужно было ворошить пепелища, ища под пеплом свежие ростки — нужно было их поджечь.
— Ниточка, Перышко, Лягушонка, половина родившихся после твоего исчезновения детей — их всех забрали кошмары. Пропала Марево, и Бесшумный остался без наставницы. Я.. и никто не знал, что с этим делать. Не было трав, которые могли бы помочь, ничего не было.
Списки погибших Змееуст легко запоминает, легко вычеркивает их всех, легко принимает их смерть — он чувствует странный, глупый диссонанс от осознания, что не увидит больше своего сына, что не увидит даже его смерть, что не увидит, как мор забрал их всех. Что не увидит, как выглядели дети Сосновой от него. Он так легко закрывал глаза на смерть, он считал ее такой естественной вокруг себя, что ему все так же легко ее принять, но что-то в груди тяжелеет — смерть не вокруг, смерть рядом, но не вокруг, она никак не касалась лично его, лишь проведя своей костлявой лапой, взмахнув ей, над другими, легко оборвав все нити их жизни своими острыми когтями. Он этого не видел — и потому это так сложно принять, и потому это сбивает с толку — он не видел ни их жизнь, ни их смерть, ничего. Хотя жизнь подарил этим детям он.
Сумрак победил мор — он не сомневается в этом и не волнуется, лишь напрягается ощутимо — сколько еще было потерь?
— Но потом пришло пророчество, а вместе с ним — Ванильная, грозовая воительница.
Прошлая часть не понравилась ему много больше. Тис научился не рубить с плеча за луны странствий, и ранее способный держать себя в лапах, сейчас он остался невозмутим, лишь на мгновение очутившись в плену захлестнувшего с головой обиженного негодования — Тени со всем справятся сами — вперемешку с отчаянием. Неужели без него они не справлялись настолько, что им пришлось просить помощь чужих?
Тис впивается взглядом в Кромешника.
[bgcolor=#000000]граница с грозой[/bgcolor]
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
[indent]неуклюжее «чувство» склоняется мятой иглой по прожилкам тряпичного тела; бормочет, гундит. докарабкавшись к сердцу — проткнёт его, вышьет узор и уйдёт, заплатив за пристанище дыркой в груди.[/indent]
Дата: Сумерки, 17-Фев-2018, 15:26 | Сообщение # 1548
яркий костер, сумрачная инквизиция
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 1584
скат.
Утро встретило его порывами шального ветра, что опрокидывал лучи солнца ему прямо в лицо, мешаясь, путаясь в шерсти золотистыми отблесками. Медянка лишь жмурил, прикрывал узкие глаза с острыми уголками и недлинными стрелками, змейками уползая дальше. Ему стоило поторопиться и вернуться в лагерь до заката, хотя он и так не успевал, заплутав возле самого выхода на гремящую тропу. Меднолапый лишь решил проверить, вдруг, ему не показалось, что запах Змееуста плотно отпечатался на корках мозга. Он, взволнованный до глубины души, вдруг вдохновился, рванулся вперёд, туда, где был ранее бушующий вихрь ветра, перебежал через тропу, даже не заметив приближающееся чудовище.
И замер, остановился, покоренный, украшенный страхом от того, что ничего не найдет. Смелость жила внутри него, росла с каждым шагом, пока он, неловко оглянувшись, после выпрямился, вспоминая, что трусость — позор. Цель — его мечта, Меднолапый делает шаги вперёд, целенаправленно обыскивает небольшой кусок земли, даже проходит дальше, пытаясь найти. Но ничего. Ломота под грудиной сменяется безысходностью, мальчишка сглатывает и устремляется обратно, отягощенный своей долей страданий. Видимо, он принадлежит к числу тех, кого судьба сурово карает, не дарую покой две на старости лет, Хотя, он сомневался, что вообще сможет стать стариков, воспитывать внуков. Его жизнь яркая насыщенная — перенасыщенная — событиями, просто не останется ресурсов, чтобы как-то уяснять информацию, он станет бесполезным, как мокрое полено.
ельник.
мы всего лишь топь и ветви. спи, мой братец, станет легче лес с болотом на рассвете видят сны по-человечьи
Дата: Рассвет, 19-Фев-2018, 20:19 | Сообщение # 1549
✽
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 9319
скат
Он вдруг вспоминает, как переводил через гремящую тропу Скрытного. Вот так вот, просто, в голове мелькает расплывшаяся наполовину картинка ─ будто смотришь на старую фотографию в потрескавшейся рамке, с поблекшими от времени цветами и мелкими зарубками в желтеющих углах. Кажется, это было по-настоящему давно. Кажется, целую вечность назад.
Ему вдруг становится невероятно мерзко ─ и дело не только в разливающемся в морозном воздухе чужеродном запахе бензина и щиплющей сетчатку глаз гари. Лютоволк скалится в пустоту, идет, стараясь держаться поближе к деревьям и как можно дальше ─ от гремящей тропы. Изредка на дороге появлялись машины ─ громыхающие, отфыркивающиеся чудища, неестественными вспышками света освещающие на мгновения сумрачную тьму.
─ Насколько близко нужно подходить перед прыжком? ─ Лютоволк дернул ухом, скривил уголок рта, забыв, что шедшая позади Моль все равно была лишена возможности увидеть его выражение лица и вся его чудесная мимика прошла мимо девчонки. В конце концов, обернулся через плечо, приподнял бровь.
─ На расстояние прыжка? ─ вот теперь его неудержимо потянуло на хи-хи.
Дата: Рассвет, 19-Фев-2018, 20:49 | Сообщение # 1550
ϯень костров чумного психопата
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 804
Θ скат Σ
Что ж, предчувствие её не обмануло, как и всегда. Гремящая тропа, единственная полоса, не покрытая снегом, а по её краям он превращался в грязь от жара проезжающих мимо чудищ. Моль изо всех сил пыталась унять взбесившееся зеркало, но не видела перед глазами ничего, кроме её первого перехода через тропу. Тогда, несмотря на то что рядом был островок спокойствия по имени Трель, она буквально обезумела от страха, от дикой смеси галлюцинаций мора и реальных чудищ. Она помнила это чувство настолько отчетливо, что лапы переставали чувствовать землю, а в голове было лишь одно желание: бежать отсюда, не оглядываясь, окончательно сдирая подушечки лап.
Она была так рада, когда избавилась от приступов паники на главной поляне, она могла наконец считать, что стала немного сильнее. Но, похоже, это была простая рокировка. Единственное, что радовало ─ Лютоволк шел впереди и не видел трясущихся лап. Моль не позволила себе сделать и шага в сторону от тропы, но каждую секунду казалось, что это последняя капля.
─ На расстояние прыжка? ─ девочка едва не закашляла, краснея от смущения и одновременно каким-то чудом взяв себя в руки, чтобы идти, не качаясь.
Легкий нервный смешок, похожий скорее на выдох.
─ Да, точно, ─ как вообще объяснить, что далеко она не прыгнет и просто может подобраться слишком близко и спугнуть зверька? Ладно, в любом случае, на практике будет понятнее, с чем нужно работать.
В любом случае, вопросов у неё было много, так что исправить ситуацию будет не так сложно.
─ Разная дичь ориентируется на слух и нюх в разной степени, верно? Можешь рассказать подробнее? ─ проблемы с окрасом тоже нужно учитывать, надо понять, у кого лучше развито зрение, чтобы охотиться на такую дичь по-другому.
Моль даже не заметила, что Лютоволк отвлек её от тропы.
Дата: Закат, 02-Мар-2018, 12:08 | Сообщение # 1551
uграют тенu на серебряном клuнке
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 192
Граница с рекой~
Воительница вынырнула из кустов, которые скрывали гремящую тропу. Очень сильно пахло едким газом. Вестница Мрака ненавидела это место, конечно сравнить эту ненависть с ненавистью к речному племени было невозможно, ведь последняя была намного сильнее. Кошка прислушалась и оглядела гремящую тропу. Никаких чудовищ, даже спящих, не было нигде видно, слышно тоже не было. Воительница забралась на асфальтовую дорогу и еще раз осмотрелась. Лишним это никогда не было, ведь от чудовищ можно ожидать что угодно. Приготовившись, кошка рванула вперед, как можно быстрее, чтобы ни на секунду не задерживаться в этом ужасном месте, которое унесло жизни множества котов и кошек, в частности, Вест волновали ее соплеменники. Преодолев путь, воительница соскочила на траву, которая воняла также, как и сама гремящая тропа. Оглянувшись назад, кошка поспешила убраться отсюда.
Дата: Закат, 02-Мар-2018, 22:50 | Сообщение # 1552
Воитель племени Теней
Группа: Лесные Коты
Сообщений: 66
☣Озеро☣
Признаюсь, идти к Гремящей Тропе было не самой моей лучшей идеей.
Едкий жуткий запах от проносящихся по Тропе чудищ забивался в нос, шум движения заставлял крупно вздрагивать после каждого промчавшегося чудище, жуткий черный дым, вырывающийся из задней части чудищ и распространяющийся по всей округе не только портил воздух, но и заставлял глаза слезиться. Пока Мятница стояла в нескольких прыжках от Тропы. Рисковать понапрасну было не в ее стиле. Если хорошо призадуматься, то она попала сюда случайно, наугад пойдя куда лапы ведут. И эти предатели привели ее к самому большому страху кошки - Гремящей Тропе. Теперь она стояла, спиной прижимаясь к стволу дерева и прижав ушки близко к голове. Из горла вырывалось угрожающее шипение. Блестящие в закатном солнце чудища, с ревом проносившиеся мимо, были разных цветов, больше в темных, что краем сознания и отметила воительница Отвратительно! Немыслимо! Эти Двуногие и их чудища просо верх безобразия. Ни от чего не разит так сильно, как от этой непонятной тропы и монстров на ней. Мерзко. Я хочу убраться отсюда Мятница брезгливо поморщилась и прикрыла, скорее даже прищурила свои мятные глазищи. Только она решила удалиться из этого ужасного во всех смыслах места, как мимо с диким, невыносимым визгом промчалось два чудища. Разбейтесь. Разбейтесь! Исчезните! Лучше бы вас не было. Жаль, что с этим ничего не поделать... Настолько же отвратительны, как и Двуногие. Хотя их создания вызывают лишь отторжение Кошка брезгливо фыркнула и переступила с лапы на лапу. Находиться дольше здесь было выше ее сил. Стоило вернуться в вечерний лес. Там будет явно приятнее находиться, чем здесь, среди крови невинных котов. Довольно резко дернувшись, Мятница рысью удалилась в лес.
Он уже давно не удивляется своим экстрасенсорным способностям и удивительному чутью — впрочем, не нужно быть гением или ведьмой, чтобы угадать, что в ближайшем будущем у них что-нибудь такое из рядо вон выходящее случится. Оно всегда случается. Можно считать чудом, если выдастся хоть одна спокойная неделька. День. Хотя произошедшее не было такой уж серьезной проблемой или чем-то необычным — очередная глупая бродяга, нарвавшаяся на неприятности в лице Теней, очередное убийство, очередные спутанные чувства и разговор, откоывающий новые грани их жизни. Чертова сантабарбара происходит постоянно. Но привыкнуть к этому полноценно все равно невозможно.
Только сейчас, когда Кромешник бесшумно шагает в одиночестве меж темных, увлажнённых тающим снегом елей, в голове начинает ворочаться осознание. Крыса, его призрак из прошлого, ее неистовые крики, кровь на снегу, Верес и распутавшаяся наконец правда о его происхождении. Рана на плече от клыков соплеменника все еще жжется — «Ты тут пропустил... одно место» — но сумрачный не обращает на это особого внимания, хотя смутное удовольствие от боли сворачивается змеей под кожей.
— Грязь, ты мерзкий кусок грязи, Кромешник... ... — Тебе ведь нравится боль, котенок?
Сладкий шепот настолько внезапно вырывается из оков темного подсознания, что из легких едва не пропадает весь воздух. Сумрачный останавливается, медленно, едва-едва вдыхая тлетворный воздух гремящей тропы. Грязь, бензин, слякоть... Он не хочет об этом думать, но воспоминания сами просачиваются из открывшихся щелей, выползают, как грязные крысы по ночам из своего убежища, и он никак не может нащупать поводья самоконтроля, чтобы прекратить это. Боль от свежего укуса слева, на изгибе плеча, переползает на черную метку справа — от Тиса — и вдруг по всему телу вспыхивают фантомной болью незаметные под шерстью шрамы, поставленные столь заботливо и вдумчиво, с извращенной нежной жестокостью. Или жестокой нежностью — даже задумываться не хочется.
— Следов не останется, я обещаю.
Лжец, лжец.
Там, где раньше была здоровая плоть, теперь навсегда осталась гниющая дыра, и ему не то что не хочется трогать это место — ему не хочется думать о нем. Ему хочется верить, что перерос, пережил, переступил, но каждый чертов раз приходится начинать сначала. Каждый раз испытывать неподвластный, иррациональный страх к чему-то уже несуществующему, но крепко-накрепко пустившему корни внутри. Кромешник не понимает, что ему нужно сделать, чтобы перестать содрагаться каждый раз, когда в голове появляется его голос, когда разгораются в темноте порочные желтые глаза, что нужно сделать, чтобы вовсе перестать слышать и видеть его. Как болезнь, которая не тревожит тебя бо́льшую часть времени, но все равно никогда не покидает и периодически напоминает о себе внезапными приступами.
Он поднимает мелко подрагивающую лапу, выпуская когти, и смотрит на поблескивающее в темноте "оружие" почти завороженно. В голове что-то щелкает, сумрачный сглатывает вязкую слюну, отдающую железным и солоноватым, и опускает лапу обратно на землю.
Вдох-выдох.
И идет дальше.
***
В планах было дойти до границы с Грозой, но, кажется, не выйдет — сегодня одиночки дружно решили обнаглеть.
Морок Звёзд по-сумрачному бесшумно ступает вдоль тропы, чуть вдали от зловонной серой полосы, за придорожными кустарниками, как вдруг сквозь ядовитую вонь машин до чуткого носа добирается чужой запах. Король хищно щурит глаза, ловкой тенью выскальзывая на обочину — ночью здесь всегда тихо, чудища двуногих гораздо охотнее носятся днем, да и сейчас, к тому же, не сезон. Заасфальтированная дорога в этом месте обрывается, превращаясь в утрамбованную песочную, и сейчас, укрытая слоем серой слякоти, она наиболее неприглядна. Одинокая фигурка чуть вдалеке повернута к нему спиной, но и с этого ракурса Кромешник легко определяет, что нарушительница не представляет собой опасности: хрупкая, маленькая, да и слишком спокойно прогуливается, будто и вовсе не знает, где находится. Вероятно, действительно не знает. Кромешник обреченно вздыхает, ступая ближе, все еще не замеченный. Сколько еще трупов нужно выкинуть, сколько еще нужно крови пролить на границах, чтобы даже самые тупые бродяги не смели совать свой любопытный нос на территорию Сумрака?
Но второй труп за сегодня выкидывать, вероятно, не придется. Перед ним явно ребенок — а детей трогать нельзя.
— Что ты здесь делаешь? — он окликает девчонку, без ярости или явственной злобы в голосе, но с закаленной сталью и холодным спокойствием, опасно сверкая болотными огнями в хвойном взгляде — проникновенно-внимательном и колючем. На него достаточно просто взглянуть, чтобы понять, что лучше не лезть, и свежий запах крови и смерти на серебристой шерсти подчеркивает это как нельзя кстати, — Это территория племени Теней, девочка. Заблудилась?
Убирайся отсюда по-хорошему.
Он даже, как истинный джентльмен, готов показать ей дорогу.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Она шла, и сознание её было слегка отстранено от тело. Кошечка нежно улыбалась то воспоминаниям прошлого, то надуманному своему будущему. Улыбалась она нежно, но глупо, и смотрела на свои тонкие лапки, семенящие по льду весенней слякоти. Идти вглубь ей было всё же страшно, поэтому она и решила свой путь продолжить вдоль дороги, чтобы не напороться на неприятности или нечто, около них стоящее. Хотя, чем дальше она шла по дороге, тем слабее становился запах этого сумрачного леса, а нос разъедало вонью дороги и машин. Нельзя было столь робко забредать в неизвестные территории, пугаясь теней под деревьями. На несколько секунд она замерла, глубоко вдохнула и выдохнула, пристальным своим взглядом смотря куда-то внутрь леса. Сзади проехала одинокая машина и, осыпав её градом гальки и пыли, заставила кроху всё же сойти с неверного пути и следовать за нужным запахом. Она была очень уныла, ведь не каждому нравится видеть свою шерстку (кстати, довольно светлую) в этом мерзком мусоре, да и небольшие камушки секундной волной боли окатили маленькую спинку. Это всё временные неудобства, — думала Гвиндолин, ещё раз ласково улыбнувшись предстоящей встрече. Наконец смотрела она только вперёд, шагала уверенно и спокойно. Некоторое время.
— Что ты здесь делаешь?
Мурашки лавиной прошлись по её тельцу, кошечка вздрогнула и посмотрела в сторону от себя. Там стоял кот, очень большой и красивый, но будто бы чем-то озабоченный. Она особо не могла его разглядеть, но аура его и голос приветствия не излучали, а своей позой он будто бы показывал, как он ей не рад.
— Это территория племени Теней, девочка. Заблудилась?
— Я хотела... — мордашка её была лучезарна до тех пор, пока кроха не сделала несколько шагов неизвестному навстречу. Её глаза широко распахнулись, ушки навострились. Кровь.... Он был весь в крови, этот неизвестный. Кошачьей. Она чувствовала это по запаху, она уже с этим знакома. Спокойствие в его голосе лишь дало волю её ужасу, сердце её аритмично забилось, слишком часто для такого размера тельца.
— Это... Ваша? — она хотела спросить, но ком застрял в горле, и Гвин могла только пятиться назад, поддаваясь страху перед этим незнакомцем. Она прекрасно понимала, что, если не убежит, своим холодным взглядом не только разрубит её душу, но ещё и плоть. Её панику начало выдавать дыхание, внезапно кошечка пустилась назад, но тут же куда-то провалилась. А вроде, кошке казалось, за её спиной был куст.
Темно и больно. Что-то застряло в подушечках лап, а шерсть её была в чём-то липком. Боль она пока ещё не замечала, но ужас темноты сдавливал её легкие и сердце. Это было куда больнее физической боли. Гвин хотела закричать, но ничего у неё не получалось. Котёнок и не заметил, что солнце всё же село, а улицу покрывала необъятная ночь.
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
Девочка оборачивается, и благодаря острому зрению, привыкшему к темноте больше, чем к свету, сумрачный может хорошо рассмотреть незнакомку: невинное, детское личико, зеленые глаза, светящиеся изнутри, и хрупкое, тонкое телосложение — из-за светло-серого окраса она кажется почти прозрачной, словно слепленной из вешнего снега.
— Я хотела... — ..И Морок Звёзд понимает сразу, еще до того, как глаза девочки распахиваются в ужасе, как сбивается дыхание, точно у загнанной в угол добычи, и она в страхе пятится назад — понимает, что она совершенно точно пугливее даже самой зашуганной мышки. И светлая от кончиков ушей до кончика хвоста.
За что ему это?
Кошка дергается куда-то в сторону, и сумрачный невозмутимо считает про себя до трех: раз — ее фигурка скрывается в темноте, два — лапы неловко скользят по скользкой земле, теряя под собой опору, три — тельце ударяется о дно ловушки. Чего и следовало ожидать.
Сумрачный обреченно закатывает глаза и плавно двигается в сторону угодившей в неприятность девчонки. Его даже посещает легкое чувство дежавю — Милку-то он ведь тоже вызволял из ловушки. Она потом, правда, попросилась в племя вступить... Кромешник заглядывает за край, на жалкую, измазавшуюся в грязном снегу девчонку, и думает о том, что еще одна неженка им определенно не нужна. Да и Милка была... его прихотью, которая в итоге очень быстро надоела.
— Я не собираюсь убивать тебя, — на тон мягче произносит предводитель, глядя сверху вниз на девчонку, надменно чуть изгибая бровь, — Но, если хочешь, можешь сидеть в этой яме до той поры, пока тебя не найдет хищник покрупнее.
Думаю, что не хочешь.
Он оглядывается по сторонам в поисках палки покрупнее — около ловушек всегда спрятано что-то подходящее, так, что достать пленникам, разумеется, не удается, а вот сумрачным особого тоуда не заставляет. Вскоре полосатый вытягивает из-под соседнего куста достаточно крепкую палку, с несколькими сучками на ней — как раз удобнее хвататься — и кладет рядом с ямой.
— Хватайся, — безапелляционно бросает он и, вновь покрепче перехватив палку, опускает ее в ловушку, чтобы девчонка могла ухватиться.
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Вдох-выдох. Она попыталась успокоиться и, вроде бы, это начало получаться. Дыхание стало чуть ровнее, а сердце уже не билось так хаотично. Гвиндолин до сих пор было страшно, но как только зрение немного адаптировалось под сумрак, в её голову наконец пришла ясность мысли. Кошечка подняла мордашку и заметила над собой и звёздное небо, и этого жуткого кота. Увидев его снова, она чуть ли опять не потеряла над собой контроль, но его спокойный голос своим ласканием и мелодичностью успокоил Гвин.
— Я не собираюсь убивать тебя, но, если хочешь, можешь сидеть в этой яме до той поры, пока тебя не найдет хищник покрупнее, — малышка уже было испугалась, что здесь её и бросят и, возможно, здесь окончится её весьма короткая жизнь, но в последующую секунду ей протянула палку и, превозмогая боль в правой лапе, она ухватилась передними лапками за сучья, а задними начала отталкиваться от холодной земли. Выглядело это всё весьма нелепо, потому как яма осыпалась, а особой силы в лапках Гвин не было. Спасибо, что кот был страшен не только своей аурой: в его лапах была скрыта та ещё мощь, раз он так спокойно помог девочке вылезти.
— С-спасибо, — она не могла опираться на свою лапу, поэтому выглядела немного глупо. Смотрела а в землю, надеясь, что кровь ей всё же привиделась, хоть в нос и бил этот отвратный смрад. Кошечка пыталась не корчить свой носик и показать, что лично она — само спокойствие, которое, правда, могло потеряться в считанные секунды, только посмотри она ему в глаза. Гвиндолин бы и могла начать пятиться, попыталась бы убежать, но сзади была яма, бока и хвост её были слегка исцарапаны, а подушечку проткнула... Котёнок ещё не успел рассмотреть источник боли, а вот так фамильярно поступать перед котом ей было страшно. Она просто ждала, немного трясясь, когда он её отпустит.
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
Морок Звёзд без особых усилий вызволяет девчонку на свободу — и дело даже не в том, что он невероятно сильный (он вообще по жизни уступает многим в этом аспекте), а в том, что незнакомка легче пушинки. Жизнь бродяги явно дается ей не без труда: хилая, тонкая — только подуй и, кажется, она тут же сломается. И несколько шрамов на миловидной беспомощной мордочке свидетельствуют о том, что не обошлось без неприятностей.
—С-спасибо, — Она не смотрит на него, потупив взгляд в землю, и сумрачный чувствует исходящее от неё волнами смятение и страх — у него особый, островато-кислый аромат. Девчонка выглядит забавно: растрепанная, израненная осколками на дне ловушки, едва заметно дрожащая всем телом, не решающаяся поднять взгляд или совершить хоть какое-нибудь действие. Предводитель про себя даже несколько удивляется: и кому только могло понадобиться поднимать лапу на это слабое, глупое, беззащитное создание? Но вопрос как-то сам собой улетучивается, когда сумрачный вспоминает, что из себя представляет городской мир. Он сам слишком хорошо с ним знаком.
Сумрачный, оказавшись теперь совсем рядом с незнакомкой, скользит внимательным взглядом по её чертам, которые отчего-то кажутся смутно знакомыми, хотя король уверен, что ранее не встречал эту девочку — и невнятное раздражение клокочет вдруг где-то внутри, но Кромешник созраняет всё то же холодное спокойствие:
— Повторяю вопрос: что ты здесь делаешь?
Можно без лишних прелюдий отвести ее к границам и отправить на все четыре стороны — у него есть занятия поважнее, чем церемониться с какой-то нелепой девчонкой — но... Он помнит ее незаконченное "я хотела", и что-то внутри подсказывает, что для начала лучше разобраться, зачем эта мышка вообще забралась на их территории. Если она что-то хотела, то явно не случайно здесь оказалась. Но что, позвольте, это жалкое создание здесь забыло?
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Когтями рабочей лапы она сжимала и разжимала землю, что внешне показывало, насколько сильно она сейчас нервничала. Несколько безмолвных секунд, протекающих почти что вечность, накрывали её макушку пеленой неизвестности, а оттого душа её чувствовала тяжелейшие смятение и давление. Малышка представляла, как сейчас этот кот стоит над ней и смеется про себя. Она не видела выражения его глаз, его улыбки, да даже на его лапы взор она поднять не сумела: кошечка была до того напугана.
— Повторяю вопрос: что ты здесь делаешь? — и вот снова Гвин услышала этот сливочный голос, пускай и холодный, но одновременно мягкий. Ребёнок не понимал даже своих ощущений: такое мурлыканье было созвучно рёву льва или тигра. Но, в любом случае, это смягчило немного её отчаяние, мышка даже немного расслабилась, подумав, что ей не сделают всё же ничего плохого. — Я... — она немного запнулась, язык её не слушался, а голос, подражая телу, дрожал, — Я... шла на запах... — котёнок нервно взглотнула, прервавшись опять, — Я не знаю почему, но... По каким-то обстоятельствам, — нервно сжав свои глазки, она вспылила и тоном чуть выше вскрикнула, — он мне кажется очень знакомым!
Она опешила от своей самонадеянность, замолкла, отвернула от кота свою голову и тихо продолжила, — Возможно, это покажется Вам глупым, но точно так же пахла моя мама. Отец рассказывал мне, что она была из леса, как и он. Я подумала, что... может быть, раз тут так пахнет, Вы могли встретить её? — и снова она прервалась, несколько мгновений она стояла и смотрела то на дорогу и проезжающим по ней машинам, то себе на лапы, на эти лужи под ними. Ей потребовалось время, чтобы продолжить. Очень неловко было выстраивать такую тираду перед незнакомцев, но, взяв себя всё же в лапы, она подняла голову и посмотрела ему в глаза, сказав, — Её звали Сорняк! Вы знаете, могу ли я её найти у Вас? Она мне очень, очень, очень дорога! — у него были очень выразительные глаза. В них было скрыто как будто некое таинство, некая скорбь. Она не понимала это выражение, но оно её очень сильно завлекло. Он словно свалился с луны: шерсть у него была серебряная, а полосы на ней, словно те самые лунные зайчики, не показывающие себя обычному кошачьему глазу. Морда его была изуродована шрамом через веко, но при этом сохраняла она какую-то свою красоту, которую кошечка не способна была передать своими словами. Такую родную, близкую ей красоту... Она взвизгнула, заметив вновь пятна крови на его шерсти. Маленькое тельце снова затряслось, она моментально отвела свой взгляд в сторону, сжав зубы. Своими когтями она воткнулась в землю, показывая, что ей действительно важно узнать об этой кошке и что для этого Гвин готова на всё. Но перед ней стоял убийца. Моментально же вся уверенность пропала, кроха почувствовала боль, усталость, изнеможение и собственное бессилие. В этот день она, всё же, пересекла город. Шерстка девочки была покрыта пылью, грязью и кровью. Кротко промолвив, — Извините, — она исподлобья посмотрела на тело этого кота с надеждой на скорое своё освобождение и возможность продолжить свою и без того несчастливую жизнь.
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
А ведь объявись девочка на границах немного раньше, она бы наверняка не решилась ступить на эти земли — к тому времени там бы уже красноречиво валялось бездыханное, изуродованное почти до неузнаваемости тело Крысы. Но к счастью — или сожалению — она успела добраться сюда раньше Вереса с трупом. Кромешник внутренне усмехается такому варианту развития событий: девчонка, наверно, и вовсе потеряла бы сознание от ужаса. К тому же, ей повезло, что и сам сумрачный успел остыть после разборок с бродягой — валяние с Вересом в снегу тому немало поспособствавло. В противном случае он, скорее всего, без лишних прелюдий набросился бы на незнакомку и вжал бы ее невинную мордашку в подтаявшую грязь, прикончив, как дичь, одним ювелирным укусом в тонкую шею. А сейчас он предельно терпелив и вежлив.
Кошечка немного расслабляется, собираясь с мыслями, и начинает говорить: голос её по-прежнему дрожит, иногда срываясь на высокие ломаные нотки, она не смеет поднять взгляда, и на мгновение Мороку отчего-то хочется её подбодрить. Он, вообще-то, терпеть не может всех этих девических трогательных ломаний, но в девочке напротив он видит несчастного потерянного ребенка. И слушает молча, не перебивая, чуть склонив голову набок — и невольно приятно удивляется тому, что мышка умеет связно говорить. Но от последующих её слов сердце неприятно, точно в предчувствии чего-то, глухо ударяется о ребра.
— Возможно, это покажется Вам глупым, но точно так же пахла моя мама, — Светло-серая шерстка, более темные полоски — почти как у него самого, если бы не белые пятна и несколько другой, более тусклый, мышиный оттенок, — Отец рассказывал мне, что она была из леса, как и он, — Как и он, повторяет про себя король. Значит, в жилах этой девочки течет чистая лесная кровь? Но кто ее отец — это еще вопрос. Совсем не факт, что сумрачный, но если мать... — Я подумала, что... может быть, раз тут так пахнет, Вы могли встретить её?
— Как её звали? — невозмутимо интересуется сумрачный, когда девочка затихает, но по-прежнему не сводит с неё взгляда, вглядываясь почти до боли, как если бы мог разглядеть что-то... Знакомое. И он видит это знакомое, но не может никак сопоставить одно с другим, потому что разве можно быть уверенным в схожести с тем, кого он видел лишь через воспоминания кошки с Лунного Озера? Он никогда, никогда не видел ее лично, но сердце вновь больно ударяется в груди.
Тук-тук.
— Её звали Сорняк!
Тук... тук.
Девчонка поднимает взгляд, и он встречает нежную светлую зелень её глаз — Они не янтарные. Он бы выцарапал их, будь её глаза материнскими, — и его сбивает с толку искренняя надежда в ее взгляде и скрытая мольба. Очень-очень-очень дорога — серьезно? Серьезно?!
Ему вновь хочется смеяться — в горле скребется хриплый глухой смех, но Кромешник даже не улыбается.
СЕРЬЕЗНО?!?!
Сегодня мир решил немного сойти с ума, подкинув ему сначала Крысу, прогнивший призрак его городского прошлого, голос Рея, а теперь вот, пожалуйста — сводную сестричку по блудной матери, которую он даже ни разу в жизни не видел. Её видел Верес — Верес! — и эта серая мышка, а он не видел. Спрашивается, на кой черт эта женщина рожает детей, если в итоге бросает их?
Он её ненавидит.
Девочка замечает небольшую рану на его плече, еще немного кровоточащую, и, тихо всхлипнув, вновь отводит взгляд, как-то вдруг сжимаясь и становясь еще в несколько раз меньше размером. Предводитель окидывает взглядом грязь на ее тельце, вздрагивающие хрупкие плечи, печально опущенные уши, неизводимую грусть в зеленых глазах.
Отчего-то в памяти всплывает белая нежная шерстка, невинные голубые глаза — Вика, его маленькая принцесса, хрупкая ученица целительницы, пропавшая уже очень давно. Он даже и не вспоминал о ней все это время. Принял ее исчезновение, как привычную данность, как то, что случается постоянно и может случиться с каждым.
— Я люблю тебя, братик.
— Извините.
Черт возьми. ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Тихий усталый вздох. На мгновение Морок Звёзд прикрывает глаза, а когда вновь открывает, то в них сверкает жесткий, но уверенный огонь.
— Твоя мать действительно раньше жила здесь, но больше ты её не увидишь, — Ты ей не нужна, дурочка, перестань надеяться на что-то, — Ты идешь со мной, — Звучит как приказ.
..Он же не может теперь ее отпустить. И дело даже не в том, что он не может допустить, чтобы чистая сумрачная кровь терялась где-то в каменных лабиринтах города или чужих лесах. Дело... в другом.
Сумрачный подставляет ей плечо и легко подталкивает вперед.
ельник
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
[indent]там, где весна помнит смерть, да огонь помнит жар, пой мне во тьме, друг мой вечен и стар на забытой тропе, где поставят мой крест,
ㅤпой мне во тьме, ㅤㅤㅤверный брат, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤтемный лес[/indent]
Её сердечко немного трепыхало, так как говорила она с душой и чувством. Слова она подбирала из самого своего нутра, а потому, если сравнивать их с чем-то высоким, то такое признание было сродни признанию в любви. Примерно похожее покалывание в лапках ощущала девочка, хотя сама она ни разу не влюблялась и подобного ощущения не испытывала. Но глаза у неё были влажные, а на мордашке зависла глупая улыбка. Малышка смотрела только на свои лапки, не замечая кота перед собой. Возможно, он проникся этим рассказов, а может быть он просто над ней смеялся. Ей было очень больно поднимать взор, чтобы разглядеть эмоции кота в его глубоких глазах. Гвин слегка прикусила себе язык, чтобы хоть немного меньше показывать то, как сильно сейчас она нервничает. Она услышала усталый вздох.
— Твоя мать действительно раньше жила здесь, — на мгновение у неё закололо что-то внутри, а глаза наполнились надеждой. Жила. Как же быстро и легко любое такое чувство можно разрушить, — но больше ты её не увидишь, — мышка посмотрела на кота, захотев было что-то сказать, но из горла её вырвался глухой звук, а голова моментально опустилась. Будь она человеком, глаза бы её наполнились слезами, но она кошка, поэтому единственное, что котёнок мог делать — это продолжать тупо пялиться на снег. Все мечты как будто бы рухнули, и не было никаких больше мечтаний о жизни с кем-то. В этот момент ей было пронзительно холодно, но не потому, что сумрачный лес сейчас окутывала глубокая ночь, а землю застилала ранняя весна, а потому, что в сердце её кольнуло жгучее одиночество. Она хотела уже прощаться и ещё раз взглянула на кота, а тот лишь как-то повелительно сказал, — Ты идешь со мной. Из неё вырвался вопросительный смешок. То ли ей самой привиделось, то ли действительно нечто такое промелькнуло. В его взгляде было что-то нежное, сочувствующее и родительское. Исполин встал и легонько подтолкнул Гвин, после чего она неуклюже увалилась на плечо незнакомца. Ей было очень неловко, что он помогает ей, а ещё немного страшно, что ведут её неизвестно куда. Но отчего-то доверившись, увидев в нём что-то родное, она, даже не успев сказать и слова, хромая, вяло засеменила в шаг ему.
ельник
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
тату - снегопады всё исчезает и повторяется ......._переключается и не кончается всё продолжается взлётами-спадами .........................,,,_под снегопадами
Вниз 
[/cut]
